доживет и увидит своими глазами…
— Пейтин, самурай! — возмутился японец. Его звали Исэ Нобутака, и он служил в местном представительстве князей Симадзу, в свите дзайбана буге — наместника клана Сацума. — Слова разные, а мы — одинаковы! У нас мечи за поясом!
— Нет, друг мой. И мы разные, и наши мечи. Ваши дома — легкие, с перегородками из бумаги. Их проще восстановить после землетрясений. Наши дома — из камня, а крыши — из черепицы. Они выдерживают натиск тайфуна. Вы предпочитаете рыбу, мы — свинину. Ты называешь мой остров Окинавой — «Веревкой-в-море». А это всего лишь наше старое название — «Адзинава», «Место рыбной ловли вождя». У вас зимой выпадает снег. А я впервые увидел снег по дороге в Пекин. И наконец… — Помолчав, Мацумура тихо подвел итог: — Вы — закрыты от чужаков. Мы — открыты для гостей. Разные, очень разные. Не беспокойся, это скоро закончится.
— Оставим споры, — Исэ внезапно успокоился. — Честь всегда остается честью. Ты обязан принять вызов!
— Вызов? А что, был вызов?
— Конечно! Ее поведение — вызывающе…
— Я знал, что нравлюсь женщинам. Моя жена еще до свадьбы бурно проявляла свою любовь. Однажды я хотел поцеловать ее тайком. И очнулся через два часа, привязан к дереву. Никогда не думал, что меня, женатого на дочери мастера Ёнаминэ, станут сватать к дочери мастера Вэя…
Улыбка вернулась на лицо каллиграфа. Красивый, статный мужчина, телосложением скорее похожий на европейца, с высоким лбом мудреца и острым взглядом хищника, Мацумура Сокон и впрямь нравился женщинам. С вызовами тоже все было в полном порядке. Нашли ужасного быка-исполина? — иди, герой, круши животину! Король решил, что лучше других освоил двойной удар ногами? — где наш любимый телохранитель?!
Зашел в гравировальную лавку? — всякий гравер мнит себя великим поединщиком…
— Я расскажу тебе, — Исэ решил, что убедил друга, — как она дерется. Я дважды наблюдал за схваткой. Эта сучка не делает из занятий секрета. Много прыжков…
— …резкое сближение и отход. Кружит вдалеке, тесного боя избегает. Стойки высокие, как у журавля. Удары ногами — низкие. Очень сильные руки. Смотрит не в глаза, а рядом с твоим ухом — куда‑то за спину. Это отвлекает. Все время мерещится, что к тебе подкрадывается враг.
— Ты видел!
— Не дочь — отца. Конечно, видел. Кулак врат Чжао Куанъиня, сычуаньский стиль. И еще… Прошу тебя, не оскорбляй грязными словами дочь наставника Вэя. Я учился у него. А ты — не грубиян-пьяница с окраин Наха. Честь остается честью, Исэ. Я могу обидеться.
Самурай побагровел, но смолчал. Он понял, что зашел слишком далеко. На языке вертелись десятки аргументов, способные пинками загнать друга в Куми-мурэ, для схватки с проклятой китаянкой. Мы были добры к тебе, рюкюсец! Мы позволили тебе изучать фехтование в закрытой школе, куда пускали лишь вассалов дома Симадзу! Тебя учил лично наместник клана Сацума! Ты подписал клятвенное письмо нашему представительству!
Ты — почти наш!
А мы, орудуя мечом, отказались от защиты в пользу атаки…
— Ладно, — после долгой паузы сказал Исэ. — Если не хочешь идти ты, пойду я.
— И она тебя изуродует, — равнодушно ответил Мацумура. — Не ходи. Это не вызов. Ты просто не различаешь вызов и похвальбу. Доблесть и месть. Отвагу и сумасбродство. Подожди, пока они станут для тебя ясно различимы.
— Не останавливай меня!
