мы много лет рыбачили по всему Подмосковью. Майя Михайловна регулярно присылала мне приглашения на свои премьеры и другие интересные спектакли в Большом. Мы с женой иногда бывали у них в гостях, а они приходили к нам».
Среди писем, открыток и документов в рукописном фонде Центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина есть и новогодняя открытка от семьи Питоврановых (конверт подписан «Первой балерине мира, гордости России Майе Плисецкой от Питоврановых»): «Милая, великая Майя! Не перестаем восхищаться Вашим талантом, данным от бога, плюс колоссальной работоспособностью, приведших Вас на пьедестал великой балерины мира. Будьте счастливы с Родионом Константиновичем, живите и дальше в любви и согласии. Спасибо Вам за то, что Вы есть, благодарим судьбу за счастье общения с Вами. Обнимаем. Питоврановы».
После того как Плисецкую «выпустили» за границу, она долгие годы играла по правилам: за рубежом не осталась, деньги для Госконцерта зарабатывала не покладая ног и коллективные письма подписывала только правильные. (Если, конечно, действительно подписывала. Как мне рассказывали люди, знакомые с ситуацией, иногда у «видных деятелей культуры» даже не спрашивали согласия, а просто ставили их имя.) Имя Майи Михайловны есть под «Открытым письмом американским коллегам», опубликованном в газете «Советская культура» после инцидента с воздушным шпионом Гарри Пауэрсом 1 мая 1960 года. Плисецкая и здесь в хорошей компании: письмо подписали Галина Уланова, Дмитрий Шостакович, Раиса Стручкова, Леонид Лавровский, Сергей Юткевич и другие. «Можете ли вы, замечательные артисты, жизнелюбы, ненавидящие смерть, примириться с тем, что высокопоставленные политики вашей страны допускают провокационные вторжения американских самолетов в пределы других стран со шпионско-диверсионными целями, так бесстыдно играют с огнем? Разве не войною чреват воздушный шпионаж, несовместимый ни с честью, ни с порядочностью, ни с нормами международного права, ни с принципами ООН?» – вопрошали советские деятели искусств. Как правило, подобные вопросы всегда оставались без ответа. Впрочем, на них никто и не рассчитывал: важнее было подписаться под вопросом, засвидетельствовать свою благонадежность.
В июне 1961 года в газете «Советская культура» за подписью Плисецкой выходит статья «Дело чести и совести». Тогда вся страна обсуждала выступление Никиты Хрущева на встрече с представителями советской интеллигенции «К новым успехам литературы и искусства» (была такая советская традиция – всенародное обсуждение): «Оно помогает разрешить все сомнения, которые возникали или могут возникнуть, точно определив место и назначение искусства в наши дни, – писала (или ставила подпись под тем, что написали за нее журналисты) Плисецкая. – Искусство еще никогда не знало таких темпов развития, какие ему нужно нарастить теперь, чтобы не сдать позиций, чтобы не отстать от жизни. Не только “легкая кавалерия” – песни, стихи, кинохроника, но и тяжелые колонны романов, симфоний, драматических спектаклей, не сбиваясь с ноги, должны поспевать за головными отрядами строителей коммунизма. Выступление Никиты Сергеевича Хрущева еще раз напоминает нам о том, как велика и почетна роль работников искусства в формировании нового человека, в борьбе за торжество коммунизма».
Возвратившись в 1962 году после трехмесячных гастролей по США и Канаде, во время которых Большой театр выступил в двенадцати городах, Майя Плисецкая в статье «Русская Терпсихора покорила Америку» писала: «И все дни трудной и напряженной работы, находясь за океаном, так далеко от Родины, все мы, советские артисты, испытывали ее животворное дыхание, ласку и заботу о нас. Все мы сознавали большую гражданскую и творческую ответственность, и каждый в отдельности, и весь коллектив в целом стремились показать искусство советского балета во всем его блеске, во всей его покоряющей красоте и силе».
Власть может быть обаятельной. Деятелям искусства, особенно с таким мировым именем, как Плисецкая, она часто показывала свою искусительную сторону. В дневниковых записях Майи Михайловны сохранилось описание поездки в Югославию в 1963 году. Она пишет, что в «прелестном городе» Любляна (сейчас это столица Словении. – И. П.) дали концерт, на котором присутствовал президент Югославии маршал Иосип Броз Тито и его жена Иванка. И так Плисецкая и ее искусство понравились Тито, что он распорядился, чтобы на следующий день по Югославии «покатали» ее и Юрия Григоровича. Иванка вызвалась сопровождать. Ездили на двух машинах (во второй – советский посол) в пещеры, ели в лучших ресторанах, всех советских артистов угощали и о них заботились. И Майя Михайловна пишет об этом с нескрываемым удовольствием: власть действительно умеет быть ласковой. Но никогда – ласковой бескорыстно.
«И вдали от Родины мы всегда с нею», – пишет Плисецкая 1 мая 1964 года в газете «Правда». Они с Николаем Фадеечевым в это время находились в Милане, где станцевали несколько спектаклей «Лебединого озера». В знаменитом театре Ла Скала впервые – именно ради приезда Плисецкой и Фадеечева – этот балет поставили полностью, не отдельными сценами. «Если судить по тому, как нас встречали, а главное – как провожали, если судить по отзывам местных газет, то, мне кажется, это был большой успех советского балетного искусства, – рассказывает читателям Майя Михайловна. – Оно нашло в Милане почитателей и поклонников, и их были тысячи. Радостно сознавать и ощущать это. У нас счастливое, праздничное настроение. Отсюда, из Италии, мы с Николаем Фадеечевым передаем всем читателям “Правды” самый теплый первомайский привет».
Плисецкой буквально только что – 21 апреля 1964 года – была присуждена Ленинская премия «за исполнение ролей в балетах советского и классического репертуара на сцене Государственного академического Большого театра Союза ССР». Получая премию в Кремле, она сказала: «Сегодня один из самых счастливых дней моей жизни. Присуждение мне Ленинской премии – высшее признание искусства, которому я служу». Одновременно премию получил Мстислав Ростропович. Когда Майю еще только выдвинули на соискание Ленинской премии, композитор Арам Хачатурян написал: «Майя Плисецкая – истинная носительница реалистического начала в советском балете, выражаемого на языке классического танца. В свой танец балерина вкладывает подлинное жизнеутверждение, светлую лирику, а порой героику. И мы, композиторы, должны создать для Плисецкой большой балет, в котором центральной партией был бы образ нашей современницы». Но такой балет так и не появился.
В 1968 году, когда Майя выступала в США – снова триумфально, – политика вмешалась в балет самым трагическим образом. Ранее, во время гастролей Большого театра в Соединенных Штатах в 1962 году, на одном из приемов – а их тогда в честь советских артистов давали много, демонстрируя расположение после кубинского кризиса, поставившего мир на грань ядерной войны, – Майя познакомилась с красавцем политиком Робертом Кеннеди. Как она потом вспоминала, он оказался единственным человеком из числа тех, с кем она была знакома, кто родился с ней в один день – 20 ноября 1925 года. Они несколько раз встречались, Роберт