собой дверь, он сообщил:
— Валес отказался прийти. Говорит, что не станет заседать за одним столом с убийцами, и отказывается признавать партийное руководство, состоящее из таких людей…
— Вот и плюнули нам в глаза, — не утерпел Риглер. Укоризненно посмотрев на Табори, он добавил: — Вот они, твои кадры. Ты, помню, за него горло драл, отстаивал…
— Оставь, — взмолился парторг, — только и знаешь, что пилить меня…
Бела ждал, пока все рассядутся. Особых надежд на предстоящий разговор он уже не возлагал, тем более что Сегешу и Барабашу теперь не доверял. Поэтому он решил действовать осторожно, не раскрывая всех карт.
В общих чертах Бела обрисовал политическую обстановку, роль Имре Надя. Он уже собрался рассказать о задании, которое дала ему партия, посылая на завод, но тут его перебил Сегеш:
— Расскажи лучше, что произошло у Парламента. Говорят, ты там был, поэтому должен знать.
— Того, что ты имеешь в виду, не было, — ответил Бела. — Неужели ты действительно думаешь, что работники госбезопасности — убийцы?
— А черт их знает! Они на все способны. Меня, например, они в свое время из армии вышвырнули.
— Тебя? — удивился Риглер.
— Это что-то новое! До сих пор ты уверял, что демобилизовался из-за какой-то любовной истории…
— Боялся прямо сказать, — оправдался Сегеш.
— Товарищи, не будем спорить по пустякам! — остановил их Бела. — Сейчас главное — объединить наши силы. Сумеем мы это или нет? Если нам не удастся объединиться — что ж, разойдемся по домам, будем отлеживаться на печке. По крайней мере грызня прекратится.
— По-моему, исход борьбы уже решен, — заявил Барабаш. — Такие совещания теперь ни к чему. Высшее партийное руководство очистилось от ненужных элементов. Об этом, собственно, ведь и шла речь! И нам осталось или признать новых вождей — Имре Надя, Лошонци и Доната — или нет. Чего мы хотим? Создания новой партии? Это не что иное, как сектантство и фракционизм, заговор против нынешнего политбюро, против правительства…
Белу затошнило от таких речей. Лицо Риглера сделалось пунцово-красным, как раскаленный лист железа. У обоих мелькнула одна и та же мысль: «И это говорит Барабаш! Барабаш, который всего несколько недель назад с пеной у рта поносил Имре Надя! Барабаш, который был куда более ярым сектантом, чем старик Риглер». «Не знаю, что и думать, — мысленно рассуждал Бела. — Или роль сектанта была для некоторых своего рода тактическим приемом, если так говорит тот самый Барабаш, который всего месяц назад демонстративно вывесил в цеху портрет Ракоши? Может быть, и его уважение к Ракоши было всего лишь лицемерной маской? Одно дело, когда слышишь от старого Риглера: «Я и поныне ношу в своем сердце образ Ракоши». Все верят: он говорит то, что чувствует. Имре Надю он, например, не станет поклоняться…»
Теперь Бела окончательно понял, что происходит на заводе. Дальнейшая дискуссия бессмысленна. Для организации вооруженных групп сопротивления нужно искать другие пути.
— Ну что же, товарищи! — заявил он. — Я не собираюсь никого насильно вовлекать в «заговор». Пусть каждый поступает, как подсказывает ему совесть… После выступления Барабаша я просто не знаю, что сказать.
— Зато я знаю, — вызывающе бросил Барабаш. — Советую тебе: поскорее убирайся отсюда. Рабочие знают, что ты в эти дни воевал на стороне авошей. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?
— А то, — заметил Кепеш, — что товарищ Бела Ваш — храбрый человек.
— Нашел, где проявить геройство — стрелять в мирную демонстрацию! — отрезал Барабаш.
— Об этом мы поговорим как-нибудь позже. Хорошо, — вспылил Бела. — Что я, бывший член «кружка Петефи», выступал против Имре Надя — это еще понятно. А вот каким образом ты из заклятого врага Надя превратился в его приверженца и стал предателем?
— Причину нужно искать в соотношении сил, — насмешливо заметил Роберт. — Сейчас у власти Имре Надь, значит ему и служить надо. А если завтра вернется Герэ, Барабаш начнет превозносить его.
— Глупо было бы цепляться за свои прошлые ошибки, — возразил Барабаш. — Я здесь кому-нибудь нужен?
— Мне, например, нет, — сказал Бела.
Барабаш, а за ним и Сегеш поднялись.
Постояв с минуту в нерешительности, они демонстративно покинули партбюро. Вскоре из коридора донеслась ожесточенная перебранка. «Предатели, изменники!..» — слышался голос старого Риглера.
— Оскар, — попросил Бела, — позови старика.
Хаваш вышел и через минуту вернулся с Риглером, дрожавшим от гнева.
— Я нарочно вышел в самом начале вашего спора, — запинаясь, объяснил он. — Боялся, не совладаю с собой, застрелю негодяя.
— Не надо! Он сам себя похоронил, — бросил Бела. — Товарищи, положение, я вижу, очень серьезное. Но вы-то, надеюсь, согласны бороться за дело партии?
Все молча кивнули головой.
— Тогда слушайте внимательно.
И Бела подробно, ничего не скрывая, разъяснил задачу.
Тетушка Хидвеги готовила обед. Да и стряпни-то всего на двоих. К тому же у самой аппетит пропал, а много ли надо ребенку? Белокурая трехлетняя Анико вертелась у бабушки под ногами.
— Идем, золотко, будешь со мной обед варить, — позвала она девчурку.
— Бабуска, а я тоже валить буду! Миска мой есть хочет…
— Вари, детонька, вари.
Девочка переставляла на плите свои игрушечные кастрюльки, разговаривая то сама с собой, то с куклами.
Заправляя суп паприкой, тетушка Хидвеги решила, что супу сегодня надо очень немного. «И когда все это кончится? — думала она о событиях в городе. — Ужас, что сделали с пареньком на улице Аради! Говорят, он был сотрудником госбезопасности. Газ вот тоже плохо горит, напору нет. Ну да хоть такой-то есть. Карой сегодня еще не звонил. Только бы внученька не вспомнила о нем…»
Анико была поглощена игрой. «Обед» она уже приготовила и сейчас спорила с одной из кукол:
— Пойдес, спласываю я тебя. Смотли, а то поставлю в угол!
Тетушка Хидвеги прислушалась к лепету внучки и снова погрузилась в размышления: «Разное болтают. Но у нас в доме хорошие люди. Вчера, например, дворник без разговоров выставил за ворота каких-то трех вооруженных. Добрый человек этот Шиллер. Секретарем где-то был. В обществе венгеро-советской дружбы, кажется. Спокойный, порядочный человек. А как хорошо к Карою относится… Сейчас это очень важно. Они всегда вместе на футбол ходили».
Размышления тетушки Хидвеги прервал резкий звонок у двери.
— Кто бы это мог быть? — всполошилась она, семеня в прихожую. — Кто там?
— Из МВД! — ответили с лестницы.
Она отперла дверь. На пороге стоял черноусый мужчина и молодой человек с автоматом в полицейской форме.
— Входите, пожалуйста, — пригласила их тетушка Хидвеги.
Фараго и Шувегеш вошли. Шувегеш был закадычным другом Моргуна, полицейскую форму ему достал Фараго.
— Я сейчас вернусь, подождите минутку. Только суп с плиты сниму, — извинилась старушка и вышла на кухню.
Фараго слышал, как она сказала кому-то:
— Отойди в сторонку, миленькая.
В