Читать интересную книгу Охотники за каучуком - Манфред Кюнне

— Ваши рюмки!

Малайки приносят несколько бутылок темно-красной мадеры. Все встают и поднимают бокалы за здоровье хозяина дома. На некоторое время снова устанавливается непринужденная обстановка, господствовавшая до приезда Шаутера. И в конце концов Бенджамен Робертс все же произносит тост, причем, к всеобщему удивлению, даже ни разу не запинается.

Встав из-за стола, мужчины опять уходят на веранду. Служанка несет за ними бутылки и бокалы и ставит их на стол. Развалившись в плетеных креслах, гости тянутся к ящичку с бразильскими сигарами.

— Апи! Эй, Апи!

Слуга обходит всех с зажженным фитилем. По веранде расплываются облака дыма. Робертс бросает девушке:

— Закрой-ка дверь!

Все молча курят. Никто не дотрагивается до бокалов с вином.

— Судя по тому, что мы до сих пор слышали, — заводит наконец разговор Робертс, — правительство собирается отобрать у бразильцев монополию на каучук.

— Бесспорно, — произносит Гопкинс. Паркер прибавляет:

— Это, пожалуй, не такое уж легкое дело!

— Но идея-то недурна, — продолжает Робертс. — Подумать ведь страшно, какие деньги Бразилия загребает за каучук в последние годы! Как ты считаешь, Шаутер?

Старик гневно трясет головой.

— Да сколько бы ни получала! Не подходит нам все это! Все мы стали друзьями здесь, в колонии. Ты продаешь чай, Гопкинс и Паркер — тоже, Ромелаар главным образом пряности, Браун сахар, а я — all right — я развожу кофе…

После небольшой паузы он продолжает:

— Все мы до сих пор получали неплохую прибыль, то есть у нас тут тоже нечто вроде монополии. Наша продукция уже десятки лет славится на мировом рынке, мы даем хороший товар, можем поспорить с Бразилией и Нигерией, у нас, можно сказать, налаженное производство. Да, да! Не говоря уже о том, что было бы нелепо сейчас, когда дело начинает окупаться, взваливать на себя новые расходы, корчевать новые участки, обучать новых рабочих, строить и, наконец, сажать деревья, о которых одному дьяволу известно, будут ли они давать каучук в нашем климате, но зато доподлинно известно — я навел точные справки, — что доход они начнут приносить в лучшем случае через семь лет…

— Подождите! — обрывает он кого-то. — Не говоря и о том, что некоторые ученые вообще сомневаются, выдержит ли каучук с плантаций конкуренцию с бразильским. Я читал… О чем я? Да! Так вот, даже не говоря обо всем этом, в этом деле есть еще одна загвоздка, — а что, если правительству придет в голову продлить наши арендные договоры только на том условии, что мы будем разводить каучуковые деревья? Ведь не первый раз нас пытаются оседлать!

— Верно! — восклицает ван Ромелаар.

— Да и почему бы им не поднести нам такой подарочек? Тогда прощай наша самостоятельность! А этот — с Ист-Ривера, — продолжает Шаутер, — я видел его сегодня у губернатора! Этот кретин…

Робертс перебивает его:

— Не понимаю тебя! Что нам бояться одного?

— Могу тебе пояснить! Пока что он один, но он ищет компаньонов, как и мы искали их в свое время, а это значит, что он рыщет по колонии и забрасывает удочки — не клюнет ли кто-нибудь на его каучук? И хотя этот болван угрохал в свою затею бешеные деньги, ему все равно не найти покупателей, если их не найдет для него администрация колонии.

— Администрация?

— Да! Если каучуковые плантации начнут закладывать по всей колонии, то найдутся и покупатели на них. Тогда уже это будет не единственное предприятие такого рода, тогда каучук станут добывать в огромном количестве — и вот тогда-то можно будет бросить вызов Бразилии!

— Верно! — повторяет ван Ромелаар.

Шаутер говорит, скрипя зубами:

— Потому-то этот тип и подбирает среди нас компаньонов. Да, да, именно компаньонов! Допустим на минуту, что дело у него пойдет на лад и он действительно наживется на своем каучуке. Должно это подействовать на других? Ведь это же будет наглядный пример! И стоит ему найти одного пособника, как немедленно объявятся новые, и тогда в их лице у правительства будет прочная опора, тогда оно сможет действовать против нас куда смелее, тогда и произойдет то, о чем я уже говорил, — на здешних плантаторов наденут каучуковое ярмо!

Он обращается к Робертсу.

— Вот почему этот осел так угоден правительству! И потому-то, Бен, он опасен для нас!

— Ты так думаешь? — все еще сомневается Паркер.