— Я не останавливаю. Я провожаю. Удачи…
В сердцах ударив по перилам кулаком, Исэ решительно зашагал прочь. И вдруг остановился, словно готовясь принять боевую стойку. Коренастый, плотный, с могучими плечами борца, он напоминал пса бойцовой породы. Кимоно цвета речного ила, украшенное ромбами, и нижнее камисимо, черное с узором из вееров, делали Исэ еще шире, превращая в стену крепости.
Такую не сдвинуть, не прошибить тараном.
— Ты обманул меня, Мацумура, — бросил он, не оборачиваясь. Ладонь коснулась рукояти меча, погладила и отпустила. — Ты обманул нас. Мы гордились тобой. Когда в представительстве узнали, что ты вышел на площадь в Пекине, один против всех, свой против чужих… Мы пили саке в твою честь и радовались. Каждый знал, что на твоем месте поступил бы так же. А теперь я стыжусь. Нет, не знакомства с тобой. Я стыжусь своей ошибки. Я зря выпил то саке. Прощай.
Миг, и Исэ скрылся за поворотом террасы.
Когда самурай удалился, каллиграф вернулся к созерцанию океана. Со стороны могло показаться, что Мацумура целиком поглощен зрелищем. На самом деле он раз за разом повторял девиз, выгравированный на колоколе из бронзы, висевшем у входа в Сюри.
«Банкоку синре» — «Мост между народами».
До слез, до остановки сердца было жалко, что люди возводят иные мосты. Где одна опора — мстительная дочь наставника Вэя, а другая — вспыльчивый Исэ Нобутака. Мацумура Сокон, ты стоишь под этим безумным, самоубийственным мостом и ждешь, когда он рухнет тебе на голову!
Отойди в сторону.
А еще лучше — вовсе покинь эту злополучную историю, ловким маневром оставив в дураках и противников, и сторонников. В веках мелькнет лишь намек: завтра ты изменишь иероглиф в своем имени — Сокон. Раньше имя значило — «Потомок патриарха»; теперь, сохранив звучание, оно станет значить — «Шест патриарха».
Окажись Вэй Бо рядом, он обнял бы тебя снова.
— Я вышел на площадь Милосердия, желая заплатить долги, — прошептал Мацумура, кусая губы. Сейчас, когда его никто не видел, он мог позволить себе мелкую слабость. — Я поддался на уговоры. «Устроим проводы?» — смеялись в посольстве. Я брал, я много брал, и вот решил отдать. Показать то, чего не знают в Пекине. Поделиться… Почему меня не понял никто, кроме наставника Вэя? Почему они увидели гордыню там, где было уважение?!
Внизу шумел океан.
— Я слишком молод. Я не знаю ответа. Ничего, вся жизнь впереди…
О да, впереди ждала жизнь — длинная, насыщенная событиями. Близость к трем королям. Уважительные прозвища: Буси — Мастер боя, Унъю — Облачный герой, Буте — Глава бойцов. Первая общедоступная школа: «Серинрю Гококу-ан-тодэ» — «Танское искусство монастыря Шаолинь». Плеяда великих учеников. Звание Верховного наставника. Тихая, мирная смерть — в глубокой старости, через шесть лет после договора в Симоносеки, разорвавшего пуповину между Китаем и Рюкю.
Куда спешить?
Мы еще молоды, и эта земля — наша…
Он не удивился, получив неприятную весть. Вэй Пин‑эр в поединке искалечила Исэ Нобутаку, повредив тому колено и разорвав связки на ноге. И в Куме-мурэ он тоже не отправился. Зачем? На свете слишком много глупцов, чтобы потакать их прихотям. Честь остается честью, а глупость — глупостью. Вот и ответ.
Он просто забыл о китаянке, занявшись другими, более важными делами.
А мост продолжал рушиться.
4
Остров Цукен — клочок суши у восточного побережья Утины. Практически необитаемый, если не считать малолюдной общины,