образованию нации, причем образование должно включать и нравственное воспитание, поэтому в этих сферах трудно переоценить роль Англиканской церкви. Было бы хорошо, если бы в этом деле была кооперация с другими конфессиями в Англии, но он не уверен, может ли это сотрудничество иметь эффект.
Второй не менее важной частью политической программы является внешняя и колониальная политика. Отношения Англии и Европы, сказал Дизраэли, не таковы как сто лет назад во времена Питта-старшего и Фридриха Великого. Королева Англии является сувереном самой могущественной державы. Политика Англии по отношению к Европе на протяжении десятилетий была закрытой, изоляционистской (policy of reserve). Это правильно, но она должна быть политикой гордого изоляционизма (proud reserve). Выбор между принципами национализма и космополитизма не сделан ясно, но в условиях Англии он должен быть сделан. Говоря об империи, он отметил, что последние сорок лет либералы последовательно разрушали Британскую империю. Это опасный путь. Далее, он говорил, предвосхищая знаменитое стихотворение Киплинга «Бремя белого человека», что империя не просто колонии. Это важная и ответственная миссия, бремя этой страны (а burden upon this country) и, следовательно, финансовый аспект должен уступить место моральному, ибо это то, что и отличает человека от животного (of which alone men are distinguished from animals). Необходимо решить, жить ли в уютной Англии, смоделированной и отлитой из европейских принципов, или жить в великой стране, имперской стране, стране, в которой ваши сыновья, когда они вырастут, вырастут до самых высоких позиций, будут ценимы не только соотечественниками, но и высоко уважаемы во всем мире[189].
Итак, главное содержание демократического торизма — забота о благосостоянии народа и имперская идея. Как заметил один видный английский историк, Дизраэли предложил взглянуть на империю как на ношу и как на приключение, а не как на скучное коммерческое предприятие.
Внутри партии была предпринята большая организационная работа, активизировалась деятельность местных ассоциаций, Центрального офиса и главного парламентского организатора (так называемого «кнута»). Как отмечает лорд Блейк, самая главная заслуга Дизраэли перед консервативной партией состоит в том, что он сделал её общенациональной партией, а не замкнутой сословной кастой. Это и подняло его влияние и авторитет на небывалую высоту не только в партийной среде. Хорошая организованность, разумная и популярная программа консерваторов и разброд среди либералов, их слабая и нерешительная позиция, обострение ирландского вопроса привели к внушительной победе тори на февральских выборах 1874 года. Они имели 352 места против 300 у объединенной оппозиции. Такого успеха партия не имела более тридцати лет.
Настало время претворять в жизнь провозглашенные идеалы. Здесь главным помощником стал министр внутренних дел сэр Ричард Кросс, адвокат из Северной Англии. Он разработал смелый план социальных реформ. Интересно, что при обсуждении их на заседаниях кабинета они не встречали интереса у коллег, а многие предложения были приняты враждебно. Нередко единственным сторонником был премьер-министр. Однако эта мощная и решительная поддержка обеспечила проведение в 1874 — 1875 годах целой серии социальных законов — Акт о продаже продовольствия и медикаментов, Закон об общественном здравоохранении, Закон о загрязнении рек, рабочее и фабричное законодательство. Дизраэли так оценивал эти законы в письме леди Брэдфорд: «Это самые крупные меры со времен принятия закона об ограничении рабочего дня, и они обеспечат и надолго сохранят для тори любовь рабочего класса». Как сказал первый английский депутат-лейборист Александр Макдональд, «консерваторы сделали для рабочего класса за пять лет больше, чем либералы за пятьдесят»[190].
Отношения Дизраэли и королевы развивались непросто. Дизраэли вначале был тем человеком, которого Виктория просто ненавидела и презирала. В конце его жизни он стал самым любимым министром Её Величества. Надо сказать, что эти отношения заслуживают отдельного и обстоятельного описания. Это уже сделано многими авторами, что позволяет лишь остановиться на наиболее ярких моментах.
Дизраэли стал членом парламента в год вступления Виктории на престол. Он был одним из многих заднескамеечников. Едва ли королева имела о нем ясное представление. Монаршее внимание было привлечено к этой фигуре в период борьбы вокруг «хлебных законов». Виктория благоволила к Роберту Пилю и была сторонницей свободной торговли. Она разделяла взгляды своего мужа на это, поэтому и Виктория, и Альберт были возмущены поведением Дизраэли. Они считали его низким, подлым, неблагодарным существом, которое «даже не производит впечатление джентльмена». Когда Дерби формировал свой первый кабинет, он назначил Дизраэли на должность канцлера казначейства. Королева воспротивилась и выразила испуг и изумление. Премьер-министр поспешил успокоить её, заверив, что Дизраэли — выходец из низов и не всегда действует так, как те, кому не приходится пробивать путь наверх. Виктория с недоверием и удивлением читала отчеты канцлера о дебатах в палате общин. Их автор был писателем. Этот талант проявлялся и в составлении официальных бумаг. Королеве это понравилось. Со временем и принц Альберт изменил свое мнение о Дизраэли. Он нашёл его умным, интеллигентным и обладающим хорошими манерами. Принцу доставляло удовольствие беседовать с лидером оппозиции. Реакция дворца сменилась с резко отрицательной на нейтрально-благожелательную. Когда же принц Альберт умер, Дизраэли почтил его память одной из лучших речей и предложил за государственный счет воздвигнуть монумент и увековечить память принца-консорта. Королева в полной мере оценила эти усилия. Когда в 1864 году женился принц Уэльский, на церемонию венчания из-за траура был приглашен самый узкий круг лиц. Даже не все члены кабинета и герцоги были допущены в часовню. Дизраэли был лично приглашен королевой, причём с супругой.
В полной мере Виктория смогла оценить таланты Дизраэли, когда он стал премьер-министром. Она поняла, что он предан лично ей, а не какому-то абстрактному институту монархии. Это глубоко тронуло её и лед окончательно растаял. Вдобавок премьер-министр писал презабавные письма, сравнивал королеву с феей Титанией и развлекал монархиню болтовней, остроумием и просто сплетнями. Понимая характер королевы и её место, он ей откровенно льстил. «Все любят лесть. Особенно коронованные особы и особенно грубую», — говорил он. Однако льстил он вполне искренне. Дизраэли был убежденным монархистом и любил свою королеву. Свои письма он заканчивал фразой «с любящей верностью и преданностью». Королева опубликовала небольшим тиражом два тома своих мемуаров о жизни с принцем Альбертом в Шотландии. Она подарила их Дизраэли, после чего он частенько говаривал: «Мы с вами писатели, государыня». Викторию это умиляло и приводило в восторг. Во все книги вошло несколько перефразированное высказывание Дизраэли, которым он объясняет разницу в отношении королевы к нему и его извечному оппоненту Гладстону: «Гладстон обращается с королевой как с общественным институтом. Я обращаюсь с ней как с женщиной». Есть и другой ответ, который