полумертвой Европы и взорвавшее человечество Второй, намного более разрушительной, мировой войной. Знаю про Шоа. Про уничтоженные ядерными бомбами японские города, десятилетия холодной войны с гонкой вооружений, про случившиеся не раз опасные приближения к ядерному омнициду. Это какое-то чудо, что человечество пережило XX век. Несмотря на весь этот кошмар, от которого не удается пробудиться,
все шло хорошо: мы одеваемся и питаемся лучше, чем наши предки, живем комфортнее, лечим страшные болезни, строим города и соединяем их дорогами. Интернет вон придумали, общаемся друг с другом из любой точки Земли. Хорошо же?
Но тут что-то случилось – и весь мировой порядок рухнул. Будто в один день взял – и рухнул. У каждого на этот счет свои ассоциации первого порядка, но лично для меня это сильно похоже на то, с чем я сталкиваюсь, работая наркологом. Годами в своем кабинете я слушаю постылые истории про «это случилось, доктор». Годами. Одно и то же. Заходит очередной понурый пациент, говорит: «Доктор, я был трезв, все шло хорошо, но тут я взял и сорвался». Я знаю, что это не так, я знаю, что не «все шло хорошо». Срыв – это не мгновенное событие. Это множество ежедневных решений, которые привели к употреблению алкоголя, а не только само употребление. То, что случилось с миром, то, как рухнул привычный мировой порядок, – не мгновенное событие. Это процесс. Генри Киссинджер книгу «Мировой порядок» начинает словами: «Не будем лукавить: по-настоящему глобального "мирового порядка" никогда не существовало»[78]. Никогда. Ставшие привычными годы благополучия на Земле – серебристая рябь не верящей своему счастью памяти, очаровательный сон, лето Господне, которое было, да прошло.
Кажется, дикость, беспорядок и срыв у нас в крови. Мы стараемся жить осознанно, осмысленно, с опорой на ценности, изо всех сил стремимся быть цивилизованными людьми, но нет-нет да срываемся. На этом витке эволюции мы все еще немощны, кровожадны, глупы и тем самым «ужасно и ужасающе нормальны»[79]. От этой нашей нормальности болит голова у всей планеты. Страдает все живое. Далекие люди. Близкие люди. Мы сами. «Бедные люди, бедняги, бедное человечество. Что все это делает здесь?»[80]
Российско-украинский и российско-западный военный конфликт идет уже давно. Я перевез семью на свою историческую родину. Если смысловые конструкции мира рушатся, если старое оказалось несостоятельным, а новое еще не появилось, то пусть мои дети продолжают ходить в школу, играть во дворе и расти в лоне хорошо знакомой мне бережной и чадолюбивой культуры – в Армении.
Итак, онлайн-конференция. Старина Сапольски намерен поговорить с нами о биологии своих и чужих. Он велик и великолепен: вьющиеся черные волосы, вьющаяся борода, прямой нос, прямой взгляд, задумчивый лоб, большие руки – этот ученый с внешностью зороастрийского проповедника рассказывает нам о добре и зле. Но больше о зле, об озлобленности, о злобе дня. О том, почему люди в XXI веке ведут себя как чудовища. Сапольски начинает с истории полицейского, который хотел задержать чернокожего прохожего. В момент, когда тот доставал мобильник, полицейский пустил в него двадцать семь пуль. «Как это случилось?» – спрашивает ученый. И объясняет так, как это делают биологи: амигдала, страх, импульс и все такое. Мы не можем говорить о жестокости, не говоря о страхе. Амигдала – островковая доля – префронтальная кора. Убитый прохожий – разоренные страны – уничтожающее само себя человечество. Хорошо быть биологом, вот что. Я задал вопрос. То, что копилось все эти годы, все то во мне, что способно вопрошать, сегодня захотело спросить. Я спросил у Сапольски: «Сто с лишним лет назад турки убили полтора миллиона армян и сотни тысяч представителей других национальных меньшинств. Польский юрист Рафаэль Лемкин, придумавший слово "геноцид", в качестве примера типичного геноцида приводил именно эту кровавую бойню. Можно ли весь геноцид описывать языком одной только биологии, с помощью таких понятий, как "амигдала", "островковая доля" и "префронтальная кора"? Мы тут ничего не упускаем?» Сапольски ответил: «Геноцид армян, холокост, резня в Руанде и другие массовые убийства можно объяснить языком одной только биологии, но это не так эффективно. Гораздо эффективнее объяснить поведение лидера. Того человека, который говорит: "Вон те – не такие, как мы"».
