И теперь, когда мой гнев утих, я ненавижу себя за то, что сказал ей идти и трахаться с Брайаном. Эти слова были на вкус как дерьмо. От одной мысли о том, что он спит с ней, у меня сводит живот.
— Коул…
— Прекрати, — прерываю я ее.
Ее глаза сужаются, глядя на меня. Я делаю шаг к ней.
— Просто перестань говорить, — говорю я, запуская Руку в ее волосы. Ее веки тяжелеют, и она закрывает глаза, испуская вздох. Она пьяна. И, вероятно, все еще злится на меня. Возможно, устала. Но мне, блядь, все равно.
Я хочу ее!
Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам. Она без раздумий открывает рот, запрокидывая голову назад. Я прижимаюсь к ней бедрами, и она стонет мне в рот. Я так сильно хотел ее все это время.
Я жалок.
Я тянусь к ее свитеру и стягиваю его через голову.
— Может, примем душ? — спрашивает она.
Я собираюсь сказать нахуй душ, но ее взгляд падает на кровь на моих руках, и я понимаю, что только что испачкал ей волосы.
— Конечно.
Я не хочу, чтобы на ней была хоть какая-то часть Брайана. Хотя я бы с удовольствием раскрасил ее тело в красный цвет.
Мы заходим в ванную, и она оглядывается по сторонам, пока я включаю душ. Я снимаю рубашку, а затем скидываю теннисные туфли. Я снимаю джинсы и боксеры, когда она подходит ко мне. Я замираю, когда она кладет свои руки на мою обнаженную грудь.
Мое сердце начинает колотиться от нежности ее прикосновений. Никто никогда не прикасался ко мне так, как она. Как будто это что-то значит. Как будто она может спасти меня от самого себя. Я всегда был парнем, который входил и выходил. Девушки, которых я приводил домой, не оставались на ночь, а женщины постарше, с которыми я трахался, уходили из дома, как только я заканчивал. Но я не могу отпустить ее. Я поднимаю руку и заправляя ее волосы за ухо, обнажая все пирсинги. Я провожу по ним большим пальцем.
Она глубоко вздыхает.
— Я не хочу драк.
Ее слова удивляют меня.
— Я тоже не хочу. — говорю я и сам удивляюсь тому, что это правда. Я люблю драки. Неважно, физические они или ментальные. Я люблю поиздеваться над кем-нибудь.
— Мы можем просто забыть о том, что произошло? — спрашивает она, нервно покусывая нижнюю губу.
Я не могу просто забыть о том, что Брайан подговорил своего друга трахнуть ее. Что, если кто-то другой сделает это? Что, если кто-то другой попытается забрать то, что принадлежит мне? Или еще хуже? Принудит ее? Я знаю, что я больной ублюдок. Я знаю, что предпочитаю драку, а не разговоры, но в этом городе есть такие же, как я. Некоторые старше, а некоторые моложе.
— Да, — говорю я ей, потому что не хочу, чтобы она беспокоилась. Я буду продолжать защищать ее, чего бы мне это ни стоило. Потому что я единственный, кто может погубить Остин Лоус.
Точно.
Она отстраняется от меня и идет раздеваться. Я поворачиваюсь и захожу в душ, она следует за мной. Я стою под струей, а она смотрит, как кровь стекает в слив.
Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе.
— Не думай об этом, — говорю я ей.
Она обнимает меня за шею.
— Тогда отвлеки меня от этого.
Я захватываю ее губы своими и кружу нас, чтобы она уперлась спиной в стену.
Она задыхается от холода, и я углубляю поцелуй.
Моя правая рука ложится на ее бедро, я сжимаю его в своей руке, поднимая вверх и оборачивая вокруг своего бедра. Она отрывается от моих губ и закидывает голову назад. Ее глаза закрыты, а влажные губы приоткрыты. Я беру свой твердый член в руки и ввожу его в нее, не теряя ни секунды, и она хнычет. Черт, как же мне нравится слышать этот звук, когда я внутри нее.
Она уже мокрая для меня. Так же, как я тверд для нее.
Она открывает отяжелевшие веки и стонет, когда я начинаю двигаться в ней и выходить из нее. Медленно дразня.
Я хватаю ее за другую ногу, отрываю ее от пола душевой кабины и сильнее вжимаю ее в стену. Она все сильнее прижимается ко мне.
