Внутренности прошибло судорогой. Знал бы Антон, что благодарит человека, приказом которого был отправлен обратно в разрушенную хибару!
— Время, госпожа Орлова, — охранник протянул руки к Антону, и тогда я жестко и громки отрезала:
— Нет. Я сама!
Старый, почти разложившийся от гнили забор валялся в высоких кустах. Сама тропинка к воротам поросла сорняками, а где виделась земля, там стояла жидкая глубокая грязь, вперемешку с разбитыми бутылками.
— Вы хотите отдать восьмилетнего ребенка в это место? — с вызовом приподняв бровь, я волком уставилась на амбала, пока рукой гладила смиренно молчащего ребенка на своих руках. На удивление, он совершенно не казался мне тяжелым. Скорее, слишком уж невесомым для своего возраста. — Совесть не мучает? По ночам спокойно спится?
— Госпожа, — устало закатил глаза тот, — это всего лишь моя работа.
«Всего лишь очередная разрушенная жизнь. Что с того?» — прозвучал изнутри голос, пока я несмело двинулась вперед. На секунду в голову пришла идея сбежать. Обернувшись, я оценила три машины с вооруженными охранниками и придержала порывы на потом.
— Черт! — стоило коснуться кроссовком порога, как он внезапно провалился у меня под ногами. Сырые доски буквально расползались, дом рушился на глазах! Охранник за спиной вовремя поймал меня, подавая руку. Предоставляя помощь в передвижении по разваленной хате времен рождения моего прадеда. Ехидно улыбнувшись, я буквально оттолкнула бугая в сторону: — Спасибо, обойдусь без вас!
Меня встретило выбитое окно, гул ветра из-за свисающего куска пакета. На полу горами валялись вещи, припорошенные пылью, пеплом, сыростью и червями. Снова и снова приходилось отшвыривать бутылки в стороны, пробираясь к гостиной.
— Как их не лишили родительских прав?! — произнесла глупый риторический вопрос я и тут же грустно рассмеялась. Моя семья проживала вшестером в вагончике, не предназначенном для ночлега, а службы закрывали на это глаза. «Главное, что с родителями вместе! — говорили они. — В детском доме всегда хуже!»
Два на первых взгляд не живых тела валялись тушками на полу, в горах бумаги, явно предназначенных для ночлега. Громкий храп чередовался с прошибающим насквозь запахом спирта.
— Умоляю, — прикрыв нос, шепнула я амбалу, — дайте позвонить Владимиру! Он не мог так поступить с ребёнком… Просто не мог!
— Повторю снова: босс не хочет с вами разговаривать, госпожа Орлова. К сожалению, я не могу этого сделать, — громкий недовольный бас охранника перекрикивал храп, тушки вдруг зашевелились.
Первым голову вдруг поднял мужчина, лицо его было отекшим и красным до состояния помидора, а глаза явно с трудом фокусировались на Антоне.
— Тошка, екарный бабай! — едва шевеля языком, тот еще умудрился поднял руку и помотать пальцем. — Где ты был два дня? На горох тебя надо поставить!
— Тридцать, батя… — печально исправил парень, смахивая крохотными пальчиками слезу со щеки. — Вы меня в пельменной бросили и убежали, не заплатив.
— Значит, — с веселой улыбкой резюмировал мужчина, — тридцать дней будешь стоять!
— Не хочу, — захныкал ребенок, — это больно!
— А не хочешь? Вали к черту! Нужен нам тут еще один рот… — мужчина вдруг рассмотрел меня и усмехнулся, обнажая черно-желтые зубы. — А вы, мадемуазель, оставайтесь. Выпить на посошок не хотите? Для такой красавицы даже закуска найдется!
В ужасе посмотрев на охранника, я твердо поставила его перед фактом:
— Значит так, я отсюда никуда не уйду! Если Владимир хочет, чтобы ребенок жил здесь, то и я тоже буду. Так ему и передайте.
В моих мечтах я грезила о сознательности старшего Орлова. Мечтала, чтобы он пожалел хотя бы своего ребенка. Но вместо этого амбал вальяжно достал рацию, холодно отдавая приказ:
— Пришлите сюда тройку ребят. Надо помочь госпоже транспортироваться до машины, она отказывается это делать самостоятельно.
Обнимая Антона так крепко, как только могла, я уже не знала, чье сердце бьется громче: мое или ребенка. Но точно понимала лишь одно: ни за что в жизни он не остается в этом месте. С людьми, которых вынужден называть родителями. В комнате становилось все больше и больше народу, отсчитывая секунду, я мысленно проклинала ворчащих алкашей, пытающихся предъявить нам за появление на чужой собственности. Как вдруг цокот каблуков разбавил гул туфлей, а знакомый женский голос звонко вставил свои пять копеек:
— Прекращайте это шоу уже наконец-то! Ваш босс передал «пасс». Возвращайте перепуганного ребенка с девушкой обратно… — Валентина морщась осмотрелась вокруг, качая головой. — Устроили тут… — наши взгляды встретились, молчание длилось полсекунды, когда Валентина первая махнула рукой на выход: — Идем отсюда быстрее, Каролина! Ребенка всего провоняешь…
Буквально выбежав на свежий воздух, я лишь на улице смогла вздохнуть полной грудью, позволив себе робкую улыбку. Ничего не понимающий Антон задумчиво таращился на Валентину, которая заговорила не сразу, указывая подбородком на свою голубую иномарку.
«Странно, — подметила я про себя, — я думала, миллионеры ездят на крутых авто, а не пользуются советским автопромом!»
— Не хотела свою ласточку марать, — будто бы прочитала мои мысли женщина, тут же продолжив. — Оставь ребенка в машине охраны, а сама садись ко мне. Надо переговорить кое о чем.
Удивительно, но наши мысли с ребенком совпадали: он крепче вжался в меня, а я в него. Было не понятно, что вообще происходит вокруг, но Валентина явно доверия не вызывала.
— Антона я им не оставлю, — твердо заявила, и малыш облегченно выдохнул.
— Что же, — закатила глаза Валентина, — тогда садись с ним… Правда, ушки придется прикрыть!
На переднем сидении мы долго молчали, Валентина курила все новую и новую сигарету, глядя в окно, а когда заговорила, я Антону уши таки зажала.
— Это был не приказ Владимира. Он ничего не знает. Воспользовалась, так сказать, вето жены, — хмыкнула она. — Мужу я скажу, мол, дома охрана не нашла, поэтому Антон все еще у тебя. Тебе с ним лучше вообще эту ситуацию не обсуждать, если не хочешь проблем.
Кратко кивнув, я