Читать интересную книгу Охотники за каучуком - Манфред Кюнне

Одним глотком он осушает бокал.

— Сапада! — зовет Джонсон, повернувшись к двери.

Появляется слуга-малаец.

— Экипаж для туана Даллье!

Через каких-нибудь полчаса Джордж Даллье уже едет в одноколке Джонсона по плантации к реке, где у расчищенного участка берега его ждет паровая яхта — низкое, не слишком изящное судно, которое обычно используется управляющим для связи и перевозок между Сингапуром и плантацией.

Даллье поднимается на борт и располагается в шезлонге под навесом, рядом с каютой, предусмотрительно запасшись газетами и несколькими бутылками содовой.

С берега отдают концы.

Яхта скользит вниз по течению.

Остров Сингапур находится у южной оконечности Малакки и отделен от материка узким проливом. Территория его занимает пятьсот квадратных километров плодородной земли и является важнейшей частью английской колонии Стрейтс-Сетльмент.

Когда Стемфорд Рефлс в 1819 году высадился на этот остров, там жили двадцать рыбацких семей. Остров был покрыт дремучим лесом и служил убежищем малайским пиратам. Его следующим владельцем стал султан Джохора, у которого английская Ост-Индская компания купила Сингапур в 1824 году. Сорок три года спустя он перешел в собственность британской короны.

Господа из правления компании вырубили густые леса, продали древесину, возделали землю и заложили на южном берегу город и порт. Королевская администрация завершила начатое ими дело.

К 1881 году остров был покрыт плантациями, на которых выращивались рис, перец и ананасы; здесь насчитывалось уже сто пятьдесят тысяч жителей. Город Сингапур стал столицей колонии, в нем возникли индийский, малайский, китайский кварталы, выросли храмы, а в европейской части — форт, собор, музей, библиотека, здание христианской миссии, знаменитый ботанический сад, отели, клубы, почтамт, конторы и склады товаров.

Сингапур превратился в крупнейший перевалочный порт Малайского архипелага. Сюда заходили все суда, направлявшиеся на Дальний Восток или в Австралию. Здесь в огромных бункерах хранились горы английского и японского угля. Здесь можно было увидеть малайскую прау, китайскую джонку, арабский сандал, американский танкер, европейское грузовое судно. Здесь скапливались предназначенные на экспорт товары из Борнео, Суматры и Малакки: олово, перец, копра, тростник, тапиока, рис, нефть, лак, саго, арак, сахар, чай, кофе, кожи. Здесь бесконечной вереницей тянулись по трапам сгибающиеся под тюками кули.

У причалов изо дня в день слонялось множество бедно одетых бронзовых или желтокожих людей. Они бросались навстречу сходящему на берег европейцу, окружали его и поднимали неимоверный крик, завлекая куда-нибудь, восхваляя или выпрашивая.

Тот, кто брал одного из бесчисленных рикш, дежуривших на набережной, и ехал по Мидл-Роуд к северу, пересекал Уилки-Роуд и раскинувшиеся по соседству манговые сады, тот попадал к подножию одного из трех Больших холмов и оказывался перед белокаменным зданием, у ворот которого стояли на страже два сипая.

Эти ворота вели в губернаторский дворец.

5

Джордж Даллье бросает рикше полрупии. Выскакивает из легкой коляски и важно шествует мимо сипаев прямо в ворота. Привезший его кули, сунув монету под головную повязку и покрепче ухватившись за ручки своей коляски, бежит, обжигая босые ноги о раскаленный асфальт, обратно к гавани.

Даллье входит в вестибюль. Навстречу появляется чиновник, бросает взгляд на визитную карточку, поданную посетителем, и говорит:

— Будьте любезны подождать одну минуту, сэр!

Вскоре он возвращается и приглашает Даллье в приемную.

С одного из кресел, стоящих вокруг невысокого стола, поднимается человек могучего телосложения. Светлый костюм и пышные седые волосы резко оттеняют коричневое от загара лицо. Даллье становится немного не по себе от властной силы, которую источают прищуренные зеленовато-серые глаза.

Это сэр Ирвин Хервест, губернатор британской колонии Стрейтс-Сетльмент, главный администратор штатов Малакка, Пуло-Пенанг и Лабуан, правитель Сингапура, покровитель шести крупных малайских княжеств и нескольких островных групп, повелитель миллиона двухсот тысяч человек.

Не зависимый от перемен, происходящих во внутренней политике Англии, почти не затрагиваемый сложной борьбой, которая меняет облик Европы, этот человек уже много лет направляет и проводит в жизнь экономическое освоение колонии, издает законы, вводит налоги, назначает чиновников — на горе малайского народа, на благо Британской империи.

