— И вы каким-то чудом спаслись, а она снова попала в лапы к монстру? К лорду Волдеморту, точнее?
— Вы что, мне не верите? — упавшим голосом спросил Драко, поняв, наконец, причину этих бесконечных усмешек и ужимок.
— Позвольте, а с чего я вдруг должен вам верить, мистер Малфой? — спросил Кингсли изменившимся, совершенно серьезным тоном. — Люди пропадают ежедневно десятками. Практически каждая магическая семья может рассказать вам, что у них есть исчезнувшие знакомые. Уизли, которых вы, несомненно, знаете, не досчитались сразу нескольких. Пропал, как вы сами изволили упомянуть, даже сам Гарри Поттер, — он испытующе взглянул на Драко, следя за его реакцией. — Нам давно известно об исчезновении мисс Грейнджер, и мы, уж поверьте, делали все, чтобы найти ее. И тут, спустя почти пять месяцев, заявляетесь вы — заметьте, я не прошу вас демонстрировать мне предплечье, хотя лично вы и вся ваша семья имеете вполне определенную репутацию, — Драко стиснул зубы. — Заявляетесь вы, мистер Малфой, и говорите, что лорд Волдеморт самолично, своими руками фактически, похитил Гермиону Грейнджер по каким-то своим совершенно таинственным и неизвестным причинам, держит ее в своей штаб-квартире, которая (опять же, заметьте, вы сами в этом признались) является вашим же собственным домом. Не выдвигая никаких требований, намеренно скрывая ее ото всех и вся. Даже не подвергая пыткам, верно?
— Это мне неизвестно, — практически прорычал Драко, сжимая палочку и моля небо о терпении. Кингсли продолжил.
— И, по вашим словам, мы должны немедленно бросить все наши силы на вызволение мисс Гермионы Грейнджер. Все силы Ордена направить в штаб-квартиру Того-Кого-Нельзя-Называть, которая, как вам прекрасно известно, на сегодняшний день охраняется лучше, чем какой бы то ни было другой магический объект. Силы наши, как вам также известно, совершенно неравны. Так скажите же мне, мистер Малфой, с чего я должен вам верить? Вы на моем месте не сочли бы это ловушкой? Странно, что решили «спасать» именно Грейнджер, а не самого Гарри Поттера. Видимо, чтобы вас не заподозрили, верно?
Палочка Драко едва заметно заискрила, что не укрылось от взгляда Бруствера. Малфой не верил своим ушам, и, кажется, только самое настоящее чудо удерживало его от бездумной атаки.
— Да о чем вы?! — воскликнул Малфой, едва ли не вскакивая со своего места и краем глаза замечая, что бармен тоже неотрывно смотрит на него, пряча руку за спиной, готовый в любой момент вскинуть палочку. — Какая, к черту, ловушка? Стал бы я к вам приходить, если бы это не было правдой? Это же чистой воды самоубийство!
— Стали бы, если бы вам приказали. Вы, насколько мне известно, серьезно провинились перед вашим господином, — выплюнул Бруствер.
— Я же уже сказал вам! Я сам нахожусь в розыске!
— Доказательства, мистер Малфой. Мне нужны доказательства.
Драко на долю секунды подумал о том, что вообще-то доказательства у него есть. И что хорошей мыслью было бы предоставить этому мракоборцу свои воспоминания, но неожиданно в голову Малфоя пришел непрошенный образ: Грейнджер, сидящая на полу его библиотеки с книгой в руках, любовно переворачивающая древние страницы. Потом он вдруг представил себе ее разметавшуюся по каменному полу копну волос, когда она спала на узком матрасе у камина. А потом — такой страшно-волнительный образ Грейнджер, стонущей во сне имя Темного Лорда… И Драко моментально осознал, что не готов делиться этими воспоминаниями с вызывающим отвращение Кингсли Бруствером, сколько бы ни была ему необходима его помощь. Вообще-то, по правде говоря, ни с кем он не был готов делиться этими воспоминаниями. В конце концов, неужели во всей Британии не было больше никого, кто смог бы ему помочь?..
— Вы правы, доказательств у меня нет, — произнес он нарочито спокойно и встал, с неприятным скрежетом отодвигая свой стул. — Жаль, что вам так не дороги ваши люди.