— Еще бы! Правительству с нами не справиться! Если мы не примем на свои плантации ни одного каучукового дерева, то их планы так и останутся планами! Ведь не думаете же вы, что у губернатора есть время самому возиться с каждым из нас?

— Гм, понимаю, — произносит Робертс.

В разговор вмешивается Гопкинс.

— Конечно! Потому губернатор его и поддерживает!

— Черт возьми этих жалких фантазеров! — кричит в ярости Шаутер.

— Но что поделаешь? — говорит ван Ромелаар. — Я голландец. И меня только терпят в этой колонии. Я не могу портить отношения с властями.

На несколько минут воцаряется тишина.

— Вот и нужно всем нам действовать сообща, — предлагает Гопкинс. — Чтоб ни у кого не попало в землю ни единого семени каучукового дерева! Подумайте только, как нам здесь привольно! Дело у всех нас на полном ходу, товар расходится прекрасно, рабочая сила дешевая — ведь малаец доволен и пригоршней риса, да и чего ему еще нужно! Не станем же мы сами рубить сук, на котором сидим! Еще с ума, кажется, не сошли!

Слуга с фитилем, сидящий у края веранды, поднимает голову. Робертс подзывает его.

— Ты что это так уставился? — спрашивает он удивленно.

— Да нет, ничего, туан…

Малаец зажигает цветные фонарики, которыми увешаны все балки и перекладины. На лица ложится тусклый желтоватый отблеск, вино искрится в бокалах. Из-за дома на веранду тоже падает слабый свет, кучера, все еще сидящие кружком, зажгли факелы.

В наступившей тишине раздаются звуки гамеланга.

Робертс раздраженно машет рукой.

Малаец отступает со своим фитилем подальше в тень и снова опускается на корточки.

— Угрюмая скотина! — бормочет Робертс.

Шаутер говорит:

— Гопкинс совершенно прав. Нельзя просто так взять и поджечь плантацию Даллье. Видит бог, я решился бы на это, если бы не…

Он умолкает.

— Ого! — восклицает Робертс, а Паркер с интересом спрашивает:

— Если бы не что?

Шаутер в сердцах отмахивается.

— Во всяком случае, нам нужно держаться дружно! Нужно сделать все, чтобы этой чертовой гевеи не было на наших землях. А я — all right! — я тоже скажу по этому поводу пару теплых словечек в комитете! Вот уж не думаю, чтобы Союз плантаторов оказался совершенно бессильным!

— Договорились! — ставит точку Паркер.

Робертс, который то и дело ожесточенно хлопал себя по шее, говорит:

— Я бы все же предложил перейти в комнату! Москиты, во всяком случае, вредней, чем женщины.

Осушив бокалы, они встают, и Шаутер громко спрашивает:

— Так как же? Договорились?

— Безусловно! — отвечает Гопкинс. — Не о чем тут больше толковать.

И ван Ромелаар подтверждает:

— Верно, не о чем!

С ним соглашаются и остальные. Молчит только Браун. Не произнося ни слова, он направляется вслед за всеми в дом. На его лице глубокое раздумье.

Как и повсюду на Малайском архипелаге, на Малакке жило огромное количество китайцев-иммигрантов. Нескончаемым потоком устремлялись они из Срединной империи на Зондские острова, селились в городах и деревнях, строили хижины, в которых ежедневно возжигали курения перед домашним алтарем, начинали заниматься резьбой по дереву, ткацким, гончарным, дубильным, столярным и плотничьим ремеслом…

К 1881 году почти все кустарные промыслы на архипелаге оказались в их руках. Китайцы вели и всю мелкую торговлю. В какой бы глуши ни затерялся туземный кампонг, в нем обязательно появлялся сначала, один китаец, а вслед за ним и другие. Начиналась меновая торговля, причем китайцы давали за только что собранные свежие плоды дешевые европейские товары; вскоре в кампонге вырастала целая улица лавок, принадлежащих только китайским торговцам и приносящих хороший доход. Игорные притоны в городах и крупных селениях тоже содержались китайскими купцами. Китайские коммерсанты получили в аренду от правительства опиумную монополию. Они открыли китайские театры и наводнили страну китаянками-танцовщицами. Они торговали всем — от драгоценностей до земляных орехов, они управляли поместьями и давали деньги в рост, выжимая последние соки из малайских крестьян. И чем бы они ни занимались, они все делали с одинаковым непоколебимым терпением, с одинаковым непоколебимым усердием. Некоторым из них удалось стать влиятельными коммерсантами с широким кругом знакомств и связей, всегда готовыми взяться за любое выгодное дело. Эти люди ни на йоту не уступали европейским предпринимателям в Британской и Голландской Индии ни своим богатством, ни своей алчностью.