существовании во всей его полноте. Он хотел простой человеческой жизни – с женой и детьми, с достойной работой – любой, только не связанной с подушками. Или с королевской семьей.
Мама-папа-дети… господи! У него самого детства считай что и не было. В спальнях у одноклассников висели постеры с Бэтменом и группой Sweet, а у него – икона финского президента.
Но удастся ли ему когда-нибудь найти потенциальную маму возможных детей в гипотетической семье? Согласную на то, чтобы папа жил ради нее и детей, а не ради общества в целом? И поэтому готовую к тому, чтобы семья ютилась в доме под снос? Где первой детской игрой станут подушечные бои вокруг атомной бомбы?
Нет, об этом, конечно же, и речи идти не могло.
Единственным, что могло идти, было время.
Но с его ходом Хольгеру пришла мысль, вернее, смутное осознание, что Номбеко… в каком-то смысле ее тоже не существует. И с бомбой она повязана еще крепче его. К тому же она в общем и целом… прямо-таки восхитительная.
А теперь поцеловала его в щеку.
И номер второй решился. Мало того что это та самая девушка, с которой ему хочется быть больше всего на свете, она еще и единственная на свете, на которую он может рассчитывать. Если он не воспользуется шансом, значит, он его и не заслуживает.
– Послушай, Номбеко, – начал он.
– Да, милый Хольгер?
Милый? Значит, надежда есть!
– Если я… если я позволю себе пододвинуться чуть ближе…
– Да?
– То в дело вступят ножницы?
Номбеко ответила, что ножницы лежат в ящике кухонного стола и брать их оттуда никто не собирается. На самом деле, добавила она, ей давно уже хотелось, чтобы Хольгер сделал именно это – пододвинулся чуть ближе. Им обоим вот-вот исполнится двадцать восемь, и Номбеко призналась, что с мужчиной до сих пор не бывала. В Соуэто она была еще ребенком, а затем на одиннадцать лет оказалась заперта среди во всех отношениях отталкивающих мужчин запретной расы. Но то, что запрещалось там, к счастью, не запрещено тут. К тому же Номбеко давно отметила, что Хольгер – прямая противоположность своему брату. Так что если бы он захотел… то и она тоже.
У Хольгера аж дыхание перехватило. Что он – прямая противоположность брату, было лучшее, что он когда-либо слышал в свой адрес. Он ответил, что тоже не имеет никакого опыта… в этом смысле. Просто он… дело в том, что папа… Если Номбеко правда…
– Лучше замолчи и иди сюда, – сказала Номбеко.
Разумеется, человеку, которого не существует, больше всего подходит такой же несуществующий. Ведь Номбеко покинула лагерь беженцев в Упландс-Вэсбю всего через несколько дней после прибытия и как сквозь землю провалилась; год назад она была объявлена в розыск и с тех пор присутствовала в национальном реестре населения только в скобках. А получить вид на жительство попросту не успела.
Что до Хольгера, то он не существовал по-прежнему и для изменения этого статуса до сих пор ничего не предпринял. Все обстояло крайне сложно. А стало и того сложнее – с учетом его нынешнего интереса к Номбеко. Если власти начнут докапываться, кто он такой, и проверять его слова, они могут выйти и на Номбеко, и на бомбу. В обоих случаях Хольгер рисковал утратить семейное счастье, которого и обрести-то не успел.
На подобном фоне могло показаться странным, что Хольгер с Номбеко сразу решили: если у них будут дети, то и пусть будут. А если их не будет, будет очень жалко.
Номбеко мечтала о дочке, которой не придется начиная с пятилетнего возраста таскать бадьи с дерьмом и мама которой не живет на одном только растворителе, да и то недолго. Хольгеру было в этом смысле все равно, лишь бы ребенку не промывали мозги.
– Значит, девочка, которая может относиться к королю как ей угодно? – сказала Номбеко и придвинулась к своему Хольгеру на подушках, наваленных на ящик.
– Чей папа не существует и чья мама в розыске, – добавил Хольгер. – Неплохой жизненный старт.
Номбеко пододвинулась еще ближе.
– Повторим? – спросил Хольгер.
Было бы неплохо.
А ничего, что на ящике? Номбеко успокоила его, что от этого бомба не взорвется – вне зависимости от количества раз.
• • •
Кулинарное мастерство сестренок-китаянок и правда оказалось чем-то запредельным. Но китайский ресторанчик в гостиной на четвертом этаже не то чтобы ломился от публики. Хольгер-1 работал в Бромме. Селестина развозила подушки. Гончар-американец питался консервами, чтобы зря не рисковать (в чем состоял риск, знал он один). Иной раз и номер второй с Номбеко в поисках романтики отправлялись куда-нибудь в центр Гнесты.
Будь в китайском диалекте у выражение «метать бисер перед свиньями», оно бы приблизительно описывало мнение сестер относительно собственных усилий. К тому же денег за работу им не платили, что ничуть не приближало их к швейцарскому дядюшке.
И незадачливые сестрички решили открыть настоящий ресторан. В этой мысли их укрепило еще и то, что единственный китайский ресторанчик в Гнесте держал швед, для пущей убедительности нанявший на кухню двух уроженок Таиланда. Позволить тайкам готовить китайское – прямое нарушение закона, решили сестры и дали анонс в местной бесплатной газете, что на Фредсгатан открылся ресторан «Маленький Пекин».
– Гляди, что мы сделали, – похвастались они Хольгеру-2 и показали рекламу.
Придя в себя, номер второй объяснил: то, что они сделали, называется организация несогласованной хозяйственной деятельности в аварийном здании, проживать в котором они не имеют права, в стране, находиться в которой они также права не имеют. Заодно они собрались нарушить не менее восьми строжайших заповедей Госпотребнадзора.
Девушки вытаращились на него в изумлении. Какое властям дело, где и как люди готовят еду и кому ее продают?
– Добро пожаловать в Швецию, – сказал номер второй, хорошо знавший страну, которая его самого знать не желала.
К счастью, объявление было маленькое и к тому же на английском; единственным их посетителем в тот вечер стала заведующая муниципальным отделом устойчивого развития, причем пришла она не поужинать, а закрыть то, что едва успело открыться.
Разумеется, уже в арке ее встретил Хольгер-2 и успокоил, объяснив, что объявление дали хулиганы. В здании под снос, конечно же, никто никому никакой еды не продает, да и кто бы стал этим заниматься? Здесь складируют исключительно и только спальные подушки.
Кстати, не желает ли фру заведующая приобрести пару сотен подушек? Возможно, для отдела устойчивого развития это будет дороговато, допускал Хольгер, но поскольку продажи осуществляются оптовыми партиями, о меньшем количестве речи не