где и к какому скупщику алмазов ей лучше подкатить, ноги сами привели ее к ответу на вопрос. Случилось это на тротуаре перед Гнестинской городской библиотекой.
На самом деле его звали Антонио Суарес, он был родом из Чили и бежал в Швецию с родителями после путча 1973 года. Но по имени его здесь мало кто знал. Называли его попросту Ювелиром, хотя занимался он всем чем угодно, кроме этого. Правда, когда-то он работал продавцом в единственной в Гнесте ювелирной лавке и устроил так, что лавочку обчистил его родной брат.
Налет прошел без сучка без задоринки, но назавтра брат с размахом отпраздновал успех, после чего сел за руль сильно пьяным и был остановлен полицейским патрулем, поскольку машина не только крепко превысила скорость, но и рыскала с полосы на полосу.
Брат, будучи натурой романтической, для начала отметил, какая у инспекторши полиции красивая грудь, за что схлопотал в рыло. И немедленно влюбился: ничто так не украшает женщину, как готовность к отпору. Он отложил алкотестер, в который его попросила подуть оскорбленная инспекторша, достал из кармана кольцо с бриллиантом ценой в двести тысяч крон и попросил ее руки.
Взамен согласия, на которое он так рассчитывал, ему достались наручники и бесплатная поездка до ближайшего полицейского участка.
Слово за слово, и брат любителя быстрой езды тоже загремел в кутузку. Хотя отрицал все вчистую.
– В жизни не видел этого человека, – заявил он прокурору в городском суде Катринехольма.
– Но это ваш брат? – уточнил прокурор.
– Да, но я в жизни его не видел.
Однако у прокурора были козыри в рукаве. В том числе совместные фотографии братьев, начиная с раннего детства. Дело осложнялось тем, что оба были зарегистрированы по одному адресу, а большая часть награбленного обнаружилась в их общем шкафу. К тому же против братьев свидетельствовали их честные родители.
Будущий Ювелир отправился вместе с братом на четыре года в исправительное заведение Халль. Потом брат улетел обратно в Чили, а Ювелир пробавлялся продажей дешевой бижутерии из Боливии. Он планировал откладывать денежки, пока не накопится миллион, а потом перебраться в Таиланд на заслуженный отдых. С Номбеко он был знаком по ярмаркам. Не то чтобы они плотно общались, но при встрече кивали друг другу.
Увы, публике на шведских ярмарках никогда особо не нравились серебряные сердечки из боливийской пластмассы. После двух лет трудов Ювелир впал в депрессию, решив, что кругом сплошное дерьмо (в чем отчасти был прав). Из намеченного миллиона он накопил сто двадцать пять тысяч – на большее его не хватило. И однажды субботним днем, пребывая в крайне депрессивном состоянии, он махнул на ипподром Сульвалла и на все свои денежки сделал самую большую за неделю ставку на бегах по системе V75 – с тем расчетом, чтобы все проиграть, лечь на скамейку в парке Хюмлегорден и умереть.
Но случилось так, что лошадь за лошадью проходили дистанцию именно так, как надо (чего за ними сроду не водилось), и по окончании заездов единственный победитель, угадавший все семь результатов, стал обладателем тридцати шести миллионов шестисот тысяч крон, двести тысяч из которых получил непосредственно на руки.
И Ювелир, вместо того, чтобы умирать на скамейке в Хюмлегордене, решил пойти в ресторан «Опера» и напиться.
Это ему более чем удалось. На другой день он проснулся пополудни в сьюте отеля «Хилтон» возле Слюссена, голый, не считая трусов и носков. Трусы наводили на мысль, что ночь он провел не так весело, как к тому располагала ситуация, но наверняка сказать он не мог, поскольку ничего не помнил.
Он заказал завтрак в номер. И за омлетом с шампанским стал размышлять, что ему дальше делать со своей жизнью. Мысли насчет Таиланда он отбросил. Нет, он останется в Швеции и начнет собственное дело.
Ювелиру надо стать ювелиром.
Из чистого ехидства он приобрел помещение в Гнесте стена к стене с тем, в котором начинал продавцом, а закончил одновременно жертвой и соучастником ограбления. А поскольку Гнеста – всего лишь Гнеста, где и одного ювелирного магазина многовато, то не прошло и полугода, как Ювелир разорил своего бывшего босса. Кстати, это был тот самый тип, который пригрозил вызвать полицию, когда его в свое время навестила Номбеко.
И вот однажды в мае 1994 года по пути на работу Ювелир столкнулся перед библиотекой с темнокожей женщиной. Где он ее раньше видел?
– Ювелир! – окликнула Номбеко. – Давно не виделись! Как поживаешь?
Точно, это она. Та, что тусовалась с чокнутым американцем и тремя бестолковыми китаянками.
– Спасибо, неплохо, – отвечал он. – Вот, перешел с серебряных сердечек из боливийской пластмассы на, так сказать, стоящие вещи. У меня теперь ювелирная лавка.
Поразительно, подумала Номбеко. Нежданно-негаданно у нее появился знакомый в шведских ювелирных кругах. С заведомо маневренной совестью. А то и вовсе без таковой.
– Потрясающе, – сказала она. – Так вы у нас теперь господин ювелир. Не заинтересовало бы вас одно дельце? У меня тут завалялась пара-тройка необработанных алмазов, и я бы с удовольствием обменяла их на деньги.
Пути Господа нашего воистину неисповедимы, подумал Ювелир. Молиться ему он, конечно, всегда молился, но ответа сподабливался редко. А тут еще это злополучное ограбление – вряд ли оно улучшило его репутацию в глазах Всевышнего. Но тут Господь возьми да и отсыпь от щедрот.
– Необработанные алмазы меня интересуют в высшей степени, фрекен… Номбеко, правильно?
До сих пор дела шли совсем не так, как он рассчитывал. Но на этот раз Ювелир может себе позволить, чтобы его ограбили еще раз.
Спустя три месяца все тридцать восемь алмазов были оценены и проданы. Взамен Номбеко и Хольгер получили полный рюкзак денег. Девятнадцать миллионов шестьсот тысяч крон – на пятнадцать процентов меньше, конечно, чем дала бы чуть более официальная сделка. Но, как сказал Хольгер: «19,6 миллиона – это все же 19,6 миллиона».
Он только что подал заявление на сдачу осенних вступительных экзаменов. Светило солнце, и пели птицы.
Часть четвертая
Жизнь и не должна быть простой, лишь бы пустой не была.
Лизе Мейтнер
Глава 14
Об одном непрошеном визите и об одной внезапной смерти
Весной 1994 года ЮАР стала первой и на тот момент единственной страной мира, которая сперва разработала собственное ядерное оружие, а потом от него отказалась. Она приняла абсолютно добровольное решение свернуть атомную программу прежде, чем белое меньшинство вынужденно уступило власть чернокожим. Процесс продолжался не