скейтборда.
Пастор (поднимаясь со стула): Что и требовалось доказать!.. (Подходя к стойке). Налей-ка мне за счет заведения, Брут…
Брут: Мне кажется, вам уже достаточно, господин пастор.
Пастор: Наливай, наливай, скупердяй… Бог знает, когда надо остановить своего верного слугу, чтобы он устоял на путях погибели!.. Ну что ты ждешь, маловер?
Брут наливает. Короткая пауза.
(Взяв стакан). Какое все-таки это нелепое создание, которое носит имя «человек»! Он может обнять в своей маленькой голове все бытие или полюбить своим маленьким сердцем весь мир, а может пожалеть своему ближнему полстакана какого-то грошового виски, от которого на следующий день наверняка будет страшная изжога… Это я про тебя говорю, Брут.
Брут: Я догадался.
Пастор: Во славу Божью. (Пьет).
Брут: Аминь.
Пастор (поставив на стойку стакан): А вот теперь, кажется, я чувствую в себе силы довести до вашего сведения кое-что важное.
Брут: Святой отец!.. Ради Бога…
Пастор (нетвердо держась на ногах, подходит к свободному стулу): Попрошу тишины! (Пытается забраться на стул).
Николсен: Вы рискуете упасть… Господин пастор!..
Пастор (забравшись на стул): Плевать!.. Если я должен что-то сказать, то я скажу это, даже если все силы Ада придут, чтобы выдернуть из-под меня этот чертов стул!.. (С трудом удерживая равновесие). Потому что я уполномочен заявить вам всем, что Страшный суд, которого вы все так боитесь, уже состоялся!.. Только не думайте, что это хорошая новость, как это делают дураки, которые мечтают избежать Божьего суда, не догадываясь, что на свете есть вещи и похуже!.. Им и в голову не придет, что их не позвали на Страшный суд просто потому, что они не представляют для Бога никакого интереса. Потому что какой же, по-вашему, интерес может представлять для неба это двуногое, грязное животного по имени человек, которое почему-то считает, что его обязательно кто-то должен спасать?.. (Взмахнув руками, почти валиться со стула).
Николсен: Господин пастор! (Подбежав, помогает Пастору обрести равновесие).
Пастор: Жалкие, трусливые насекомые, которые собрались сегодня здесь, чтобы дождаться призрака нашего старого Дональда, потому что они боятся умереть, не встретив в жизни ни одного чуда, которое бы успокоило их сомнения и избавило бы от страхов!.. Вы надеетесь, что Бог помашет вам этим чудом, как машут у своих дверей зазывалы, давая вам знать, что они могут предложить вам хороший товар. Как будто творя чудеса, Бог покупает себе сторонников, словно какая-нибудь шлюха, которая ходит от одного клиента к другому, ожидая кто даст больше!.. (Качается).
Николсен (пытаясь удержать Пастора): Вы упадете, святой отец.
Пастор (качаясь): Нет, ты только посмотри!.. Они думают, что Бога можно купить, и это – потому что они сами, ничуть не хуже продажных девок готовы продаться за любую ерунду, – за чудо, или за убедительные доказательства, или, на худой конец, за наши великие традиции, от которых уже давно воняет так, что лучше держаться от них подальше… (Кричит). Господи!.. Разве о традициях ты думал, когда тебя поднимали с крестом?
Розенберг: Возможно, это не мое дело, но мне кажется, что господин пастор опять богохульствует.
Пастор: А ты, наверное, думал, что я буду окуривать тебя благовоньями и мазать елеем, чертов Розенберг!.. Да, я богохульствую, и притом к большому удовольствию нашего Создателя, надеясь, что Он вспомнит про нас и немного посмеется вместе с нами, грешными, которые не заслужили даже того, чтобы им позволили добраться до подмостков Страшного суда!.. (Качаясь). Только не думайте, что это сойдет вам с рук, маловеры. Потому что мы все тут великие грешники, которые не убивали, не грабили, ни насиловали, а только читали газеты, писали друг другу рождественские открытки и думали, что стоит нам пару раз прочитать "Отче наш", как Небеса впустят нас в свое сердце… И ты, Розенберг, и ты, Брут, и наш столичный господин следователь, между прочим, тоже!
