подписанное человеком, которого вы посещаете, прежде чем вам позволят покинуть здание. Подобным же способом охраняют заводы и шахты, независимо от того, имеют они какое-либо военное значение или нет.
Активность органов НКВД была гораздо менее заметна, когда я приехал в Россию в 1928 году, чем когда я покидал эту страну в 1937 году. Мне кажется, что их функции росли как снежный ком. Что касается численности сотрудников, то она, казалось, росла и сокращалась в соответствии с политической атмосферой. Вслед за всплеском активности сразу после убийства Кирова в 1935 году и в начале 1936 года наступил период относительного затишья. Затем, с раскрытием «вредительского» заговора среди высокопоставленных коммунистов в 1936 году и смещением наркома внутренних дел Генриха Ягоды, деятельность органов государственной безопасности стала более неистовой, чем в любой другой период моего пребывания в стране, и оставалась на пике, когда я уезжал.
Однако, что касается промышленности, органы государственной безопасности были одинаково активны на протяжении всего времени. Они несут частичную ответственность за все, что идет не так в промышленности, а в стране, где впервые внедряется крупномасштабное современное производство и при этом преобладает труд неподготовленных вчерашних крестьян, неопытных инженеров и руководителей, проколов хватает.
Мне, как американцу, кажется, что органы государственной безопасности чрезмерно вмешиваются в советскую промышленность. Им свойственна излишняя подозрительность, и они видят преднамеренные преступления там, где их не существует. Тогда как советские руководители, инженеры и рабочие зачастую неопытны в вопросах организации производства, нужно быть очень мудрым человеком, чтобы отличить так называемое вредительство от простого невежества. Как показал мой опыт, в советской промышленности было много настоящего вредительства. Но также я видел, что агенты, как профессионалы, так и их добровольные помощники, стремясь выслужиться, сообщают о всякой незначительной ошибке в производстве как о доказательстве саботажа, отчего руководителей и рабочих во всех отраслях постоянно отвлекают от работы из-за одного расследования за другим, особенно в периоды обострения политической ситуации.
Советские власти с их раздутыми силами государственной безопасности, как мне кажется, попали в порочный круг. Чем больше агентов они направляют в промышленность, тем больше получают сообщений о подозрительных действиях, а чем больше проводится расследований, тем больше срывов происходит в промышленности, потому что сотрудники слишком много отвлекаются на объяснения и оправдания, вместо того чтобы выполнять свою работу. Когда производственный процесс срывается, власти становятся более подозрительными, чем прежде, и назначают больше агентов. Новые агенты стараются показать себя и проводят расследования более рьяно, чем прежние. И так все идет по кругу.
Когда в Берлине меня предупредили о большой активности сотрудников безопасности в советской золотодобывающей промышленности, я почувствовал себя не в своей тарелке. И причин расстаться с этим чувством у меня не появилось после почти десяти лет работы на советских шахтах. Я могу понять, почему в российской промышленности, в отличие от Аляски, например, необходим определенный надзор. В России все еще есть много людей, которым не нравится новый режим, и они были бы рады нанести ему ущерб саботажем на производстве.
Но я уверен, что НКВД сейчас приобрел слишком сильную власть в советской промышленности, и эту власть, возможно, будет трудно сломить. Пока они так же активны, как в последнее время, советская промышленность неизбежно будет страдать от слишком пристального внимания со стороны преисполненного подозрений ума.
Небезопасно позволять какой-либо службе государственной безопасности становиться слишком независимой, как мы можем видеть в России. НКВД стал там настолько автономной структурой, что даже не доверяет свою корреспонденцию правительственной почтовой или телеграфной службе. Неоднократно я получал купе в переполненном экспрессе благодаря любезности этой всесильной организации, которая зарезервировала два купе для своих курьеров, но могла обойтись и одним.
Глава 18
Тяжелое положение советского инженера
У меня крепкое здоровье, но из-за характера моей работы в России оно подверглось нешуточному испытанию, и большую часть первой половины 1935 года мы с женой провели в Соединенных Штатах, проходя обследование у врачей. Постоянные переезды в таких условиях, как я описал, неправильное питание и шестнадцатичасовой рабочий день в течение длительного периода подкосят любого здоровяка.
Советская система, по-видимому, предполагает, что руководители работают на износ и время от времени им нужен отдых. За последние годы власти построили сеть домов отдыха и санаториев, предназначенных для руководителей высокого ранга, куда те отправляются на профилактику два-три раза в год. В этих местах русские отдыхают и основательно отсыпаются в течение двух недель или месяца, накапливая достаточно сил, чтобы продержаться еще шесть месяцев, когда на сон у них будет всего пять-шесть часов в сутки.
Всякий раз, когда наша семья приезжала из России в отпуск вроде этого, для нас становились шоком расходы, когда веселье закончилось. Тому, кто не испытал на себе, трудно представить эффект от поездки из России в любую другую страну, где в глаза бросаются заполненные витрины одного магазина за другим. В России всегда существовал дефицит всевозможных товаров народного потребления; за ее пределами торговцы умоляли людей хоть что-то купить. Наши русские друзья радовались, как дети, когда им удавалось купить приличную пару туфель, платье из вискозы, простые часы или авторучку, даже если они платили за них фантастические цены. В советских магазинах всегда был небогатый выбор продуктов питания, одежды или предметов домашнего обихода. Высокопоставленные чиновники были не слишком заинтересованы в производстве такого рода вещей и не позволяли советским трестам покупать потребительские товары за границей.
Поэтому, когда наша семья отправилась в отпуск, мы стали швырять деньгами направо и налево, и нам четверым не потребовалось много времени, чтобы потратить несколько тысяч долларов, доставшихся мне тяжелым трудом. Жену и двух девочек-подростков трудно удержать после того, как им долгое время не приходилось бывать в магазинах. В России мы научились брать столько всего приличного, сколько нам готовы были продать, и нам пришлось держать себя в руках, чтобы не опустошить первый попавшийся на пути розничный магазин в Европе или Америке.
Вернувшись в Россию после долгого отпуска, я пережил одно из самых интересных событий в моей советской карьере. Власти решили отметить мою работу по реорганизации золотодобывающих предприятий, удостоив меня орденом Трудового Красного Знамени, почетной советской наградой, которая придает значительный престиж ее обладателям. Эту награду вручает в Кремле глава государства М. Калинин.
До конца пребывания в России награда принесла мне большую пользу. Советы создали несколько таких наград различной важности и статуса, которые вручали мужчинам и женщинам, отличившимся в той или иной области. Ордена – это не только знаки отличия, они имеют и