— Да, — пожал плечами вечный мальчишка, — Марк был прозорлив и прогрессивен. Он согласился на на первое же предложение CSR о сотрудничестве, потому что знал о заговоре и деятельности оппозиции в целом. На ваших глазах Потрошитель убил его доппеля.
— Клона??
— Не совсем. Это другой вампир, добровольно становящийся дублем. Примерно, как Кристин для Оливии.
— Так Кристин все-таки дубль…
— Нет. Я же сказал — «примерно». Но это отдельная тема, не для общего обсуждения. Итак, Марк знал о готовящемся покушении революционных фанатиков, но думал, что это сделает свихнувшаяся на религии Лилит Саломея. Правда, эти подробности теперь уже без разницы. И с Корнелиусом можно договориться.
— «Договориться»?! — воскликнула Одри, отходя от шока. — Еще один претендент на власть?!
— Ах, Дитя, — вздохнул Цинна, — вот к чему приводит фанатичная религиозность. Повторяю: Маркус Корнелиус — прогрессивный политик и хороший администратор. Но для большой политики и нашей игры он недостаточно изворотлив и лжив. Поэтому на переговоры с ним отправится Северянин и его Дитя. А мы с тобой, как в старые, добрые времена попробуем просчитать возможные варианты будущей партии, с учетом последствий для всех участников. И сделаем это до того, как очнется наша вампирская фея и вернется дракон.
— Ты уверен, что колдун вернется?
— Теперь — да. Он никуда от нас не денется.
Хотеть — значит мочь. Глава 10.
Что бы ты ни делал, расплачиваться всегда будут те,
кого ты любишь.
— Арн, — кто-то тряс его за плечо. — Северянин, твою мать, что с тобой? Просыпайся!
Викинг с трудом сфокусировал взгляд на назойливом «будильнике», которым оказалась его сестра Одри.
— Все расползлись уже. Ты собираешься спать здесь? — она развела руки, указывая на сумрачный сад у дома, и ехидно поглядывая на брата. — Хочешь, составлю тебе компанию?
— Пошла ты… Я что — уснул? — он удивленно осмотрелся: вечер уже превратился в глубокую ночь, и внутренний двор поместья освещали лишь редкие садовые светильники.
- Цинна не велел тебя будить, после того как Эмбер рассказала о вашем очередном «донорстве».
Арн досадливо взглянул на сестру и поднялся.
— Кстати, — вампирша подошла к нему ближе и, взяв за руку, заглянула в глаза, — в следующий раз не забудь позвать и меня.
— Одри, не начинай…
— Все не так, Арн! Уже все не так — ты не можешь не чувствовать, — вампирша приложила его ладонь к впадинке между своих ключиц.
Викинг почувствовал тепло, глазами улавливая знакомое золотисто-алое свечение кожи.
— Олив сделала это без Цинны. Там, куда меня забросил колдун.
— Тогда понятно, почему она не смогла сама восстановиться, — Арн в раздражении убрал руку и взял сестру за подбородок. — Понимаешь, что трансформируешься теперь? Что ее кровь заставит тебя быть на ее стороне?
— Перестань! Я сделала свой выбор сознательно. Не надо меня отталкивать. Я была и хочу оставаться частью семьи, которую способна защищать! Как и ты.
— Нуу… Хорошо. Посмотрим. Иди к себе сейчас, я как-то… устал. Пойду наверх.
— К себе?
— Ооодри! Это не твое дело!!
— Я просто хотела сказать, что Олив нет наверху. Ее вообще нет в поместье, разве не чувствуешь? Думаю, она ушла с Эгилем. Несмотря на запрет Цинны, он ее учит.
— Учит? Чему?!
— Чему может научить маг-перевертыш? — пожала плечами вампирша. — Познавать самое себя и правильно использовать ниспосланную силу.
Арн недоуменно взглянул на сестру.
— Похоже, ты и вправду меняешься. Но я все равно пойду, прости. Я подожду ее один.
Он махнул ей рукой и взлетел на крышу.
«Не сбрасывай меня со счетов, брат, — прозвучало у него внутри. — Я умею не меньше, чем ты. И понимаю тебя гораздо лучше, чем Эмбер или Тина. И гораздо, гораздо больше знаю о CSR, Предвечных и… политическом администрировании».
