которая ведет неизвестно куда, и шла бы себе так по лесам, по лугам, по виноградникам, и играла бы всем, кто встречался мне на пути, потому что, мне кажется, трудно встретить человека, который не захотел бы послушать такую прекрасную музыку. (Осторожно поворачивает ручку шарманки).
Шарманка играет первые такты мелодии.
Брут (громким шепотом): Тереза!
Тереза: Ой!
Вербицкий: Вы разбудите господина пастора, мадемуазель.
Тереза: Я совсем забыла…
Пастор (просыпаясь): Что такое? (Сев и озираясь по сторонам). Я, кажется, немного вздремнул.
Вербицкий (тихо): А, черт!
Тереза: Ничего страшного, господин пастор.
Розенберг (в сторону): Кошмар с улицы Вязов возвращается.
Пастор (приходя в себя): О-о… Кажется, мне даже что-то приснилось… Какой-то сон, в котором мы все любим друг друга и живем одной большой и дружной семьей. А потом я подумал, что такие сны нам любит посылать враг рода человеческого. Он делает это для того, чтобы наше пробуждение было еще ужаснее. И когда я об этом подумал, то проснулся… (Взглянув на часы). А время-то, Господи! (Поднимаясь с пола). Думал поработать сегодня вечером над воскресной проповедью, а вместо этого взял и заснул, как последний пропойца… Ах, Господи! Как же все-таки мы слабы даже в самом малом!.. Не правда ли, господин Брут?
Брут: И не говорите, святой отец.
Пастор (подходя к стойке): Однако не будем и отчаиваться, сын мой… Посмотри, – если бы я не заснул, то у меня не было бы и повода чувствовать угрызения совести, а значит, я был бы лишен возможности лишний раз угодить небесам своим раскаяньем, так что еще неизвестно – не послало ли мне этот сон само Небо, желая, чтобы я раскаялся и твердо встал на путь исправления… Разве редко мы сталкиваемся с тем, что Небеса сами ввергают нас в пучину беззакония, чтобы потом протянуть нам руку помощи и вывести к свету? (Бруту, понизив голос). Вот почему, если ты нальешь мне немного виски, сын мой, то сможешь в какой-то мере считать себя исполнителем Божьей воли.
Брут: А может, будет лучше, если я сразу протяну вам руку помощи, святой отец?
Пастор: Нет, нет, сын мой. Все должно быть по правилам. Нельзя в таких важных вещах полагаться на собственное разумение… Давай, милый. Наливай и помни, что тот, кто не погиб, тот и не спасся.
Брут: В таком случае, позвольте пожелать вам удачной погибели, господин пастор. (Наливает).
Пастор: Аминь. (Быстро опрокидывает стаканчик, и какое-то время стоит, зажмурившись от удовольствия).
Небольшая пауза.
Брут (осторожно): Надеюсь, раскаянье уже близко?
Пастор: Да, сын мой… Я уже чувствую, как Небеса открывают мне свои объятия, так что я могу сказать самому себе с полным правом – изыди с миром!.. (Обернувшись ко всем присутствующим). Прощайте, господа.
Брут: Будьте здоровы, господин пастор.
Тереза: Я провожу вас, святой отец.
Пастор: Это лишнее, дочь моя. Слава Богу, я еще чувствую себя в силах потягаться с любым призраком, которого пошлет нам адская бездна. (Обернувшись, всем присутствующим). Господа.… Славьте Господа и будьте счастливы. (С поклоном уходит).
Звонит закрывшаяся за ушедшим дверь. Короткая пауза.
Эпизод 18
Вербицкий (из-за газеты). Не знаю, как вы, господа, но лично я чувствую себя с уходом нашего штатного святого гораздо лучше.
Тереза: Вы всегда были несправедливы к нашему бедному пастору, господин Вербицкий… Смотрите, Бог вас накажет.
Вербицкий: Боюсь, что не одного только меня, мадемуазель Тереза.
Тереза: Но вас в первую очередь. (Бруту). Не хочешь, наконец, немного передохнуть, папа?
Брут: Хочешь, чтобы я пошел и надрал задницу нашему Бандересу?
Тереза: Вот именно.
