— Ага, — кивнул Макс, управляя машиной одной рукой. На удивление, делал это весьма уверенно.
Мы возвращались обратно. И я не знала, чего ждать. Одно только решила ясно: не попадаться Северу на глаза, не разговаривать с ним, не находиться в тех местах, где он мог появиться. С сегодняшнего дня у меня появился свой свод правил. Безумие и правда заразно.
— Это часть его особой терапии.
— Терапии? — переспросила я, не понимая.
— Типа того, — скривился Макс. — «Попробуй накосячить» называется. И будешь должен мне по гроб жизни.
Я рассмеялась, потому что это действительно так было похоже на Виктора. А потом поймала себя на мысли, что стала все чаще называть его по имени. А это не хорошо. И внесла в список четвертым пунктом. «Никогда не называй его по имени». Хоть в чем-то мы, наконец, совпали.
— А он стоит очень дорого? — чтобы заполнить пустоту, спросила я.
— Миллионов двенадцать, — пожал плечами Макс. — Может больше.
— Двенадцать миллионов? За машину?
— Навскидку.
— Понторез…
Я отвернулась к окну, не желая вспоминать о произошедшем. Но стоило сомкнуть веки, перед взором тут же рисовались его глаза. С чуть нахмуренными, уже совсем привычно, бровями. Чуть темнее, чем волосы.
«Да что тебе эти глаза сдались! — ругала я сама себя. — Обыкновенные глаза. Серо-голубые. Да таких тысячи тысяч еще по всей России. Не такая уж и редкость!»
Хотя знала точно, именно таких больше нет. Ни в России, ни во всем мире. Господи, ну то за глупая идиотка!
Спустя полчаса вдалеке показались знакомые шпили академии. А потом и украшенный к новогодним праздникам двор. Смеющиеся компании, сгорающие от невысказанных чувств парочки, которым правилами запрещалось целоваться, несущиеся на занятия студенты. Каждому в этом здании находилось место. Вот только я после пережитого вдруг чувствовала себя совершенно лишней.
— Даже не верится, что я возвращаюсь.
Макс откашлялся. Как-то слишком серьезно вдруг нахмурившись.
— В последнее время многое изменилось, — произнес он.
— Что, юбки отменили?
Он как-то невесело рассмеялся.
— Нет, юбки на месте.
— А жаль, — пробурчала я. — Ну что за идиотское правило? — Словно ожидая ответа, я посмотрела на парня. Хотя, он-то небось доволен, что девчонки голыми коленками сверкают. — Нет, на самом деле. Какой в нем смысл? Ты знаешь?
— Знаю, — кивнул Макс.
— Тогда расскажи мне!
— Не могу, Лапуль. Босс меня прибьет. Это большая тайна. Если хочешь, спроси у него сама.
— Ага, — пробурчала я. — Так он мне и выложил все.
Машина затормозила у входа, и так как я была без вещей, надеялась, возвращение пройдет крайне незаметно. Даже Лесю предупреждать не стала. Но стоило ступить за порог, все стало ясно. Теперь я понимала Северова, находившегося в центре внимания каждую секунду.
— Это та самая девчонка, что уехала на машине Севера.
— Она очень крутая!
— Видели, как она ему в лицо карточки швырнула?
— Ничего особенного.
— Говорят, она новенькая.
— Шлюха она, — выплюнул кто-то.
— Поздравляю, — наклонившись, шепнул на ухо Макс. — Прямо сейчас ты завоевала уважение минимум половины учащихся здесь.
Я опасливо оглянулась.
— Почему только половины?
— Потому что вторая в этот же момент тебя возненавидела.
Карточная долина — место, полное дерьма. Вернее людей, полных дерьма, что впрочем не отменяет истинность первого утверждения.
Шел четвертый день после моего возвращения. И восьмая листовка, которую я сорвала со своего шкафчика с напечатанным на нем словом «шлюха».
Это было неизбежно.
Кто-то видел нас с Виктором у ночного клуба. На следующий день слухи разнеслись со скоростью тихоокеанского цунами, и я переживала, как бы оно не снесло за собой и меня, потому что Карточная Долина гудела — в жизни ледяной пары наметился раскол. И виной этому был никто иной, как ваша покорная слуга.
