окон время значения не имеет, но мне кажется, что прошло несколько часов. Я выбилась из сил, но голова продолжает работать в турбо-режиме. Не понимаю, как это случилось – и как случается раз за разом. Нападение на Бентона – моя ошибка, но то, что Охотники нашли нас и отравили Арчера? Здесь моей вины нет.
И Дэвид погиб не по моей вине. Охотники всегда на шаг впереди нас, словно…
Нет, даже думать о таком не хочу. Но сколько бы я ни гнала мысль, она всегда возвращается. С каждым разом она все настоятельнее и приносит все больше теорий и зацепок.
А если нас кто-то предал? Сообщил Охотникам, что мы хотим завербовать Дэвида? Вдруг враги знали, что мы собираемся устроить рейд и проникнуть на территорию компании? Едва приняв эту мысль, сознание выдает список подозреваемых.
Может, мы с Кэлом и Вероникой не ошибались? Допустим, Дэвид помог Охотникам создать препарат, а потом одумался и «переобулся»? Однако про рейд молодой ученый ничего не слышал, значит, виноват кто-то другой.
Кто-то настучал Охотникам и подписал Дэвиду смертный приговор, чтобы тот не создал снадобье, способное их уничтожить.
Вдруг тут замешаны Лекси и Корал? Им не понравилось, что я помогла Элис сбежать, а Вероника звонила девчонкам задолго до вербовки. Вдобавок Лекси делала амулеты, распознающие ведьм из других кланов. Это объяснило бы то, что Охотники знали, где нас искать.
Может, дело в Тори? Ни с Лекси, ни с Корал я пообщаться не успела, поэтому не представляю, где Тори – и что с ней стало. Именно она хотела лишить Элис дара. Что если она помогла Охотникам создать препарат – просто из мести Кровавым Ведьмам, не понимая, что ставит под удар кланы?
Но откуда Заклинательницы могли прознать о планах Совета в отношении исследований доктора О’Коннелла?
Внезапно меня осеняет. Элис!
Элис, якобы не желавшая иметь с этой историей ничего общего. Элис, разозлившаяся, что я не предупредила ее о приезде Заклинательниц в Салем. Рассвирепевшая, когда я решила не участвовать в рейде. Она угрожала выйти из игры, если я останусь в стороне, и менее чем через сутки Бентон сбежал из тюрьмы.
Похоже, я все-таки засыпаю, поскольку меня будит скрежет металла о каменный пол. Я вскакиваю, плохо понимая, что происходит. После сна на голом полу тело как деревянное.
За порогом камеры стоит Бентон с матерчатым шоппером в руках. На подбородке у парня бордовый синяк, под глазами темные круги. Думаю, он спал еще хуже, чем я. На полу камеры – поднос с едой: его явно протолкнул Бентон.
Холл смотрит то на меня, то на Арчера, который тоже проснулся, но так и сидит у стены, затем пропихивает шоппер через прутья и швыряет в мою сторону.
– В сумке – одежда, мыло, зубные щетки. Поешьте, пока еда не остыла.
Я оглядываюсь на дверь в крошечную уборную: единственный намек на человеческое достоинство в ужасной камере.
– Зуб даю, тебе все в кайф. – Я беру поднос и несу его Арчеру. При Бентоне есть не стану, хоть в животе и урчит от голода. – Наверняка в тюряге ты именно об этом и мечтал.
– Моих родителей до вечера не будет, – сообщает Бентон, игнорируя обвинения. – Отдыхайте, пока есть возможность.
– Зачем? Чем свежее плоть, тем удачнее опыты? Или бессознательных жертв и мучить неинтересно? – В моих словах – горечь и злость, а Бентон даже в глаза мне не глядит.
Парень смотрит на пол, прижав пальцы к металлическим прутьям, а я невольно вспоминаю, как он просил отца остановиться. В порыве гнева мистер Холл ударил его так, что Бентон упал на колени.
Не представляю, как Бентон может победить, если он наблюдает за нами, сидящими в клетке, и при этом кажется настолько несчастным.
– До этого не должно было дойти, – бормочет Бентон, обращаясь к самому себе, но эхо пустых коридоров приносит его слова в камеру.
– А в чем беда? – Я безуспешно пытаюсь сделать свои фразы такими же язвительными, как предыдущие. – Расстроен, что меня убьют твои родители, а не ты? – Голос дрожит, меня захлестывает паника. Холлы убьют нас, только сначала выжмут все соки, а уж потом прикончат.
Наконец Бентон встречает мой взгляд. Он будто не в глаза мне смотрит, а в душу. Когда парень отворачивается, чтобы уйти, вид у него невероятно грустный и одинокий.
* * *
Взгляд Бентона преследует меня до конца дня.
По крайней мере, я предполагаю, что прошел день: без часов и солнца счет времени вести невозможно. Еды не хватило. Пустой желудок урчит, а затем куковать со мной надоедает даже голоду, и он оставляет меня наедине с унылыми мыслями.
Арчер, мучающийся от боли еще сильнее, чем накануне, пытается реанимировать мою магическую силу. Мы строим планы побега. Агент объясняет, как сохранить ощущение собственного «я», но перед внутренним взором маячит лицо Бентона. Ему впору радоваться, что меня поймали и скоро убьют, однако…
Однако.
Каждый раз услышав, как где-то в здании хлопает дверь, я жду возвращения Охотников. Жду мистера Холла с его холодным взглядом и блестящей серебряной зажигалкой. Вот-вот сюда заявятся Охотники, чтобы взять кровь и начать опыты… Как ни странно, в коридоре царит тишина.
Вероятно, в центре внимания Охотников уже не мы. За нами никто не приходит.
Голод накатывает и по какой-то причине пропадает как минимум трижды.
А потом возвращается Бентон.
Он снова приносит поднос с едой. На этот раз лицо Бентона напоминает бесстрастную маску изо льда и гипса.
Бентон проталкивает поднос в оконце в самом низу двери и уходит, не сказав ни слова. Я кормлю Арчера (от боли он даже ложку держать не может), доедаю остатки пищи и сворачиваюсь клубком в углу камеры. Пытаюсь дотянуться до магической силы – снова, снова и снова – пока по телу не растекается боль, увлекая меня в пучину забытья.
От беспокойного сна пробуждает звон металла. Испуганная звуком, я вздрагиваю и стукаюсь локтем о стену.
– Ну и что тут у нас? – Голос кажется знакомым, но почему, сразу не вспоминается.
Заставляю себя сесть и щурюсь, пока не удается разглядеть силуэты пришедших. У меня сердце замирает.
Райли.
Бывший парень Морган держит ломик и стучит по прутьям камеры.
– Ой, прости, я тебя разбудил? – Райли ухмыляется, и я замечаю у парня синяк под глазом. И на подбородке тоже. И стоит он как-то осторожно, будто на теле есть еще травмы, скрытые одеждой.
Ковен ему раны не наносил. Неужели старшие Охотники постарались?
– Как ты здесь оказался? – Я поднимаюсь, ноги затекли так, что стоять больно. – Ты же был в камере – за барьером.
Райли пожимает плечами и оглядывается. В поле зрения появляется другой парень. Вроде бы его зовут Уэс. У него рассечена губа, в кулаке зажата массивная связка ключей.