Брут: Ну, что ж. Это хорошая мысль. (Бандересу): Эй, Бандерес! Пойдем, мошенник, я намну тебе бока, чтобы ты не очень гордился своими липовыми победами.
Бандерес: Хотите со мной сыграть, господин Брут?
Брут: Просто мечтаю, разбойник. (Снимая фартук, Терезе). Присмотри тут.
Тереза: Да, папа.
Брут (Бандересу): Только не забудь про фору, которую ты обещал господину пастору.
Бандерес: Но, господин Брут…
Брут: Никаких «но», негодяй… Или ты никогда не слышал, что если человек нарушит данный им Деве Марии обет, то он немедленно отправляется прямиком в Ад?.. (Скрываясь в бильярдной). Два шара, клятвопреступник!
Бандерес: Я только хотел сказать, что я еще не совсем свыкся с этой мыслью… (Скрывается вслед за Брутом).
Николсен (поднимаясь со своего места): Пожалуй, на это надо пойти взглянуть. (Следователю, который встает из-за своего стола). Вы тоже хотите пойти посмотреть, господин следователь?
Следователь: Пожалуй, пойду немного проветрюсь.
Николсен: Делайте ставки, господа!
Следователь: Только не забывайте, господин корреспондент, что содержание тайных игорных заведений пока еще строго преследуется.
Николсен: Это была шутка, господин следователь. (Скрывается в бильярдной вместе со Следователем).
На сцене остаются Осип, Тереза, Вербицкий и Розенберг. Небольшая пауза.
Эпизод 19
Тереза (подходя к столику Осипа): Я еще утром хотела тебя спросить… Это правда?
Осип (раскладывая карты): Что?
Тереза: Что ты уезжаешь?
Осип: Допустим.
Тереза: И когда?
Осип: Скоро.
Тереза (опускаясь на стул): Когда?
Осип: Во всяком случае, не сегодня.
Тереза: Понятно....
Короткая пауза.
Что случилось, Осип?
Осип (тасуя карты): Ничего
Тереза: По-твоему, если ты уезжаешь, это ничего?
Осип: По-моему, это никого, кроме меня, не касается.
Тереза: Ошибаешься.
Осип молча раскладывет карты.
Знаешь…
Осип продолжает молча раскладывать карты.
Мне казалось, что мы с тобой раньше прекрасно понимали друг друга… Во всяком случае, пока не появилась эта дрянь с голубыми глазами…
Осип: Она не дрянь.
Тереза: Тебе, конечно, видней.
Осип раскладывает карты. Небольшая пауза.
Если хочешь знать, я видела недавно, как отец выходил ночью из ее комнаты.
Осип: Ну и что?
Тереза: А по-твоему, это ничего?.. Хочешь, чтобы она прибрала здесь все к рукам и завела здесь свои порядки?..
Осип: Я ведь уже сказал тебе. Мне все равно. Пусть заводит, что хочет, если ей нравится. (Положив на стол последнюю карту). Кстати, карты говорят, что ты выйдешь замуж за вдовца… Вон, посмотри…
Тереза: Глупости.
Осип: И что у тебя будет трое детей.
Тереза: Спасибо… Ты прекрасно знаешь, что я ни за кого не выйду, кроме тебя.
Осип (собирая и тасуя карты): Исключено.
Тереза: Почему?
Осип: Потому что так говорят карты.
Тереза: А тебе самому не смешно зависеть от того, как лягут на стол эти кусочки раскрашенного картона?
Осип: А тебе?.. Или ты думаешь, что Бог такой чистоплюй, что не может разговаривать с нами через что угодно? В том числе и через эти раскрашенные картонки?.. А вот мне почему-то кажется, что Он говорит с нами, откуда хочет, и не Его вина, что мы, как глухие, никогда Его не слышим.
Тереза: Я не глухая.
Осип (раскладывая карты): Мы тут все глухие… Живем, словно тени, ничего не хотим, ничего не умеем, ни о чем не думаем, кроме того, разве, чтобы в сезон приехало побольше туристов, чтобы побольше на них заработать.
Тереза: Как будто ты сам этого не хочешь!
Осип: Я не про это.
Тереза: А про что?
Осип: Про то, что мы все здесь давно уже умерли.
Тереза: Знаешь, всякий раз, когда я слышу от тебя