— Коул, — произносит она, и я ускоряю темп. — О, Боже! Коул…
Я опускаю голову и снова захватываю ее губы своими, зная, что она моя. Я могу обладать ею. Как захочу, и когда захочу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
_________________________________
Я открываю глаза и вижу, что рядом со мной спит Остин. Солнце светит через единственное окно, и я переворачиваюсь, поднимая с пола телефон, чтобы проверить время. На нем четверть девятого.
Ложась обратно, я провожу рукой по лицу. Мы не выспались. Мы вернулись с клуба только после двух часов ночи, а потом почти час провели в душе. А потом еще два бодрствовали в постели.
Как всегда, я не мог насытиться. Она, похоже, тоже не могла, и я не жаловался.
— Ты в порядке?
Я смотрю налево и наблюдаю, как на меня смотрят темно-зеленые глаза. Я улыбаюсь ей, откидывая волосы с лица. Я отбрасываю одеяло и хватаю ее за руку, подтягивая ее к себе.
— Теперь да.
Она откидывает голову назад, смеясь, и я удивлен этим. Я никогда не слышал, чтобы она так смеялась. Я видел только ее гнев. Или грусть. Но я никогда не видел, как она смеялась или улыбалась. Я должен заставлять ее делать это чаще.
Она лежит на мне, обнаженная и прекрасная. Ее темные волосы рассыпались по плечам и лежат на моей груди. Они окончательно высохли после душа, который мы принимали несколько часов назад, а алкоголь, который она выпила, похоже, выветрился.
Ее глаза изучают мою грудь, а ее пальцы касаются моего шрама. Она никогда раньше не спрашивала об этом.
— Что случилось?
— Сломал ключицу.
Она наклоняет голову в сторону.
— Как?
Мои глаза смотрят в ее, пока она смотрит на шрам.
— Авария. Ремень безопасности отстегнулся, и я сломал ее при ударе.
Ее рука замирает на шраме, и ее глаза встречаются с моими. Она смотрит на меня так пристально, что мой пульс учащается.
— Ты солгал.
Мои глаза сужаются от обвинения в ее голосе.
— Прости, что?
— Ты солгал, — повторила она.
— О чем? — возразил я.
— Ты не был за рулем.
Я напрягаюсь от ее слов. Она смотрит мне в глаза и тяжело вздыхает, ее дыхание смахивает волосы с моей груди.
— Кого ты прикрывал?
— Хватит!
— Нет, Коул. Почему ты солгал? — требует она. Я хватаю ее за бедра, впиваясь кончиками пальцев в ее кожу, и отпихиваю ее от себя. Я встаю, провожу рукой по волосам и иду в сторону ванной.
— Ты не мог вести машину — шепчет она. — Это твое правое плечо. Не левое. Ты солгал…
Я закрываю глаза. Ей хватило двух секунд, чтобы понять то, что никто другой так и не понял. Я был в перевязи несколько месяцев. Правая рука была перевязана. Не левая. Никто никогда не задавался этим вопросом.
— Зачем тебе врать, Коул?
— Не надо, Остин.
— Нет! — кричит она. — Блядь, скажи мне, зачем тебе врать о чем-то таком, — требует она. — Люди думают, что ты убил трех своих друзей.
— Я, блядь, знаю, что они думают! — кричу я, поворачиваясь к ней лицом. — Кто, черт возьми… Кто, по-твоему, сказал им это? — я огрызаюсь.
— Зачем? — она стоит на коленях посреди моей кровати. Ее длинные темные волосы перекинуты через одно плечо, закрывая от меня одну из ее грудей, и она тяжело дышит. Ее глаза мягкие, и моя грудь напрягается.
— Убирайся!
— Это был Илай… Вот почему ты…
— Я сказал, убирайся отсюда, Остин, — огрызаюсь я, прерывая ее.
— Нет.
Я сжимаю руки в кулаки, и ее взгляд падает на них.
— Бекки сказала, что всех выкинуло. Но вы были пристегнуты… — она растерянно качает головой. — Я не понимаю…
Я кинулся на кровать и толкнул ее на спину, прижав ее маленькие запястья к матрасу.
— Тебе не нужно понимать, что я сделал, или почему я это сделал. Это никого, не касается, черт возьми, Остин.
Она смотрит на меня, глаза слезятся. Я чертовски задыхаюсь, и мое сердце бешено колотится. Я ненавижу быть уязвимым. Таким открытым. Закрытые люди всегда в безопасности. Но она убивать меня. Заставляя меня истекать кровью. Ее глаза ищут мое лицо, и я вижу в них слезы. Моя челюсть сжимается.