она ко мне поворачивается и как гаркнет: «Иди девочек одевай!» и ногой притопнула… – Макарыч покачал головой, – Она у меня всегда такая мягкая и покладистая была, и я, натурально, обомлел! Пришлось послушаться… Только я тебя Христом Богом прошу, не рассказывай это всё Шуре – Милка меня со свету сживёт, и так она с утра сама не своя!
– А Фира где?
– Там. У Марченко. Похоже и на работу не поехала.
– Она что же, теперь там жить будет?!
– Как удобно, правда? У Владислава теперь две жены и обе под рукой!
Макарыч зло фыркнул.
– Андрей… Ведь это какой-то абсурд…
– Согласен. Но ещё абсурдней то, что Снежа, как ни в чём не бывало, с утра копалась в своих клумбах – розы укрывала на зиму. Ещё и что-то мурлыкала себе под нос. Её драгоценный муж ночевал сегодня с ней, а не с Эсфирью, которая понапрасну прождала его всю ночь, и Снежа сразу всё забыла. Не смотри так, Паша, я сам не верю собственным глазам, как говорится… Ладно, что ж… Ты домой-то сейчас прямой дорогой не езжай – там совсем размыло. Придётся всей улицей щебёнку покупать, предвижу трудности…
Макс, как и советовал ему Макарыч, поехал кружным путём. На перекрёстке двух аллей остановился, посидел, глядя на свои руки на руле, заглушил мотор, вышел из машины и пошёл по дорожке, упирающейся в лес. Он подошёл к дому Владимира Бонье, дёрнул калитку, она подалась, Макс посмотрел по сторонам – в промозглой серой дымке все дворы были пустыми, чёрный лес чуть шуршал еловыми лапами. Хрустнула ветка. Макс вдохнул-выдохнул, открыл калитку, пошёл к дому. Входная дверь была закрыта, ставни опущены, крыльцо завалено опавшими листьями и сосновыми иглами. Макс прошёл вдоль дома, завернул на маленький задний дворик, упирающийся в ельник. Он смотрел наверх. Под крышей, с двух торцов располагались небольшие слуховые окошки, и то, что выходило на улицу было плотно прикрыто, а то, что в лес – открыто и тихо поскрипывало. И одно окно во втором этаже не было забрано ставнями.
В эту минуту Макс услышал шаги, но куда-то прятаться, было поздно, и он сам пошёл навстречу этим шагам. Из-за противоположного угла дома вывернул Влад Покровский. Они стояли почти вплотную и смотрели друг другу в глаза.
– Что ты здесь делаешь? – наконец, заговорил Макс.
– У меня к тебе тот же вопрос.
– Где сейчас твоя жена, Владик?
– Не твоё собачье дело.
У Макса застучало в висках. Злость закипела внутри, поднялась, затопила горло.
– А Эсфирь? Ты вчера увёл её из моего дома чуть ни в одном белье и что же было дальше?
Влад побледнел, сощурился, вытянул свой великолепный рот в прямую линию и вдруг без размаха, точным и сильным ударом толкнул Макса ладонью в грудь. Макс отлетел к стене дома, больно ударился, постоял, потряс головой. Он растерялся. Влад справился с ним одной левой, будто он был каким-то котёнком, а не бывшим десантником под два метра ростом!
Влад подошёл, снова встал глаза в глаза, зашипел:
– Это мои дела, мои, слышишь, ты? Не лезь туда, куда тебя не просят! Тебя, юродивого, Бог пожалел – видать за Лёньку, не иначе, послал тебе хорошую умную девку, вместо той безмозглой потаскухи, что у тебя была, так живи и радуйся!
Макс перестал дышать.
– Вместо кого?
– Вместо набитой дуры, которую ты своей женой считал. Всё о чём она мечтала в этой жизни, это чтоб я её имел с утра до ночи, проходу мне не давала! И нечего меня глазами тут сверлить, я уже сказал – я тебе в тот раз просто отвечать не стал, потому что это свинство, с женой друга спать, и то, что я свинья я и сам знаю, но никому другому не позволю мне об этом рассказать.
Влад судорожно выдохнул весь воздух из груди.
– Так что оставь меня с моими бабами в покое, иди к Сашке и своей жизнью займись, дурак малохольный!
– О как! Значит к Сашке, да?!
– Ага. Разглядела же она что-то в таком обмылке, как ты! Радуйся, Павлик, больше тебе так не повезёт.
Макс попытался ударить Влада в челюсть, Влад руку перехватил, но пропустил удар по рёбрам. Они стояли, сцепившись, и дышали друг другу в лицо.
– Что ты делаешь возле этого дома? С француженкой ты тоже уже спишь?
Влад старался завести руку Макса ему за спину, не получалось, Влад пыхтел:
– Сплю. Завидуй, пентюх!
Макс изловчился, ударил Покровского ботинком по голени, тот сморщился:
– Скотина…
– Что ты здесь делаешь? – задыхался Макс.
– Я? Хочу сжечь этот поганый дом… взорвать… пригнать бульдозер и увидеть, как его с землёй сравняют!
– Что? – Макс удивлённо поднял брови и пропустил удар. Он полетел в кучу опавших склизких листьев. Печень скрутило. Подскочил Покровский, Макс ногой отшвырнул его от себя, Влад отлетел, но устоял, Макс понял, что не успеет подняться, весь подобрался, готовясь отражать удары, но в эту минуту Влад почему-то открыл рот, выкатил глаза и задёргался, как на шарнирах. Кто-то изо всех сил тряс Макса за плечо, он недоуменно перевёл взгляд на человека рядом.
– Макс! Макс! – звал Анатоль, – Ты как? Кости целы?
Макс растерянно кивнул. Влад яростно вырывался от державшего его сзади за руки Сержа.
– Пусти, – рычал он, – Пусти, слышишь ты, педик?!
– Я те щас покажу, кто тут педик! – с растяжечкой ответил Серж, – Уматывай отсюда по добру, по здорову! А то мы с Толиком сегодня до любви охочие, можем тебя и третьим сделать. По очереди. Что скажешь, Владислав?
Он отпустил Влада, сунул руки в карманы куртки, стоял, раскачиваясь с пятки на носок, смотрел и улыбался. Макс поднялся из кучи листьев. Влад обвёл всех взглядом:
– Трое на одного? Вы победили, можете гордиться! Но у меня вопрос – сами-то вы зачем рыскаете возле этого дома, а? Думаете, никто не знает? Ошибаетесь…
Он подошёл к забору, ловко, как они это делали в школьные годы, перемахнул через невысокую изгородь, зашагал в лес, исчез в густых ёлках.
Макс пытался отряхнуть свою одежду – всё было мокрое, в грязи, в прилипших веточках и листьях, а он сегодня, как назло, оделся с иголочки – в полдень ждали покупателей двух биглят, Алекс сейчас готовила собак, документы, и ждала его.
– Я не могу вот так домой заявиться… – в ужасе говорил Макс.
– Пойдём к нам, что-нибудь тебе подберём, – сказал Серж, Макс кивнул.
В современной, очень красивой столовой, обставленной по проекту Анатоля, Макс умылся, смазал свои ссадины на руках йодом, Серж дал ему новые джинсы, которые купил от жадности