Что ж, Институт Лемкина сегодня считает, что Азербайджан осуществляет геноцид армян при полной поддержке члена НАТО Турции[81]. Мне не так просто оставлять это в сторонке и возвращаться к своей книге, но в то же время я хочу окончательно понять человеческое, слишком человеческое явление под названием «срыв». Разобраться, как и почему срываются зависимые люди. Как и почему срываются не только зависимые люди. Я утверждаю, что срыв – это не про зависимость. Это не то разрушительное, что делает с человеком зависимость. Срыв – это то разрушительное, что делает человек со своей жизнью и с жизнью других людей. Я бесконечно сочувствую тем, кто боролся изо всех сил и все же сорвался, но в моем сочувствии нет никакой попытки оправдать сами срывы.
2
– Я родился и вырос в Люберцах, – говорит актер-стендапер, держа в татуированной руке страшное оружие: микрофон. – Чему очень рад. Ведь в Люберцах можно и не вырасти.
Зал взрывается смехом. Смеются, наверное, те, кто пережил девяностые. Почему бы не посмеяться, когда лихолетье осталось далеко позади? Александр Шаляпин девяностые пережил кое-как. Я смотрю запись стендапа 2019 года: Саша очень смешно рассказывает о предельно несмешном.
– Я сам выпивал раньше. Много. Потом в моей жизни появился доктор Ливси: «Александр, для вас ром и смерть – одно и то же. – «А пиво?» – «И пиво тоже».
Зал покатывается со смеху. Дальше актер рассказывает и показывает, что происходит, когда он прекращает выпивать. Стоит завязать с выпивкой, как все начинают звонить, предлагать: «Санек, у нас тут вечеринка, приезжай!» Шаляпин изображает внутреннюю борьбу: он старается оставаться доктором Джекилом, но хищный рык, который вырывается наружу, сигнализирует о пробуждении мистера Хайда. «Да нет, ребята, я завязал». Следующий звонок: «Санек, здесь много девушек!» Мистер Хайд на этот раз более настойчив – Саша умудряется передать какой-то невнятный, но очень напряженный спор между ним и доктором Джекилом, в котором, к счастью, снова выигрывает Джекил: «Да нет, ребята, я дома посижу, сериал посмотрю». Но на той стороне провода никак не угомонятся: «Санек, тут куча выпивки! Халява!» Все, нет никакого доктора Джекила, есть только мистер Хайд, и он рычит: «Адрес?»[82]
А сейчас я смотрю запись, где Саша разговаривает со мной и Олегом. Дата: 12 мая 2020 года; насколько я знаю, это последняя публичная запись Александра Шаляпина. И единственная, где Саша общается без своих блестящих стендап-способностей. Он прост и прозаичен. Описывает свои типичные трехдневные запои, детокс. Говорит о пьющем отце, страхах детства, лихих девяностых, о неизбывном желании уйти от реальности.
– Сколько раз ты ложился в клинику?
– Очень много раз. Это как у ловеласа спросить, сколько у него…
Потом он говорит о проблемах психики: о панических атаках, генерализованной тревоге, навязчивостях. Говорит буднично, без особого интереса. Рассказывает о зависимости: борьбу с зависимостью он называет игрой кошки с мышкой. «Кошка – это зависимость, – говорит Саша. – И кошка знает, что она мышку контролирует».
Саша перестал заниматься своим психическим здоровьем, крайне редко общался с друзьями из «Привилегии», угодил в реабилитационный центр и находился там в течение полугода. А 25 января 2021 года разлетелась новость: Шаляпин покончил с собой. Мне рассказали, что в крови была вся квартира. Что Шаляпин не просто вскрыл вены, а практически перерезал руку в области локтевого сгиба. Я много раз пытался представить, что он думал и чувствовал в этот момент. Это не так просто. Нужно отключить свои собственные «личностные настройки». А также «настройки», появившиеся благодаря медицинскому образованию. И «настройки», полученные от психотерапевтической практики. И, если это возможно, все другие настройки. Оставить только Сашу, только его голос: «Я родился и вырос в Люберцах».
3
Как срываются зависимые?
С появлением 12-шаговой программы поборники этой модели – Анонимные Алкоголики и Анонимные