Он протягивает посетителю руку.

— Добро пожаловать, мистер Даллье! В своем письме из Кью сэр Джозеф Хукер рекомендовал мне вас. Как обстоят дела с плантацией в Уэллсли?

Они усаживаются друг против друга, и губернатор продолжает:

— В сущности, мы с вами почти знакомы. Я с большим интересом слежу за ходом вашего дела, а вы, вероятно, знаете из моей переписки с Кью, что министерство колоний поручило мне распространение каучукового дерева в колонии.

Даллье кивает.

— Вашего уважаемого брата я знаю лично, — продолжает Хервест. — В свое время я вел с ним переговоры о возможностях закладки плантаций смоковницы. К сожалению, я не мог согласиться с его основными соображениями, и мы расстались, так и не придя к соглашению.

И добавляет:

— Интересно было бы узнать, чем занимается ваш уважаемый брат сейчас.

— Мой уважаемый брат, — отвечал Даллье, иронически усмехаясь, — настолько убежден в эффективности своих замыслов относительно смоковницы, что не поладил по этому поводу не только с вами, сэр.

— Что вы имеете в виду?

— В этом вопросе он остался глух ко всем моим увещаниям и кончил тем, что обратился к голландцам, которые, впрочем, отнеслись к его планам с большим интересом.

В его голосе опять сквозит насмешка.

— Значит, вы уже не руководите сообща лондонской фирмой по продаже резиновых изделий?

Даллье пожимает плечами.

— Мы разделились.

— И что же делает ваш брат?

— Связался с голландцами, как я уже говорил вам, сэр. Он участвует в довольно значительных предприятиях на Суматре и уже восемь месяцев не показывался в Лондоне.

Губернатор пристально разглядывает узоры на полированной поверхности стола.

— Жаль! — произносит он наконец. — Сейчас следовало бы беречь наши английские деньги и вкладывать их только в английские предприятия.

С улицы, проходящей вдоль северной границы парка, доносится звучный голос продавца ананасов. Губернатор пододвигает к Даллье серебряную шкатулку с сигаретами, стоящую на столе, а затем закуривает и сам.

— Сапада!

В комнате появляется слуга-малаец.

— Эти люди внизу должны продавать свои фрукты именно в нашем квартале?

— Будет исполнено, сэр.

Через минуту возгласы на улице замолкают. Губернатор снова обращается к Даллье.

— Довольны ли вы ходом вашего дела? Не испытываете ли каких-либо трудностей?

Даллье выпускает изо рта струю дыма.

— Я буду краток. Вот в чем причина моего визита к вам: управляющий сообщил мне, что примерно через полтора месяца можно будет приступить к посеву. Мне нужны семена.

— И вы получите их вовремя! Совсем недавно мне еще раз пришлось беседовать с директором Ботанического сада. Он заверил меня, что все мои просьбы будут выполняться в кратчайший срок. А я буду просить их поддержать вас. Вы удовлетворены?

— Вполне.

— К подчиненной мне территории, — продолжал губернатор, — помимо Уэллсли, относятся, между прочим, весьма плодородные земли Перака, Селангора, Негри-Сембилана и Паханга! В общей сложности это около шестидесяти тысяч квадратных километров. Треть этой площади занимают обработанные участки, джунгли, луга и тому подобное. Английские плантации охватывают около пятидесяти тысяч акров. Этого было бы вполне достаточно, чтобы обеспечить производство двадцати пяти тысяч тонн каучука в год — не считая участков, которые можно освободить дополнительно, расчистив лес; не считая районов, которые еще будут освоены на Борнео, на Цейлоне, в Индии, и, уж конечно, не считая колоссальных площадей, которые можно было бы занять, если бы удалось заставить хотя бы часть туземного населения Британской Индии выращивать на своих полях каучуковое дерево!

— На полях туземцев? — переспрашивает пораженный Даллье.

— Именно это я имею в виду! Пока что министерство колоний в Лондоне отрицательно относится к этой идее. Да и среди специалистов все еще приходится сталкиваться с довольно скептическими взглядами. Наши почтенные профессора никак не могут себе представить, чтобы нам удалось акклиматизировать гевею здесь, на архипелаге. А сами плантаторы! В Негри-Сембилане, в Уэллсли, здесь, в Сингапуре, — повсюду они готовы производить сахар, кофе, чай, пряности, но только не каучук! Да и чего ради? Они и так прекрасно зарабатывают и не желают рисковать. Мало кто думает о высших интересах Англии, которые так близки вам, мистер Даллье. И все же лед тронется! Лет через десять-пятнадцать мы, возможно, уже будем добывать каучук у нас в Сетльменте!