поцеловала нежный лепесток и бросила цветок певцу. Он поднял розу и спрятал под плащ. Передав арфу старику и ободряюще ему улыбнувшись, юноша еще раз поклонился княгине и исчез в темноте. Элен хотела остановить его, но не успела. Заиграл старик, и княгиня, прислушавшись к горьким словам песни, забыла о Хенгеле. Нищий пел:
Когда я был молод и смел,
Был милой любим и любил.
Добрых, верных друзей имел
И в доме родительском жил.
Однажды ночною порой,
На небо во тьме посмотрев,
Я встретился взглядом с звездой
И услышал призывный напев.
Обещая исполнить мечту,
Он настойчиво звал за собой.
И я понял, что счастье найду
Лишь в доме под дивной звездой.
Тогда я покинул свой кров,
Где в мире и радости жил,
Оставил друзей, врагов
И деву, что страстно любил.
На свете немало дорог
Я прошел, гонясь за мечтой.
Но напрасно: я так и не смог
Найти дома под дивной звездой.
И опять ночною порой
Я смотрел в небесную высь,
Встретясь взглядами со звездой,
Что мою изменила жизнь.
— Лживый камень! — кричал я ей,
Черной бездне грозя кулаком. —
Что ты сделала с жизнью моей!
Где же счастье, любовь, где мой дом?
В дальних странствиях годы прошли,
И теперь я — седой старик,
Жалкий нищий, в грязи и пыли,
Я бреду, головою поник.
Состраданья не встречу нигде,
Ни себя, ни людей не люблю.
В сердце — пепел сгоревших надежд.
Лишь о скорой смерти молю!
Ярко вспыхнула в небе звезда.
Холодный, презрительный смех
И безжалостные слова
Сердце болью наполнили мне.
— Ты глупец! — хохотала она. —
Что искал в чужедальнем краю?
Для чего на суму променял
Жизнь, любовь и душу свою?
Неужели не понял ты -
Бесполезен был долгий путь,
И что тот недостоин мечты,
Кто страшится в себя заглянуть.
Так узнай же, бродяга, секрет,
Коим был ты всю жизнь томим!
Разливала волшебный свет
Я в ту ночь над домом твоим!
Как только он замолк, со всех сторон послышались недовольные возгласы:
— Зачем этого оборванца сюда пустили?
— Такие песни не к добру!
— О небо, какие лохмотья!
— И это в Аэрэлин!
— Какое неуважение, какая дерзость!
Старик, слушая гневные окрики, озирался вокруг. Он был растерян и испуган таким неласковым приемом. Элен неприятно поразили его трясущиеся морщинистые руки. Она строго спросила:
— Откуда ты взял эту песню?
Старик помолчал, а потом глухо, еле слышно пробурчал:
— Слышал в приграничных районах.
— Вот как? Что-то не верится, чтобы такие песни пели у нас в Раэноре.
Неожиданно он поднял голову, и из-под седых косм блеснули вызовом глаза:
— А чем твой Раэнор лучше других земель? Нищих и бродяг здесь ровно столько же, сколько и в других местах. Так почему бы им не сложить песню о своей несладкой доле?
— О, да ты дерзок! И откуда же забрел к нам? Судя по твоему говору — издалека.
— Из-за приморских гор.
— А здесь тебе что нужно?
— Ничего. Мне вообще ничего не нужно, княгиня. И твоей жалости тоже.
Элен невольно улыбнулась. Ее позабавила дерзость безумного нищего. Снова отдав распоряжение Румилю, она продолжала разговор:
— Ну что, понравилось тебе здесь, старик? Говорят, моя страна очень красива.
Нищий хмыкнул и дернул плечами:
— Может, и так. Только я бы не хотел оставаться в Раэноре.
Полусумасшедшая улыбка тронула его губы. Оглянувшись на гостей, он таинственным шепотом обратился к Элен:
— Ты разве не чувствуешь, как здесь трудно дышать? Какой тяжелый воздух! Слишком много мертвецов.
При этих словах княгиня нахмурилась, но тут к ней вновь склонился Румиль и подал расшитый серебряной нитью мешочек. Элен взяла его и бросила к ногам певца:
— Вот, возьми эти деньги. Ты их честно заработал. И ступай отсюда, тебе больше нечего здесь делать.
По губам старика пробежала странная улыбка. Он поднял мешочек, быстро спрятал его в лохмотья, и подбежавшие слуги вывели его прочь. Гости еще немного повозмущались выходкой нищего, а потом вновь принялись за трапезу. И вскоре о старике забыли.
Время близилось к полуночи. Пир был в разгаре. И гости, и хозяева, уже изрядно навеселе, хором тянули всем известные песенки о пьяницах-троллях, влюбчивых людоедах, веселых мельничихах, бравых смельчаках-рыцарях. С дальнего конца стола доносилась заунывная степная песня:
Путь лежит на восток, дом отсюда далек,
Лишь бескрайняя степь под ногами коня.
Шатер неба высок, дом отсюда далек,
Молодая жена ждет с похода меня.
Скалы, бурный поток, дом отсюда далек,
Чтобы встретить меня, пир готовит родня.
На другом конце могучие рыжеволосые северяне с обветренными лицами гремели:
Шумит прибой, волна за волной
На берег пустой нахлынет.
Смельчак-мореход, отправившись в путь,
В пучине бескрайней сгинет.
Его оплачут жена и мать,
Сын взгляд в бездну моря кинет,
Но, вечному зову верный, опять
Он парус над лодкой поднимет.
Позабыв о потере предводителя, морнийцы, стуча по столу кубками, разливая вино, кроваво-красными разводами растекающееся по скатерти, дружно ревели:
Расцветет цветок войны
И напьется вражьей кровью.
В сердце злоба пустит корни,
Отравляя жизни дни.
Расцветет цветок войны.
А откуда-то снизу доносился нестройный хор мощных, хриплых голосов, горланящих:
Ну-ка, присядь с нами рядком!
Выпьем, дружище, и песню споем!
Повеселимся мы от души!
Пей и пляши! Пой и пляши!
Музыканты старались вовсю. Кружились в танцах пары. И только за княжеским столом царило все то же строгое молчание. Здесь никто не смеялся, говорили вполголоса и сдержанно улыбались. Хаггару все это наскучило. Он уже нетерпеливо заерзал, измышляя способ, как бы поскорее отсюда вырваться, и не одному, когда Элен обратилась к нему:
— Гости будут праздновать до утра и встретят рассвет здесь. Если хочешь, останься с ними. А я сейчас уезжаю.
— Я бы хотел поехать с тобой. Только вот беда, коня-то у меня нет. А пешком, боюсь, не догнать.
Элен усмехнулась:
— Ты и верхом не догонишь.
Арандамарец в ответ рассмеялся:
— Я бы мог побиться с тобой об заклад, но не знаю, принято ли это у вас.
— Готова вступить в спор. Но не сейчас. Завтра княжеская охота. Тогда и испытаем резвость коней.
Она обернулась к телохранителю:
— Румиль, я уезжаю. Пусть подадут лошадь и для моего гостя.
Молчаливый телохранитель с поклоном удалился. Княгиня встала и, опершись на руку арандамарца, сошла с помоста. А гости продолжали веселиться, уже ничего и никого вокруг не замечая. Но тут рядом с