Николсен: Браво. Браво, господин пастор.
Следователь: Я все-таки хочу напомнить некоторым присутствующим, что нахожусь здесь, некоторым образом, при исполнении.
Пастор (спускаясь со стула, тяжело): Значит, ты грешник при исполнении, сын мой… Не думай только, что ты кого-нибудь здесь этим удивишь. (Медленно идет и останавливается на авансцене, издалека). Потому что, мы все тут грешники, которые находятся при исполнении своих грехов… (Зевает, опускаясь на пол). Своих мелких, скучных, унылых, вонючих грехов… (Ложится, подогнув ноги и сразу засыпает).
Короткая пауза.
Николсен (подойдя ближе к сидящему пастору, шепотом): Он, кажется, уснул.
Брут: Пошли, Господи, ему долгий и глубокий сон. (Достав из-за стойки плед, швыряет его Николсену).
Розенберг: Аминь.
Небольшая пауза. Николсен накрывает спящего, затем опускается на свободный стул, достает блокнот и начинает записывать.
Вербицкий: Вот, послушайте. (Читает). Удивительной способностью обладает филиппинский маг и кудесник Мазармук из деревушки Мальпаро. После соития с ним, любая женщина становится моложе как минимум на десять лет… Хочешь быть магом, Брут?
Брут: Да.
Вербицкий: И я почему-то тоже.
Осип (рассматривая карты): А вот у меня неприятная новость для господина Розенберга.
Розенберг: Опять?..
Осип: Увы.
Розенберг: Я ведь сказал тебе, чтобы ты выбросил эти карты в помойное ведро.
Осип: Боюсь, что это не поможет, господин Розенберг. Если карты говорят, что ваш сын умрет молодым, значит, так оно и будет.
Розенберг: Но у меня нет никакого сына.
Осип: Карты не обманывают.
Розенберг: Ну, разумеется, нет. Они только немного водят нас за нос, но ведь на это можно не обращать внимания, правда?
Осип молча пожимает плечами. Небольшая пауза, в завершение которой на верхней площадке винтовой лестницы появляется Тереза. Медленно спускается вниз.
Эпизод 17
Тереза: Господи, кто же это тут у нас так храпит?.. Господин пастор?
Брут: Тише дочка… Пусть немного отдохнет.
Тереза: Могли бы положить ему что-нибудь под голову. (Подходя к столу, за которым сидит Осип). Ну, что? Узнал что-нибудь интересное?
Осип: Ничего.
Тереза: Совсем?
Осип: Если тебе интересно, то у Розенберга должен помереть молодой сын.
Тереза: Какой ужас. (Оглядывается на Розенберга). Но у него нет сына.
Осип: Раз карты сказали, значит, так оно и будет.
Тереза: Какой ты смешной… Думаешь, тебе помогут эти разрисованные кусочки картона?
Осип: А ты думаешь, старик, который сидит на облаках и повелевает идти дождю, поможет лучше?
Тереза: Не говори так.
Осип: В конце концов, в помощи всегда главное сама помощь, а не тот, кто тебе ее предлагает.
Тереза: Я этого не понимаю. (Отойдя, делает несколько шагов по сцене, затем подходит к висящей на стене шарманке). Мне кажется, что помощь, это когда тебе дают быть самим собой. (Дотрагивается до шарманки). Как, например, наша шарманка. Когда я на ней играю, то помогаю ей извлечь звуки, потому что сама она без меня этого не может. Но играет ведь она, а не я.
Осип молчит. Короткая пауза.
Ты слышишь, что я сказала?
Осип: Слышу.
Тереза (поглаживая шарманку): Знаешь, если бы это было возможно, то я пошла бы вместе с ней по какой-нибудь дороге,