аккуратная и густая пихта, которую по привычке называли ёлкой. Под потолком от люстры по диагоналям комнаты натянуты старые красно-жёлтые бумажные гирлянды — белочки, бабочки, деды Морозы и Снегурочки. А перпендикулярно стенам — уже современные из фольгированной плёнки. Просто абстрактные красно-сине-зелёные фонарики. Именно их пришлось несколько раз перевешивать, чтобы получилось под прямым углом.
Вдоль стен волнами провисала пушистая ёлочная мишура, каждое крепление которой закрывалось полосками дождика. А здесь уже спорили о палитре, о том, где какой цвет должен висеть. Пришлось даже менять местами с мишурой на ёлке.
И конечно, в центре ярче всех блистала лесная красавица. Кроме стандартных шаров достали всё, что лежало в коробке. Ирина, никогда до этого не видевшая старых советских игрушек, влюбилась в них и даже составила целый сюжет из стеклянного фигурок: домика, лисички, зайца, петуха, белочки. На ветках снегом лежала пушистые гирлянды, а дождик аккуратно тянется по кончикам еловых (пихтовых) лап. Перепутанные ошмётки дождика и прочей мишуры прикрывали подставку. Эта блестящая куча оставалась от предыдущих праздников, увеличиваясь год от года. Всё венчала багровая пятиконечная звезда. Михаил подложил внутрь кусочки пищевой фольги, но всё равно получилось недостаточно ярко.
Ольга хмыкнула на фразу супруги:
— Сколько раз, Ирочка, ты успела это сказать с тех пор, как мы попали сюда?
Девушка только пожала плечиками.
— И ещё скажу не раз. Лучше скажите, кто-нибудь придумал, что делаем завтра?
Теперь пришла череда Михаила пожимать плечами. По части развлечений он всегда ограничивался чтением книг и просмотром сериалов. С сериалами сейчас туго, а книги все перечитаны.
— Как насчёт катаний с горки? — Предложила Оля.
— Да, ну-у-у… Здесь же нет нормальных склонов! — Выразила скепсис Ира.
На что старшая спокойно ответила:
— Нам слишком крутые и не нужны. Пригорка возле скалы хватит. Жаль только, что раньше не додумались. Сейчас пока зальём, пока дождёмся, чтобы заледенело… Новый год наступит.
— Значит, покатаемся в следующем году. — Решил глава семейства. — Мы, конечно, попробуем. Но если не получится, то не обессудьте.
— Может, сейчас вечером сходить и немного залить? — Скромно предложила Ира.
Михаил аж взвился от её слов:
— Ты что, с глузда рухнула? — Заругался он. — Тащиться на ночь гля…
И резко замолчал, замер с открытым ртом. Всё-таки беременность что-то сдвигает в женской психике. Вот только что девушка весело разговаривала и вдруг слёзы потекли в три ручья. Молча, без рёва она ткнулась в плечо подруге. Та приобняла её за плечи и успокаивающе погладила по голове.
— Тише, тише…
И уже мужу, строго:
— Тебе не стыдно маленьких обижать?
— Да я как-то…
Сказать, что он был удивлён — это ничего не сказать.
— А кто девочку дурой обозвал? — Напирала Ольга на мужа.
От её слов Ира, до этого молчавшая, громко всхлипнула.
— Ну… Это как бы выражение такое. Ир… Ира… Прости, а?
Всё так же всхлипывая и пряча лицо, девушка скользнула в другую комнату. Только на пороге легонько кивнула.
— Ох, Сапегин!
— Ну, не умею я извиняться!
— Иди и извиняйся как умеешь.
— Ты про…?
— А про что ещё? Иди уже.
Он шагнул к дверям, но Ольга остановила:
— Сапегин.
— Что?
— Ты не слишком напирай… В общем, как получится. Я и сама не поняла, нужно это ей или не нужно. Может, достаточно просто обнять и приласкать. Приласкать, а не оттрахать! Ты понял, Сапегин?
— Да понял…
У него, собственно, и не было подобных мыслей. Как можно думать о сексе, если женщина плачет? Михаил не забоялся идти на волка только с кортиком и обломком копья, но он откровенно терялся, видя женские слёзы.
* * *
В этот раз он отомстил за ранние побудки. Редко, но Михаилу удавалось проснуться рано поутру. До восхода Солнца ещё далеко, а ему не спится. Может, влияет завораживающий свет Луны, заливший всю округу. Местность сквозь искажение измороси выглядела странно загадочно. Михаил растопил пальцем со стекла небольшой участок льда и выглянул во двор. Словно посмотрел через замочную скважину в другой мир. Странный мир серебристо-синих оттенков. Даже ели и сосны стали похожи на дальневосточных голубых собратьев, приняв тёмно-бирюзовый оттенок хвои. В безоблачном небе застыл круг луны. Завыли собаки, усиливая мистическую картину.
Сна нет. Значит, надо в отместку разбудить остальных. Спать они ложились вместе. Так какого чёрта? Вопрос в том, как будить. Поцелуи — это слишком обычно. И слишком приятно для будимых. Пощекотать? Да, пощекотать.
* * *
Ольгу подбросило в постели и резко выкинуло из сна. Так стремительно, что она долгие две минуты приходила в себя и не могла понять, где находится, продолжая видеть перед собой мираж замка. И только потом почувствовала боль в глазу. Подобного она никогда не испытывала. С чего бы ей вдруг могли поставить фингал? А это точно фингал, глаз-то отекает.
И тут Ольга услышала «упс». Быстрый поворот головы — к двери смущённо отползает муж. Но ведь не стал бы он бить в глаз? Не стал бы. Многое мог, но не бить женщину… Разве в тот раз. Так она сама тогда довела. Неожиданно захотелось встряхнуть кому-нибудь нервы. А встряхнули ей. И не только нервы — пятую точку. Но сейчас ничего такого не было. Чего тогда муж виноватится?
— А ну, стоять!
— Дык, я чо? Я ничо…
— Чо — ничо?
Она тяжело перевернулась на четвереньки и сползла с кровати. Пошла на мужа, разминая кулаки.
— Я тебя не трогал! — Заверещал зайцем муж.
Одним движением он прыгнул за порог и закрыл створки дверей. Ольга треснула по деревяшке, но не очень сильно — побоялась пораниться о фигурные выступы. Пнула по створке. Но этот, видать, основательно подпёр жопой и держит.
— Харэ там прятаться, я тебя не трону.
— Честно-пречестно? — Пропищал он Фунтиком.
— Честно-пречестно.
Запал, действительно, уже прошёл, так что Ольга не соврала.
— Ну, признавайся! — Наступала она на мужа, когда он всё-таки открыл двери.
Снова виновато вздохнув, Михаил прошёл в спальню. Размотал спрятанный в кулаке кусок дождика и осторожно опустил кончик на лицо Иры. Та отмахнулась во сне, но дождинка вернулась и снова защекотала нос и щёки девушки. Она отмахнулась сильнее. Михаил убрал мишуру.
— Вот, как-то так…
— Ты дебил… — Выругалась Ольга. — И это не вопрос.
Потом вспомнила про фингал.
— Снега мне принеси. Чистого. И побольше. Быстро!
Чувствующий вину муж прыгнул в валенки, накинул телогрейку и выскочил с ведром.
— Детство у него в жопе заиграло, — ворчала женщина, хмуро наблюдая в зеркале у раковины, как наливаются красками веки у левого глаза.
Под правым тоже почему-то потемнело.
— Да где он там?
В этот