Но пусть читатель не думает, что в данном случае проявилось какое-то пренебрежение или недоверие к Колумбу со стороны Изабеллы. Объяснялась такая скупость состоянием ее казны, истощенной недавней войной с маврами, а также опытностью и скромностью самого великого мореплавателя, который прекрасно понимал, что для его плавания небольшие, легкие каравеллы будут гораздо удобнее и безопасней.
На расстоянии менее лиги от Палоса, на высоком скалистом мысу, стоит монастырь Ла Рабида, прославившийся тем, что Колумб нашел пристанище в его стенах. Семь лет назад, держа за руку своего юного сына, генуэзец постучал в монастырские ворота и попросил хлеба для усталого, голодного мальчика. Дальнейшее так хорошо известно, что нет никакой необходимости пересказывать эту историю еще раз. Прибавим только, что долгое пребывание Колумба в этом монастыре и дружба с гостеприимными францисканцами, видимо, повлияли на его решение остановить свой выбор на испанском дворе. В Ла Рабиде генуэзец впервые начал распространять свои идеи среди монахов и наиболее образованных окрестных жителей, и здесь он завоевал своих первых в Испании сторонников.
Несмотря на все это, королевский приказ о снаряжении двух каравелл привел моряков Палоса в смятение. В те времена даже плавание вдоль берегов Африки до экватора считалось сказочным подвигом! О лежащих на этом пути странах существовало тогда весьма смутное представление, и многие даже думали, что если плыть все время на юг, можно добраться до таких мест, где солнце сжигает все — и растения, и животных. Движение светил, суточное вращение Земли, причины смены времен года — смысл подобных явлений был непостижим даже для самых образованных людей, и если в этом направлении существовали какие-то догадки, то они были подобны первым робким лучам солнца, лишь возвещающим рассвет. Чему же тут удивляться, если простодушные и невежественные моряки Палоса восприняли приказ королевы как смертный приговор всем, кто вынужден будет его исполнять!
В те дни считалось, что где-то за неведомыми пределами океан сливается с небом, превращаясь в своего рода хаотическую бездну. В воображении моряков этот хаос рисовался как страшная пропасть, куда морские течения и водовороты увлекают все корабли, переступившие роковую черту. Многие были уверены, что где-то есть край земли, откуда стремительные течения незаметно увлекают все в пустоту.
Так обстояли дела к середине июля. Однажды, когда Колумб находился в монастыре Ла Рабида в обществе своего давнишнего друга и приверженца, настоятеля Хуана Переса, в келью вошел послушник и доложил, что у ворот какой-то чужестранец настойчиво спрашивает сеньора Христофора Колумба.
— Похож он на королевского гонца? — спросил мореплаватель. — После неудачи Хуана де Пеньялосы note 38 их высочествам приходится дополнительно подтверждать свои повеления, иначе они не выполняются!
— Не думаю, сеньор, — ответил послушник. — Гонцы королевы появляются на взмыленных конях, кричат, спешат, угрожают, а этот молодой кабальеро приехал на крепком андалузском муле и ведет себя весьма скромно.
— Он назвал свое имя?
— Даже два, сеньор: он сказал, что его зовут Педро де Муньос, или Педро Гутьерес, без титула «дон».
— Превосходно! — воскликнул Колумб, порывисто обернулся к двери, но тут же овладел собой. — Я жду этого юношу, он мне нужен. Приведи его прямо сюда, без лишних церемоний.
— Какое-нибудь придворное знакомство, сеньор? — выжидательно спросил монах.
— Этот юноша, жаждущий славы и приключений, решил отправиться с нами. Он из знатной семьи и весьма богат, но опекуны не разрешают ему до времени тратить свое состояние. Однако сейчас оно ему и не понадобится: достаточно того, что он рискует своей жизнью. Впрочем, не знаю, можно ли говорить о риске, когда мы никак не можем даже снарядить экспедицию, несмотря на все приказы короля и королевы!
При этих словах дверь отворилась, и в келью вошел Луис де Бобадилья. Юный граф отказался от условностей, связанных с его высоким титулом, и явился в скромной дорожной одежде, более приличествующей рядовому матросу, нежели человеку его звания. Он сердечно и с уважением приветствовал Колумба, затем отвесил смиренный поклон францисканцу. Мореплаватель чувствовал, что этот изящный и беспечный юноша по-настоящему увлекся его замыслом и готов на все, лишь бы отправиться вместе с ним.
— Добро пожаловать, Педро, — проговорил Колумб. — Вы приехали вовремя, ваше присутствие и помощь сейчас могут быть весьма полезны. Первый приказ королевы, по которому я должен получить две каравеллы, остался невыполненным, Со вторым, дающим мне право конфисковать два любых подходящих судна, дела тоже обстоят неважно, хотя из дворца сюда специально прислали сеньора Пеньялосу с предписанием наложить на город и порт пеню в двести мараведи за каждый просроченный день. Эти болваны выдумывают бог знает что, запугивая и себя и своих соседей! Мне кажется, я теперь так же далек от осуществления моих надежд, как и тогда, когда еще не приобрел дружбу отца настоятеля и высокого покровительства доньи Изабеллы. Не так-то легко, друг мой Педро, видеть, как гибнут твои мечты, особенно когда стремишься послужить во славу науки и на общее благо!
— Я привез вам добрые вести, сеньор, — ответил юноша. — По дороге от города Могера мы ехали с неким Мартином Алонсо Пинсоном note 39 . Это бывалый моряк, и я с ним когда-то плавал. Мы с ним долго говорили о ваших делах и затруднениях. Он сказал, что вы его знаете, сеньор Колумб. Судя по его словам, этот Пинсон уверен, что вас ждет удача.
— Да, да, я его знаю, добрый Педро. Он всегда внимательно слушал меня и соглашался, как благоразумный и опытный мореплаватель, потому что он на самом деле весьма искусен в кораблевождении. Но вы, кажется, сказали, что тоже его знаете?
— Да, сеньор. Мы плавали вместе, один раз на Кипр, а другой — до острова Англия. В таких дальних плаваниях люди хорошо узнают друг друга, и я о сеньоре Пинсоне неплохого мнения.
— Вы еще слишком молоды, сын мой, — заметил настоятель монастыря, — чтобы судить о таких опытных и старых моряках, как Мартин Алонсо. Здесь он считается человеком влиятельным и весьма богатым. Тем не менее я рад слышать, что он не изменил своего прежнего мнения об этом путешествии, а то я уже думал, будто и он колеблется.
Дон Луис хотел уже высказать все, что думает об этом весьма влиятельном и богатом Пинсоне, но взгляд Колумба предостерег его и напомнил, что ему следует забыть о своем высоком звании, памятуя лишь о скромной роли Педро де Муньоса.