его брали в тренировочный полет на один из трех вертолетов, и каждый раз он воображал, что делает очередной шаг на пути к похищению короля.
Тем временем его юная подруга-злюка раскатывала по Швеции в машине с фальшивыми номерными знаками и тешила себя надеждой, что однажды ее наконец тормознет дорожная полиция.
Три сестрички-китаянки и американец ездили с ярмарки на ярмарку и торговали древними статуэтками по девяносто девять крон за штуку. Поначалу Номбеко ездила вместе с ними, чтобы приглядывать за делом, но, видя, что оно наладилось, стала все чаще оставаться дома. Помимо ярмарочной торговли, примерно раз в год на голову «Буковскис» обрушивался очередной ханьский гусь – и всякий раз с легкостью уходил с молотка.
Китаянки планировали набить микроавтобус керамикой и отправиться к дяде в Швейцарию, как только накопят немного денег. Или много. Правда, особой спешки теперь уже не было. К тому же и в этой стране, как ее там, им жилось неплохо – и привольно, и прибыльно.
Гончар работал с ними вместе, и невротические приступы случались с ним лишь изредка, от случая к случаю. Так, ежемесячно он устраивал обход мастерской в поисках «жучков». Но так и не нашел. Ни единого. Ни разу. Что выглядело в высшей степени подозрительно!
На парламентских выборах 1991 года партия «Снести все к черту!» получила очередной недействительный голос. Тем больше их досталось Умеренной коалиционной партии. В Швеции сменился премьер-министр, так что у Хольгера-2 появились основания набрать номер нового премьера и предложить ему то, что ему наверняка не понравится, но от чего не получится отказаться. Но, увы, шанса принять или отвергнуть предложение премьеру Бильдту так и не представилось, поскольку взгляды его референта на то, кого стоит соединять с шефом, а кого нет, оказались такими же, как у его предшественницы. Хольгер предпринял попытку переговорить с тем же королем, что и четыре года назад, но тот же самый гофсекретарь ответил ему теми же самыми словами. Разве что еще надменнее, чем в прошлый раз.
Убеждение второго номера, что бомбу можно передать только премьер-министру и больше никому, разве что королю, буде тот им встретится, Номбеко в принципе разделяла.
Но по прошествии почти четырех лет и после смены правительства она поняла: чтобы подобраться к шведскому премьеру достаточно близко и не вызвать объявления общей тревоги, надо быть кем-то. Оптимально – президентом какой-нибудь страны, на худой конец – главой предприятия, на котором занято тридцать-сорок тысяч человек.
Или артистом. В тот же год, чуть раньше, девушка по имени Карола спела про то, как ее унес ураган, и выиграла песенный конкурс, который транслировали по всему миру. Встречалась ли она после этого с премьер-министром, Номбеко не знала, но он, по крайней мере, послал ей телеграмму.
Или звездой спорта. Бьорн Борг в свое время мог рассчитывать на аудиенцию, когда хотел.
Главное – быть кем-то. Но Хольгер-2 был никем, а Номбеко находилась в стране незаконно.
Зато она уже четыре года не сидела за контуром под напряжением. И хотела, чтобы так продолжалось и дальше. И поэтому готова была смириться с тем, что бомба лежит там, где лежит, раз уж это неизбежно, благо оставалась возможность каждую неделю поглощать очередную полку книг из местной библиотеки.
Тем временем Хольгер-2 расширил импорт, включив в него такие статьи, как полотенца и гостиничное мыло.
Подушки, полотенца и мыло – не об этом он грезил в юности, мечтая, как вырвется из-под власти папы Ингмара. Но что поделать.
• • •
В начале 1993 года довольны были как Белый дом, так и Кремль. Супердержавы – США и Россия – предприняли очередной шаг по установлению взаимного контроля над ядерным арсеналом. Мало того, они подписали договор СНВ-II, открывавший путь к дальнейшему разоружению.
Джордж Буш и Борис Ельцин решили, что теперь жить на земле станет куда безопаснее.
Ни тот ни другой не бывали в Гнесте.
Тем же летом бизнес-возможности китаянок сильно пошатнулись. Началось все с того, что некий арт-дилер из Сёдерчёпинга обнаружил, что подлинные гуси ханьского периода свободно продаются на ярмарках по всей стране. Закупив дюжину гусей, он явился с ними в «Буковскис» в Стокгольме. И хотел получить за каждого по двести двадцать пять тысяч крон, а взамен получил наручники и место в КПЗ. В подлинность дюжины ханьских гусей плюс к пяти уже проданным аукционным домом за столько же лет никто не поверил.
О попытке мошенничества написали в газетах, те попались на глаза Номбеко, и она немедленно запретила сестричкам приближаться к «Буковскис» – с очередной фальшивкой или без.
– Но почему? – спросила младшая сестра, начисто лишенная чувства опасности.
Номбеко ответила, что если человек сам этого до сих пор не понимает, то объяснять ему бесполезно. Но запрета это не отменяет.
Сестры поняли: бизнес пора заканчивать. Денег они уже поднакопили, а больше с ценовой политикой американца-гончара вряд ли накопят.
Так что они загрузили в микроавтобус двести шестьдесят новеньких керамических древностей, обнялись на прощание с Номбеко и отбыли в направлении Швейцарии, дядюшки Чэна Тао и его антикварной лавки. Гусей предполагалось продавать по сорок девять тысяч долларов штука, лошадей – по семьдесят девять тысяч. Прочие изделия вышли настолько неудачными, что могли считаться уникальными и на этом основании получить ценники от ста шестидесяти до трехсот тысяч долларов. Что до американского гончара, то он возобновил разъезды по ярмаркам, где продавал свои экземпляры по тридцать девять крон. Радуясь, что больше не нужно проводить компромиссную ценовую политику.
В своем напутственном слове Номбеко сказала, что предложенные сестричками цены кажутся ей вполне разумными, ведь вещи такие древние и красивые, особенно на неискушенный взгляд. Но на случай, если швейцарцы окажутся не такими легковерными, как шведы, посоветовала китаянкам быть аккуратнее с сертификатами подлинности.
Тут, заверила старшая сестра, Номбеко может не беспокоиться. У дяди есть свои недостатки, но по части изготовления сертификатов подлинности равных ему нет. Он, правда, отсидел как-то четыре года в Англии, но виноват в этом один лондонский растяпа, который притащил такой затрапезный подлинник сертификата подлинности, что дядин рядом с ним выглядел чересчур новеньким. Этот лопух даже отсидел три месяца под арестом, пока Скотленд-Ярд не выяснил, что фальсификат, в отличие от подлинника, не фальсифицирован.
Для Чэна Тао это стало уроком. С тех пор он избегает совершенства в работе. Примерно как сестренки-китаянки, придумавшие отбить ханьским лошадкам ухо, чтобы набить им цену. Так что все получится, заверили они.
– В Англии? – переспросила Номбеко, в основном потому, что не была уверена,