попыток, удалось перевернуть шлюпку. Он забрался сам и легко вытянул за собой Тэлли. Она тут же, не переводя дух, принялась вычерпывать воду, чтобы хоть что-нибудь сделать для их спасения. Кастори сидел на шлюпочной банке, опираясь на борт и прикрыв глаза. Тэлли даже представлять не хотела, сколько сил он должен был потерять: проявление прошлого было одним из самых сложных приёмов в реальнейшем.
– Лучше побереги силы, – своим обычным тоном сказал Форин, не открывая глаз, – прямо сейчас мы не станем тонуть: я этого не хочу. Ничего не хочу.
Тэлли отложила железную кружку, которой вычерпывала воду, и села на соседнюю банку. Ветер гнал шлюпку куда-то в только ему известном направлении, подбрасывал её на волнах и окатывал людей водой – так, чтобы они не забывали вкус моря, но теперь Тэлли ясно видела, что опасность миновала.
– Ты победил его, – то ли спросила, то ли констатировала, то ли восхитилась она.
– Это было довольно легко, – усмехнулся Форин, и Тэлли только покачала головой от такой самоуверенности.
Впрочем, это означало, что он окончательно пришёл в себя, и у Тэлли отлегло от сердца то неприятное и холодное, что напоминало ей о собственной бесполезности и неспособности помочь своему учителю.
– И куда мы теперь плывём? – спросила она.
– А куда ты хочешь? – улыбаясь, спросил Форин. Обычно в реальнейшем он был страшно серьёзен, но теперь почему-то вёл себя так, как если бы они были в реальном и у него было хорошее настроение.
Куда хочет Тэлли, на самом деле, не имело ровным счётом никакого значения. Важно было только, куда хочет Форин. Поэтому спрашивать её было не очень вежливо. Впрочем, в реальнейшем вежливость тоже не действовала так, как в реальном.
– Разве это имеет значение? – буркнула Тэлифо.
– Нет, – не дрогнув, отозвался Форин. – Разве что я мог бы захотеть туда, куда хочешь ты, если бы ты убедила меня. Помнишь эту детскую мор-кахольскую считалку?
Помни, что, брошены в реку времени,
все мы обязаны плыть по течению,
но в море грёз и в море мечты
плыви туда, куда хочешь ты.
Тэлли улыбнулась. Первый раз она слышала, чтобы Форин рассказывал что-то такое. Море качало её, как в колыбели. И она заснула, потому что точно хотела спать.
Проснулась Тэлли от яркого света, как будто десяток звёзд слились в одну. Она с тревогой огляделась, заметив со странным чувством, что укутана в плащ Форина. Сам Кастори стоял на носу шлюпки, лицом к свету, который то появлялся, то исчезал, как морская птица, плывущая на больших волнах.
Ветер всё ещё был сильным, но теперь шлюпку качало меньше, поскольку она шла определённым курсом. В реальнейшем так обычно и происходило, тогда как в реальном человек часто только определив цель начинал видеть препятствия.
– Вон наш маяк, мы плывём к нему, – не оборачиваясь, произнёс Форин.
Тэлли только сильнее завернулась в плащ и стала смотреть на яркую, то исчезающую, то вновь выплывающую из туманной темноты точку. Глаза привыкли, и свет не казался уже таким ослепляющим.
– Откуда ты знаешь, что это маяк? – спросила Тэлли, осторожно перебираясь поближе к носу.
Форин только недовольно взглянул на неё, но ничего не ответил. Он не любил, когда спрашивали о том, о чём можно не спрашивать, а ещё – когда ему рассказывали что-то, что он уже знает. По этим причинам Форин Кастори предпочитал молчание, и в реальнейшем это становилось правилом.
Молча, слушая свист ветра и перекаты волн, они приблизились настолько, что стала различима высокая тёмная башня маяка. Справа и слева по борту то и дело появлялись чёрные скалы, блестящие, как ртуть, когда на них падал свет. Шлюпка счастливо выискивала безопасный путь, повинуясь воле Форина, ведомого маяком.
– А где мы сейчас? Это Синтийская Республика? Или Королевство? – задумавшись, спросила Тэлли.
И тут же прикусила язык. Но Форин на этот раз ответил:
– Это не важно, – обронил он.
– Не важно, – эхом повторила его спутница.
Ей свет этого маяка совсем не казался манящим. Не было никаких оснований думать, что это не тонко подстроенная ловушка.
Наконец стал различим и берег – точнее, огромная скала, которая с моря казалась неприступной. Тэлли подумала, что они разобьются об эту скалу – так целенаправленно и не снижая скорости двигалась шлюпка. Она вдруг увидела всё очень медленно, как огромная глыба твёрдой материи неспешно надвигается на неё, заполняет пространство вокруг, и успела спокойно подумать о том, что Форин, вероятно, захотел разбить шлюпку о скалы и утонуть – и именно это последнее желание вело их вперёд. Но за секунду до того, как послышался царапающий голову изнутри треск умирающей шлюпки, Форин схватил Тэлли за руку, и они оба прыгнули в бушующее море.
Окунувшись в воду с головой, Тэлли вынырнула, отплёвываясь и хватая ртом воздух. Форин всё ещё держал её за руку, тянул за собой по волнам, гребя свободной рукой. До того, как вторая волна накрыла бы их с головой, он уцепился за выступ скалы -не такой крутой, как показалось сначала, – подтянулся и выбрался на камень, не выпуская руку Тэлли. Затем он осторожно подтянул и её – и как раз вовремя, чтобы они успели укрыться за небольшим каменным выступом от волны, которая с медвежьим рёвом обрушилась на скалу.
Там они сидели, прижавшись друг к другу и к холодному спасительному камню, ожидая, когда стихнет буря. И буря стихла. Постепенно ветер всё ослабевал, волны уже не разбивались с высоты о скалы, а мирно толпились внизу.
Выбравшись из маленького грота, Форин и Тэлли поднялись выше, на довольно широкую плоскую площадку, от которой каменная лестница вела к высокой серой двери в башню маяка. Хотя ещё не начало рассветать, вблизи можно было различить величественный силуэт тёмно-серой башни с рядом узких окон, расположенных одно над другим, увенчанный круглой площадкой-галереей с небольшими прямоугольными колоннами. Маяк казался довольно старым, его каменные плиты выглядели прочными, но было заметно, что они пережили не одну сотню тысяч штормов.
Видя, как Форин решительно направляется ко входу в башню маяка, Тэлли остановилась и позвала его.
– А если там кто-то есть? – с тревогой спросила она.
Уже у самой двери Форин обернулся:
– Кто-то есть? В маяке, который появился несколько часов назад среди бушующего моря?
– Но кто-то ведь зажёг в нём огонь? – тихо спросила она, и Форин ничего не ответил, только решительно толкнул дверь и, пройдя сквозь её протяжный скрип, исчез в темноте Маяка.
3.2.2 Ars est celare artem29
Утирая слёзы, Сола стояла, не в силах поднять смычок, как будто его выковали из железа. Она не думала, что всё окажется настолько плохо.
Сначала она, как обычно, играла старинную песню про путешествие храброго Элора-морехода, в которой вой и свист морской бури перемежались скрипом такелажа и звоном наполненных до