— За тем, что тебе было больно шевелиться, — Арн осторожно дотронулся пальцем до розовых «насечек» и тут же снова почувствовал ее боль.
То, что на коже выглядело царапинами, имело продолжение внутри. Внутри ее тела. Вампир вспомнил, как она дернулась, когда он случайно задел пальцами порезы. Вспомнил и разозлился.
— Какого черта, Олив?!! И молчит, партизанка…
— Все уже заживает, Арн. Ведь никто не знал, что венок именно так работает! Пока он удерживал мои волосы, в голову же он не впивался! Все нормально.
— Нормально??! — Сверкнул глазами викинг и приложил к царапинам ладонь.
Олив охнула и закусила губы; из глаз покатились слезы.
— Понятно, — буркнул Северянин.
Затем дорвал до конца рубашку и, отшвырнув в сторону, взял на руки свою фею и поднялся сам.
— Что ты собираешься делать? — растерялась девушка.
— Да выброшу тебя сейчас в окно — и дело с концом! — огрызнулся Арн, открывая дверь ванной.
Усадив Олив, он открыл горячую воду.
— Я же сварюсь!
- Сиди уже. Я же не убийца.
Олив хмыкнула.
— Ну, не твой, во всяком случае. И вот что, — он подсунул ей под голову полотенце и заставил лечь, — устраивайся удобнее, вытягивай ноги, чтобы вода покрыла твое тело.
— Что ты задумал?
— Не одна ты соображаешь в магии крови, — откликнулся Арн. — Наша кровь лечит, даже если ее не пить.
С этими словами он вспорол запястье и опустил руку в воду, тут же заклубившуюся алым. Через минуту за дверью послышалась какая-то возня, потом негромкий стук и, не дожидаясь ответа, в ванную зашли Эмбер и Тина.
Олив дернулась было, но Северянин удержал ее свободной рукой за шею, не позволяя подняться.
— Присоединяйтесь, дамы, — не отрывая сосредоточенного взгляда от испуганных глаз девушки, требовательно произнес вампир.
Без единого слова обе закатали рукава, встали на колени по другую сторону ванны и опустили в воду кисти рук с разорванными запястьями.
Когда над водой осталась только голова девушки, Арн закрыл кран. Воцарилась тишина, нарушаемая негромким плеском из-за сжимаемых и разжимаемых пальцев трех вампиров, качающих в воду свою кровь.
Олив жутко хотелось спать. Все отключилось: ни удивления, ни смущения, ни тревоги, ни благодарности — ничего. Она была пуста и скована сильнейшей дремотой, но тело ее восстанавливалось, она это чувствовала.
Словно сквозь вату донесся голос Северянина:
— Достаточно, — рука вампира коснулась ее лба, погладила по щеке, затем его пальцы скользнули по коже живота там, где были рубцы. — Ну, вот и замечательно. Тина побудь с ней, мы с Эмбер на секунду выйдем.
Олив почувствовала губы Тины на своей щеке, захотела засмеяться тому, что они снова теплые, но бархатная темнота поглотила ее целиком…
Хотеть — значит мочь. Глава 6.
Время — плохой доктор. Заставляет забыть о боли
старых ран, нанося все новые и новые…
Казалось, прошла лишь секунда, как она отключилась. Но нет — очнувшись, Олив не увидела никакой кровавой ванны, ни просто воды. Укутанная в одеяло, она лежала в своей кровати, а рядом, почти по-человечески дремала Тина, обнимая ее одной рукой. Забытое чувство поднялось из глубин памяти, заставив Олив то ли сожалеть, то ли умилиться, глядя на эти надутые губы и пухлые шоколадные щеки.
— Ээй, — позвала девушка, — здешние вампиры не спят.
— Ты как плантатор, — не открывая глаз, проворчала Тина. — Сначала крови насосалась, а теперь еще и отдохнуть не даешь!
Но тут же открыла блестящие глаза и улыбнулась:
— Ты хорошо выглядишь, Лив. А была как покойница.
— Спасибо, Тина. Где остальные спасители?
— Они там что-то замутили — сидят с Цинной в беседке. А к тебе этот звероящер все рвется, но Арн велел не пускать.
— Ах, «велел»… — Олив села, прислонившись к кованым прутьям спинки кровати. — Ну, тогда пригласи.
— Кого?
— Звероящера, конечно.
Но приглашения тому не требовалось: дверь в комнату бесшумно приоткрылась, и Эгиль проскользнул внутрь с охапкой странных одеяний в руках.
