истинные мысли, даже в тесном кругу, опасаясь доноса. Все сообщения агентов, будь то профессионалы или добровольные помощники, по-видимому, проверяют через секретный отдел. Известно, что в таких сообщениях упоминают даже рабочих, которые регулярно ворчат.
Конечно, в советской промышленности существует большая потребность в тщательном надзоре. В золотодобывающей отрасли милиция охраняет партии золота, которые не занимают много места и могут быть легко похищены. Но гораздо больше внимания уделяется выявлению саботажа.
Такое явление, как саботаж, было неизвестно мне до приезда в Россию. За весь мой четырнадцатилетний опыт работы на золотых рудниках Аляски я ни разу не сталкивался со случаями саботажа. Я знал, что в Соединенных Штатах были люди, которые иногда пытались вывести из строя оборудование, но побудительных причин их действий я не представлял. Однако, проработав в России всего несколько недель, столкнулся с очевидными случаями сознательного и злонамеренного вредительства.
Однажды в 1928 году я зашел на электростанцию золотого рудника в Кочкаре. Я случайно коснулся рукой одного из главных подшипников большого дизельного двигателя и почувствовал песок в смазке. Я немедленно остановил двигатель, и мы извлекли из масляного бака около кварты кварцевого песка, который мог быть помещен туда только преднамеренно. Были случаи, когда на новых обогатительных фабриках в Кочкаре мы находили песок внутри такого оборудования, как редукторы скорости, которые полностью закрыты, и добраться до них можно, только сняв кожух.
Такой мелкий промышленный саботаж был и остается распространенным явлением во всех отраслях советской промышленности. Российские инженеры, которые мало что могут с этим поделать, были удивлены моей озабоченностью, когда я впервые столкнулся с этим явлением. Подобных случаев было и остается так много, что органам государственной безопасности пришлось призвать целую армию профессиональных агентов и добровольных помощников, чтобы сократить их число. На самом деле в советских учреждениях так много людей заняты наблюдением за работающими, чтобы убедиться, ведут ли те себя должным образом, что, подозреваю, наблюдателей больше, чем работающих.
Почему, спрашивали меня, саботаж так распространен в Советской России и так редок в большинстве других стран? Есть ли у русских особая склонность к промышленному вредительству?
Люди, которые задают такие вопросы, по-видимому, не понимают, что власти в России вели и продолжают вести целую серию явных и скрытых гражданских войн. Вначале они побороли и лишили собственности старую аристократию, банкиров, землевладельцев и купцов царского режима. Я описал, как позднее они лишали собственности мелких независимых фермеров, мелких розничных торговцев и скотоводов-кочевников в Азии.
Конечно, все это ради общего блага, говорят коммунисты. Но многие из пострадавших людей не готовы с этим согласиться и остаются непримиримыми врагами коммунистов и их идеологии даже после того, как их допустили к работе в государственных отраслях промышленности. Из этих групп вышло значительное число недовольных рабочих, которые настолько не любят коммунистов, что с радостью нанесли бы при возможности ущерб любому из их предприятий.
По этой причине те, кто принадлежит к какой-либо группе, которая после революции была лишена собственности, получают отметку о неблагонадежности и находятся под постоянным наблюдением. Когда происходит что-то серьезное, например пожар или обвал в шахте, прежде всего задерживают таких людей. А в случае любого крупного политического преступления, такого как убийство Кирова, облава становится общенациональной.
Однако сотрудники НКВД, приставленные к советским промышленным предприятиям, не ограничиваются выявлением потенциальных вредителей. Я знаю по собственным наблюдениям, что они также организуют сеть агентов в трудовых коллективах. Это факт, что любой заводила среди рабочих, который выражает недовольство или склонен критиковать правительство, скорее всего, тихо исчезнет. Не стану утверждать, что таких работников сурово карают; вероятно, их просто отправляют на отдаленные предприятия, возможно, на некоторые из тех, что находятся в структуре НКВД.
Американцам трудно понять, какую роль играл НКВД при советской системе. В нашей стране федеральная полиция почти полностью занимается розыском преступников, причем только замешанных в уголовных правонарушениях. Власти в России создали много новых типов правонарушений, в которых можно обвинить почти каждого мужчину и женщину, которые осмеливаются выступать против политики, проводимой правительством. Полномочия органов были значительно расширены для борьбы с этими многочисленными новыми разновидностями преступников.
Выше я уже упоминал нескольких преступников нового типа в России – кулаков и прочих, кто сопротивлялся коллективизации и получил за это несколько лет принудительных работ. Еще один обширный новый класс преступников – это те, кого называют «спекулянтами». Жена рабочего, например, отстаивает очередь в государственном магазине и покупает дюжину ярдов ткани, а это все, что магазин может продать в одни руки. Она несколько раз стоит в очереди по нескольку часов и, наконец, собирает пятьдесят или сто ярдов ткани. Если она продаст эту ткань и получит хоть какую-то прибыль за свои труды, то станет спекулянткой. Советские газеты часто сообщают о тюремных сроках, иногда даже максимальных – до десяти лет, для женщин, которые покупали товары в государственных магазинах и потом продавали, получая прибыль, которую мы сочли бы очень скромной, учитывая те хлопоты, которые они взяли на себя.
Советские спецслужбы также заняты розыском разного рода интеллектуальных преступников, чем-то напоминающих еретиков во время религиозных гонений в Средние века. Если бы какой-нибудь советский гражданин осмелился сказать, даже в небольшой неформальной труппе знакомых, что он против коммунизма, на него, конечно, донесли бы и арестовали как «врага народа». Но теперь все пошло еще дальше: если какой-либо коммунист выражает точку зрения, которую правящая группа считает реформаторской, его подвергают суду.
Выследить всех преступников, старого и нового типа, – достаточно трудоемкая работа, и для нее требуется большой штат сотрудников. Но перед НКВД, как я уже говорил, поставлено и много конструктивных задач. Поскольку комиссариат отвечает за всех мужчин и женщин, отправленных на принудительные работы, и поскольку десятки тысяч людей приговорены к таким работам, НКВД управляет некоторыми из крупнейших строительных и промышленных предприятий в России. Они построили такие великие общественные сооружения, как Беломорско-Балтийский канал и канал Москва – Волга; они дважды проложили Транссибирскую магистраль, протяженностью две тысячи двести миль, используя для этой цели армию по меньшей мере из ста тысяч заключенных мужчин и женщин, которые трудились в течение трех суровых сибирских зим. Подведомственные НКВД организации также строят многие основные магистрали России, особенно большие новые стратегические автомобильные дороги. Они уполномочены привлекать для этой цели крестьянский труд, помимо труда заключенных.
Сотрудники НКВД охраняют все железные дороги и все границы государства. Также охраняют всех главных правительственных чиновников и все общественные здания. Если вы хотите попасть в любое такое здание, то должны получить разрешение у сотрудника, отвечающего за охрану, и должны иметь разрешение,