Не дожидаясь ответа или реакции, Драко Малфой стремительно направился к выходу, практически выбежал из ненавистного паба. Ярость клокотала в груди; Драко остановился и не успел даже представить то место, куда стоило бы аппарировать, как внезапно услышал, что кто-то тихо, но весьма отчетливо назвал его по имени. Он оглянулся, но никого не заметил. Улица казалась совершенно пустынной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я к тебе обращаюсь, Малфой, — шепот исходил откуда-то слева, от каменной стены, увитой желтеющим плющом, блестящим от дождя. Кто-то чертыхнулся, и Драко смог наконец разглядеть своего невидимого собеседника, который резко снял дезиллюминационные чары, а разглядев, не сдержал изумления и выругался. Перед ним стоял (о нет, только не он!) Рон Уизли. Несколько помятый, осунувшийся и еще более нелепый, чем всегда. Малфой закатил глаза. Ну почему именно он?..
Рон заговорил сразу же, без обиняков.
— Тебе известно, где Гермиона, — не вопрос, утверждение.
— Ну, положим, известно.
— Тогда… Малфой, послушай. Дело в том, что Кингсли немного… слишком осторожен в последнее время. Он становится в этом похож на Грозного Глаза, но ты должен понять его, мы потеряли слишком многих, — Уизли тараторил так быстро, что казалось, будто он боится не успеть высказать свою мысль прежде, чем Малфой исчезнет в неизвестном направлении.
— А с чего ты взял, что я не соврал ему? — осведомился Драко высокомерно. Он уже понял, что Рон каким-то образом узнал о предмете его разговора с экс-мракоборцем, по крайней мере, в общих чертах.
— Я… Малфой, я знаю, что ты хочешь помочь ей. Я тоже хочу, и сделаю для этого все, что угодно.
Как патетично.
Малфой насмешливо вскинул брови, быстренько заталкивая в глубины памяти свои собственные точно такие же мысли о спасении грязнокровки любой ценой. Пусть это был раздражающий Уизел, но именно он оказался здесь как нельзя кстати, потому что — Малфой моментально вспомнил, что рассказывала ему Грейнджер еще в мэноре, — только ему и Поттеру было известно о крестражах. Невероятная удача!
— Тогда, Уизли, тебе придется несладко. Потому что за Грейнджер тебе придется побороться с кем-то чуть более способным к магии, чем ты.
— Уж не с тобой ли, — скривился Уизли, немало удивив Драко этим странным (и все еще казавшимся оскорбительным) предположением. Он-то, уж конечно, имел в виду вовсе не себя.
— Нет, боже упаси.
— С кем тогда?
— Лично с Темным Лордом, — Драко выдержал драматическую паузу, наслаждаясь произведенным на рыжего недоумка эффектом. — Впрочем, думаю, что нам стоит обсудить это в более уединенном месте. Я, так уж и быть, расскажу тебе, что знаю о Грейнджер.
========== Глава 22. Мэнор. Библиотека ==========
Иллюстрация, которую Гермиона уже с минуту сверлила взглядом, выглядела чудовищно подробной, и, хотя книга была древней и, разумеется, черно-белой, ветхие, пожелтевшие от времени страницы делали кожу изображенного попавшего под проклятие человека пергаментно-желтой, а местами — едва ли не шафранной. Это странным образом добавляло картинке реалистичности, а страдание, написанное художником на лице несчастного проклятого, становилось еще более осязаемым. Гермиона поморщилась и захлопнула фолиант. Это была «Всемирная энциклопедия проклятий», старинный многотомник, который занимал в библиотеке Малфоев три полки целиком. Этот том она вытащила наугад. Она не искала ничего конкретного, пришла в библиотеку бесцельно, должно быть, и вовсе инстинктивно: здесь она чувствовала себя чуть безопаснее, чем где бы то ни было, окруженная многовековыми знаниями и разнообразными мнениями по самым невероятным вопросам; протяни руку, казалось, и узнаешь все. Как жаль, что в действительности обожаемые книги не могли помочь Гермионе найти ответы на вопросы, что сильнее всего ее волновали.
Помимо обыкновенных горьких размышлений о сложившейся ситуации и своей незавидной судьбе, что фоном всегда присутствовали в ее рефлексиях, мысли Гермионы целиком и полностью занимала случившаяся накануне стычка с Беллатрисой и последующая за ней реакция Лорда. Грейнджер была на удивление безэмоциональна относительно первого, она совершенно спокойно покинула свою спальню, ни капли не страшась встречи с мадам Лестрейндж за каким-нибудь темным углом, и, более того, даже заметила в себе малую толику чуждого ей злорадства: если Пожирательница попробует еще хоть раз причинить ей какой-нибудь вред, той наверняка не поздоровится, Темный Лорд дал это понять им обеим. Гермиона вообще с самого пробуждения этим ранним утром отмечала в себе удивительное спокойствие. Лишь одна мелочь подтачивала ее отстраненную безмятежность: она все еще была обижена на Лорда за брошенную вскользь неприятную фразу, и, даже понимая, насколько это глупо, ничего не могла с собой поделать.