Сбросив одежду в угол кровати, а на пол — сапоги, он подошел к Тине, взял за руку и глянул в глаза. Та тотчас извинилась и молча вышла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты завораживаешь вампиров? — удивилась Олив.
— Не болтай! Совсем не осталось времени… Если сейчас не пройдем портал — тебя не отпустят. Где венец?
— Вон — на кресле. Я его в шарф завернула, аккуратнее.
— А что такое? — Скальд взял сверток и вытряхнул артефакт на кровать рядом с девушкой. — Надевай.
— Прямо не голое тело? — оторопела Олив.
— Именно. Все это не очень приятно, но тебе не привыкать. Да и спешить нам надо.
— Я только очухалась — это же боль какая!
— Верно. Но с болью я помогу справиться.
— Поможешь… — скривилась Олив, вспомнив свои ощущения. — Это было ужасно, колдун! А теперь он вгрызется еще глубже??
— Он не вгрызается, а меняет структуру ткани, делая тебя неуязвимой! — отмахнулся Эгиль. — И не скули. Ты столько претерпела не для того, чтобы останавливаться на полпути! Давай.
— Ну, хотя бы отвернись, Древний…
— Нет. Ты должна смотреть мне в глаза — тогда справишься. На этот раз венец оплетет твои легкие и сердце. И это действительно… больно. Прости, Ливия. Отступать поздно.
— Поздно… — согласилась Олив. — Свой выбор я уже сделала.
Девушка откинула одеяло, мельком отметив, как в секунду взгляд скальда оценил ее всю. «Температуру и сахар крови тоже измерил, сволочь», — промелькнула вялая мысль. А руки меж тем автоматом обернули вокруг тела драгоценный артефакт, защелкнули замок аграфа и натянули на тело длинное шерстяное платье грубоватого покроя, где современной была лишь молния, вместо старинных завязок.
Эгиль наблюдал за ней, остро отмечая перемену — внутри него практически щелкал секундомер. Колдун понимал, что одеться она не успеет — венец начнет слияние. Так и случилось: не затянув до конца замок молнии на платье, Олив подавилась воздухом и застыла. Скальд тут же оказался рядом, взял в ладони ее лицо и погрузился взглядом в сузившиеся от боли зрачки.
— Дыши, Лив! Не переставай дышать!
Когда девушка расслабилась, он положил ладонь на звенья венца, прикрытые платьем. Сначала они остро кололи его кожу и топорщили ткань, но затем истаяли, словно мороженое, пройдя сквозь кожу и мышцы вглубь ее тела.
— Теперь осторожно пошевелись. Вот так, молодец! Больно?
— Неприятно, — немного заторможено ответила девушка. — Сапоги мне поможешь надеть? Боюсь, что сейчас нагнуться не смогу.
— Через пару минут.
Зеленое марево его взгляда стало понемногу рассеиваться, а боль — проявляться. Но она уже не была острой и нетерпимой, как в первый раз. Словно ныли уставшие мышцы. Впрочем, и кости — тоже.
Эгиль умело и осторожно обул ее и поставил на ноги, подняв подмышки как куклу. Следом накинул тяжелый, подбитый мехом плащ с капюшоном и, скрепляя его пряжкой на груди, внезапно спросил:
— Ты понимаешь, что сейчас будет?
— Да. Не обращай внимания на мою реакцию — это все из-за вампирской крови. Нет-нет! Я ее не пила, только лечила рубцы.
— Готова?
— Конечно. Мы куда-то пойдем?
— Нет. Перейдем прямо отсюда — это просто. Глаза закрой!
Олив почувствовала, как он снова обнимает ее и попросила:
— Не делай мне больно, как в прошлый раз.
— Не придется. Не бойся.
Драккар обнял ее обеими руками, прижав к себе и уткнув лицом в свое плечо. Пространство вокруг поплыло и сгустилось, превращаясь в узкий тоннель. Сердце Олив упало, словно их рванул вверх скоростной лифт, и из-под ног исчезла опора…
Она открыла глаза — вокруг был мрак, сырость, камень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Первый вдох — и девушка поняла, что уже находится в другом мире. В воздухе не было больше теплой пряной лаванды и резеды. Холодный, горький и резкий запах моря заполнил ее легкие, и артефакт вдруг отреагировал на него мелким покалыванием, от которого по коже побежали мурашки, а по всему телу распространилось… волнение? Ожидание. Предчувствие…