*
Викинг сидел на крыше, прислонившись спиной к печной трубе. С некоторых пор ему нравилось так сидеть, вглядываясь в ночное умирание лавандового рая Оливии Рейвен Кук.
В этот определенный час ночи, когда все затихало, и даже ветер, кажется, уже не налетал порывами, а тихо крался туманным краем опустившихся на землю облаков. С каждой ночью вампир все сильнее чувствовал особенность этого места, словно в воздухе разливалась таинственная энергия, проникающая в его изменяющееся существо и сдирающая с его личности пыль веков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он больше не мог убедить себя, что люди ему не интересны как прежде — он вспомнил мать, маленькие пальчики сестры, и изрядный кусок своей человеческой жизни, в которой еще не было жажды мщения и убийства.
Он вспомнил себя другого.
И, оказалось, что этот другой, все еще в нем жив.
Вот и сейчас Северянину казалось, он грезит наяву. Перед глазами простирались все те же лавандовые поля в клочьях тумана, но сквозь призрачное нечто проступали забытые за века очертания скалистого берега, фьюрдов…
Но была одна вещь, не дававшая ему расслабиться окончательно — монастырь. Европейский филиал Центра. С каждым разом Арн чувствовал его все четче и четче. Складывалось впечатление, что кто-то там фокусируется на маленьком поместье Оливии Кук, пытаясь добраться до сердцевины, укрытой его феей и магией Перекрестка. Или до него самого — тысячелетнего вампира-викинга Рорика Арнбьорна Северянина — ведь он же обещал вернуться…
Викинг закрыл глаза и практически сразу провалился в сновидение, какой-то частью себя понимая, что для вампира это уже слишком…
Задремавшего Северянина разбудили чужеродные звуки и резкий запах озона — прямо перед домом сгущалось наэлектризованное нечто. «Портал?» — удивился викинг и собрался, пытаясь проникнуть внутрь облака своими обостренными чувствами.
Некоторое время не происходило ничего, кроме нагнетания какого-то общего напряжения в атмосфере, как это бывает перед грозой. Потом воздух над лавандовым раем лопнул, и в лиловых кустах, как и в первый раз, появился дракон. Зверь выглядел уставшим и обессиленным; а меж его крыл, обхватив за чешуйчатую шею, распласталась женщина в странной одежде.
Олив!!
Арн в одно мгновенье оказался рядом.
Ни девушка, ни дракон не пошевелились. Казалось, они из последних сил проломились сквозь грозовое нечто, и руки ее намертво вцепилась в бронзовую чешую. Северянин потянулся к ней сознанием и поймал только усталость и боль, слишком сильную для человека.
— Драккар, очнись! — Вампир попытался оторвать руки девушки от его бронзовой «сбруи». — Что происходит?!
Его вздох прозвучал, как вой. Потом он заговорил с сильным акцентом — гортанным, рыкающим, нечеловеческим.
— Нас пытались сюда не пустить: кто-то поставил барьер… Аааа! Ты все равно не знаешь, что это такое… Артефакт сберег Олив, но почти стал ее симбионтом — этого допустить нельзя, ей срочно нужна помощь! Но не в Центре… Они вас разлучат — барьер их рук дело, — он закашлялся, словно залаял; цветы тут же забрызгало красным. — Подержи ее, чтобы не упала. Я сложу крыло, и ты осторожно ее туда переместишь.
— Почему не в дом?! Там все — наша кровь поможет!
— Поможет, Северянин! Позже… Сейчас вытащи из нее артефакт. Она ему, суке, слишком понравилась! — и он захохотал, как сумасшедший, если только бывают сумасшедшие драконы.
Затем присел на лапах и осторожно, чтобы не задеть девушку и вампира, сложил одно крыло, ровным широким подстольем.
— Клади ее, викинг. Рви плащ, платье, грудная клетка должна быть свободна. — И, заметив колебания Арна, прикрикнул: — Делай! Умрет ведь!!
Северянин подчинился: разодрал плащ и платье по пояс, сдернул с ее шеи шнурок с подвеской, машинально засунув в карман. Девушка ни на что не реагировала: голова была закинута и от каждого его движения моталась из стороны в сторону как у куклы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что дальше, колдун?!
— У вампиров остры не только клыки, но и пальцы. Положи руки ей на грудь, там, где сердце. Почувствуй, увидь чужеродное в ее теле! И достань. Постарайся ничего не повредить.