на воды, затем находился у постели больной матери, потом возникла суматоха в связи с присвоением королеве титула императрицы Индии. Премьер-министр усилил свои позиции в дипломатии. Он заявил, что не допустит участия Англии в схеме, которая приведет к разделу Турции. Кризис обострялся, Дизраэли сумел несколько ослабить «Союз трёх императоров» и через посла Элиота подталкивал турок на более активные действия.
Турция утратила чувство реальности и переусердствовала в активности. «Либерал» Миджот-паша был направлен в Болгарию для её умиротворения и предотвращения возможного восстания. В итоге он устроил там страшную резню, в которой погибло 30 тысяч человек. Сведения об этом проникли в печать. Поскольку парламент был на каникулах, Гладстон начал борьбу в печати. Он опубликовал памфлет под названием «Болгарские ужасы», в котором резко критиковал турецкое правительство и Дизраэли, поддержавшего это правительство. Подробнее этот памфлет будет рассмотрен в разделе, посвящённом Гладстону. Премьер-министр отреагировал на памфлет в свойственной ему манере: «Самое страшное в этих болгарских ужасах — это „Болгарские ужасы“ Гладстона»[198]. На вопрос о том, читал ли он памфлет, он отвечал: «Я никогда не читаю, что пишет Гладстон. Его стиль вызывает у меня головную боль»[199]. Тем не менее, он направил запрос в британское посольство в Константинополе. Посол ответил, что слухи о зверствах сильно преувеличены. В духе этого ответа премьер-министр заявил в парламенте, вся эта суета — предвыборная пропаганда, сведения о зверствах не совсем соответствуют действительности и являются «следствием отсталости населения на Балканах, что и делает неизбежным насилие там»[200].
Вскоре, однако, стало ясно, что слухи соответствуют действительности. Дизраэли готов был проклясть посла за неверные сведения. Ему пришлось пережить не самые приятные минуты в палате лордов. Правительство затребовало у парламента одобрения своих действий и в целой серии голосований получило его. Были выделены дополнительные деньги, разрешено перебросить армию на Мальту, флот — в Эгейское море. Фактически кабинет получил чрезвычайные полномочия. На традиционном банкете у лорда-мэра Сити в начале ноября 1876 года лорд Биконсфилд заявил: «Хотя политикой Англии является мир, нет нации, более готовой к войне»[201].
За два дня до этого русский царь высказался в Москве в том же стиле. В воздухе запахло войной. Лорд Дерби предложил созвать международную конференцию в связи с настоящим кризисом. После неудачных попыток склонить Андраши к более решительным действиям Биконсфилд согласился на созыв конференции, которая открылась в Константинополе 23 декабря 1876 года.
В ходе конференции Биконсфилд нередко действовал через голову министра иностранных дел Дерби и английского делегата на конференции лорда Солсбери. В итоге их совместной с послом Элиотом деятельности конференция была сорвана и решение вопроса перешло в Лондон. В ходе переговоров был принят так называемый Лондонский протокол — результат компромисса и соглашения. Турция, по совету Элиота, его отклонила, заявив, что это вмешательство в её внутренние дела. Почти тотчас Россия разорвала с Турцией дипломатические отношения, а царь отбыл в Кишинев. Здесь 24 марта 1877 года он объявил Османской империи войну.
Война на Востоке не входила в планы Биконсфилда, но он был к ней готов. Свою главную задачу в разгар этого кризиса он видел в том, чтобы не дать втянуть Британию в войну против воли премьер-министра, как это было во времена Крымской войны. Он заявил: «Чтобы не случилось, на сей раз мы помимо нас самих не будем втянуты в войну; если война и случится, то это будет потому, что мы сами её захотели и наметили определённую цель». В отечественной историографии принято рисовать Дизраэли оголтелым поджигателем войны, которому лишь сила обстоятельств помешала втянуть Британию в вооруженный конфликт. Это, однако, не так. Если бы премьер-министр хотел конфронтации с Россией, он имел все возможности для этого. На его стороне были сила общественного мнения, подкрепленная разгулом шовинизма (так называемый джингоизм), парламентское большинство и безусловная поддержка королевы, которая даже считала своего премьера слишком миролюбивым. Главная задача состояла в том, чтобы достигнуть целей, не прибегая к войне. И это лорду Биконсфилду в полной мере удалось.
После объявления Россией войны Турции английское правительство согласилось соблюдать нейтралитет, если Россия гарантирует выполнение четырех условий: не угрожать судоходству по Суэцкому каналу, не оккупировать Египет, не занимать Константинополь, не продвигаться к Персидскому заливу. Ответ был дан удовлетворительный по всем пунктам. Русская армия перешла Дунай, а в августе 1877 года отряд генерала Гурко занял перевал Шипку, что открывало путь через Балканский хребет. Британский флот крейсировал между портом Безикой и Дарданеллами, что давало почву для многочисленных шуток. Новым послом в Турцию был назначен Лейард. Премьер-министр писал ему, что хотел бы видеть английский десант на берегах Босфора. Королева требовала решительных действий. Когда Дизраэли был на королевском обеде в Виндзорском замке, принцесса Мери Кембриджская спросила его, имея в виду то обстоятельство, что Англия до сих пор не объявила войну России: «Не понимаю, чего вы ещё теперь ждёте?» «Отварной картофель, мадам», — ответил лорд Биконсфилд[202].
В конце января 1878 года русские войска вышли к Константинополю. Султан попросил Викторию о посредничестве. Ситуация в коридорах власти Лондона стала особенно сложной. Лорды Дерби и Карнарвон несколько раз подавали прошения об отставке, и Дизраэли с трудом удавалось убедить их забрать[203]. Королеву устраивала воинственная позиция её премьер-министра. Тем временем в Гайд-парке собирается митинг джингоистов в поддержку войны, толпы бурно приветствуют лорда Биконсфилда на Даунинг-стрит и у парламента и тут же идут бить стекла в доме Гладстона. «Публика взволнована и считает войну неизбежной; я — нет. Я не охвачен беспокойством. Полагаю гораздо боле вероятным, что Россия, натолкнувшись на твёрдость Англии, видя её готовность к бою, в конце концов пойдет на переговоры с нами», — пишет Дизраэли леди Брэдфорд[204]. 27 марта 1878 года состоялось решающее заседание кабинета. Премьер-министр потребовал одобрить его линию и покончить с разногласиями, это фактически был вопрос о доверии. «Решительная политика обеспечит мир, миролюбивая приведет к войне», — заявил он[205].
Необходимо было сохранить твердый тон и занять базы поблизости к месту войны. Дерби и Карнарвон окончательно покинули кабинет. Новым министром иностранных дел стал лорд Солсбери. Это был умеренный политик, но в данной ситуации он поддержал своего лидера. Начались переговоры между Россией и Турцией, итогом которых стал Сан-Стефанский мирный договор. Англия немедленно потребовала его ревизии, и Бисмарк предложил созвать для обсуждения данной проблемы европейский конгресс. Все великие державы приняли это приглашение, а Англия под шумок добилась от Турции права на оккупацию Кипра.
Берлинский конгресс