Женская часть академии разделилась, как черное море под посохом Моисея. Первую половину представляли тайные и не очень воздыхательницы, готовые занять место Адель. Ведь это же сам Север! Самый завидных жених года, чтоб его!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Каждую перемену в женских туалетах стало невозможно протолкнуться, словно все разом вдруг вспомнили про свои косметички. Шкафчик Севера теперь выглядел как школьный почтовый ящик в канун дня Святого Валентина, от верха до низа обклеенный цветными стикерами. Я сама видела, как по вечерам он с весьма недовольным видом выгребает оттуда целый ворох писем в огромный черный мешок.
— Смотри куда прешь, — какая-то девчонка толкнула меня плечом.
— Эй, — повернулась я. — Да я тебя не знаю даже!
Это были вторые. И имя им — легион! Те, кто встал на сторону Адель, считая меня главной развратницей. И если первым было на меня плевать, эти же отличались особой мстительностью.
— С какой стати она решила, что может вот так просто взять и увести чужого парня? Ведь даже если с Адель такое случилось, что уже говорить про нас!
— Это женская солидарность! Нельзя оставлять такое безнаказанным!
Вот только никто не ответил, почему, когда спят — пусть и выдуманно — двое, парень получает «от своих» лишь «большой палец вверх» и похлопывание по плечу, а девушка ярлык легкодоступной?
В общем, та самая солидарность оказалась стервой обманчивой.
В понедельник меня закрыли в туалетной кабинке, заперев ее снаружи. Мне пришлось там просидеть до окончания пары, пока Леся меня не вытащила.
— В конце- концов им надоест, — заявила я, тщательно вымывая и вытирая руки после вынужденного сидения на унитазной крышке. — Нужно просто перетерпеть. Ну что они еще сделают? Не убьют же?
Леся лишь покачала головой.
Тогда еще не знала, что ждет меня дальше.
Во вторник, пока я ждала подругу в кафетерии, параллельно читая конспекты перед сессией кто-то уронил на мои тетради кофе. «Случайно», разумеется.
— Ой, какая неосторожность!
— Слушайте, это уже не смешно! — подскочила я. Мой учебник был испорчен, лекции тоже. Даже белая рубашка, на которую попали брызги, испачкана до самого ворота. Но девчонки, ходившие всегда стайками, только довольно переглядывались.
— Тебе здесь не место, — шепнул кто-то.
Все рассмеялись.
А затем появился он. Из-за спин я не видела, что происходит, но точно знала, кто вошел в помещение. По реакции окружающих.
— Что здесь происходит? — услышала я знакомый строгий тон, который сразу же узнала.
Север был единственным, кого я могла отличить даже с закрытыми глазами. По одному только голосу. Но не стала оборачиваться. Как и доедать свой обед. И вылетела из кафетерия пулей.
Весь оставшийся день я заперлась в спортзале, доводя себя до изнеможения тренировками. Не желая никого видеть...
— Сегодняшнюю работу необходимо выполнить в группах, — в среду произнес лектор. — Разбейтесь на команды по три-четыре человека и возьмите со стола задание.
Казалось бы, что сложного. Вот только Леся не училась со мной на одном курсе. Мы пересекались лишь на некоторых парах. Пашка еще не вернулся. Я огляделась по сторонам.
Студенты, до этого момента хаотично бродящие по аудитории, разбились на команды. Я подошла к той, что была ко мне ближе. Состоящей из трех девчонок.
— Можно с вами? — спросила я.
Ответом мне послужил презрительный взгляд. Они отвернулись, даже не удостоив меня и парой слов.
Ладно. Я выдохнула. Подошла к столу и взяла один из вариантов.
— А можно сделать самостоятельно? — наклонившись, спросила я у профессора. Тот покачал головой.
— Задание составлено таким образом, что вы обязаны делать его вместе с напарником или командой.
Вот же!
Едва не смяв в кулаке листок, я прошлась между парт. Кто-то кашлянул: «Шлюх не берем».
Я сжала челюсть так, что аж зубы начали болеть.
«Подбородок выше!» — скомандовала сама себе.
Дурацкая академия!
Идиот Север!
— У нас нет места, итак четверо, извини, — рухнула моя последняя надежда, когда даже тихони и заучки, отвергаемые всеми, мне отказали.