Мы не в красивом романтическом фильме и не в розовой сказке. И тут люди потеют, гадят и не особенно часто моются. Можно сколько угодно зачитываться романами о рыцарях или мушкетерах, но та же Франция времен всем известного Д’Артаньяна вряд ли бы вызвала среди нас теплые чувства.
Глубоко вдыхаю – на фиг из головы все мысли. Не хочу больше ни о чем сегодня думать. Кажется, я заслужила хотя бы один спокойный вечер, когда можно почувствовать себя просто женщиной.
Слышу, как открывается и закрывается входная дверь. Оборачиваюсь. Анвиль все еще в дорожной одежде и сапогах – напоследок о чем-то недолго разговаривал с шаманом.
— Не желаете искупаться, Ваше Величество? – спрашиваю его.
Признаться, за время, пока я здесь, рубаха порядком намокла и местами прилипла к телу, особенно эффектно облепила грудь, на которой драконяка задерживает прищуренный взгляд.
— С условием, если вы собственными руками соскаблите с меня дорожную грязь, Ваше Величество, - говорит тот и начинает неторопливо раздеваться, при этом направляясь ко мне.
Не знаю уж, что и как другие женщины думают о мужском стриптизе, но, когда твой мужчина просто спокойно раздевается, без всяких этих странных нарочитых а-ля мачо движений, выглядит это стократ круче и возбуждающе. Для меня, по крайней мере. К тому же понимаю это тоже только сейчас.
— Никому бы не позволила прикоснуться к вам, - говорю чистую правду.
— Мне кажется, или в вашем голосе слышна ревность? - в деланном удивление приподнимает одну бровь.
А, между тем, его куртка уже валяется на полу. И скоро туда же последует рубаха, которая сейчас расстегнута уже до середины груди.
— Должна вам сознаться, Ваше Величество, но я страшная ревнивица.
И это тоже чистая правда. Почти с ужасом теперь думаю, что когда-то, не так давно, была готова дать своему драконяке полную свободу. Вернее, дала ему ее. Говорила прямо в лицо. И, возможно, даже не раз. Уж в собственной голове - точно. А он не взял, хотя мог вне зависимости от моего на то позволения.
— Подсыплете мне яд в утреннюю кашу?
У него отличное тело - просто смотри на него и исходя слюнями. Практически в прямом смысле этого слова. Любому ясно, что все эти качки и фитнес звезды из моего мира - всего лишь продукт своего времени, медицины и развитой пищевой промышленности. Глупо ожидать увидеть нечто подобное лет шестьсот-восемьсот назад. И все же... Драконяка, зараза такая, невероятно крут с этой своей поджаростью, сухостью и даже сечкой на прессе.
Он делает шаг, подхватывает и стаскивает с ноги сапог. Еще шаг - второй сапог долой.
Руки, украшенные выпуклыми венами, ложатся на пояс штанов.
Невольно облизываюсь, глядя на него.
— Яд? - нарочито морщусь. - Это совсем скучно. Только живьем замуровать в замковой стене.
— Вы еще и жестоки... - он послабляет завязки на штанах и, немного помогая себе бедрами, быстро стаскивает вниз. Стаскивает сразу с тем, что было под ними. - В этом случае должен сообщить вам, что обязательно стану навещать вас по ночам.
Где-то на границе сознания тонким уколом маячит кислое послевкусие собственных последних ночей, но усилием воли я не позволяю этой гадости испортить мне вечер.
К тому же здесь и сейчас это совсем несложно.
Мне бы закрыть глаза и смущенно отвернуться, зардевшись, как юная девица, но какое там! Я хочу и буду смотреть на своего роскошного мужчину, хотя, на щеках, конечно, без румянца точно не обошлось, но это все от жары, точно говорю.
— У меня встречное предложение, - говорю, стараясь сохранить голос непринужденным, хотя сердце отчего-то очень так прилично припустилось в галоп, - навещайте меня вот так, как есть сейчас.
Вот черт!
Я действительно сейчас сказала, чтобы он приходил ко мне заниматься со мной «супружеским долгом»?
Вместо того чтобы дать мне хоть несколько секунд передышки, подходит ко мне вплотную.
Мамочки, это нормально, что я готова растаять, словно мороженое на солнце? И снова слабость в коленях, снова дрожь в пальцах. И моя собственная намокшая рубашка не скрывает почти ничего. Но мне совсем не хочется спрятаться, не хочется убежать, мне хочется, чтобы мой мужчина хотел смотреть на меня. Хотя бы на мое тело, раз с лицом полная беда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И больше не станете предлагать мне иных девиц? – спрашивает Анвиль - и теперь его голос звучит вполне серьезным.
— Нет, никогда и ни за что.
— Хорошо.
Я тяну его за руку к ванне, куда мой драконяка и забирается, довольно потешно покрываясь мурашками от соприкосновения с горячей водой. Когда же привыкает к ней, расслабляется и даже прикрывает глаза.
Я остаюсь вне ванны и приступаю к тому, чего давно хотела сделать - абсолютно официально и свободно лапаю своего мужика. Мы, конечно, назовем это «соскабливанием дорожной грязи», но я-то знаю, что поначалу это вообще не так.
У него грубоватая кожа со множеством светлых шрамов. Нет, они не делают его краше или мужественнее, я вообще не понимаю, как шрам может сделать кого-то мужественнее. А если человек получил его, когда пьяным свалился с лестницы, но потом всем рассказывает, что на самом деле это его укусил саблезубый тигр? Мужественнее человека делают поступки, но никак не отметины на его коже. Но я провожу пальцами по каждому из них, понимая, что некоторые из этих следов прошлого вполне могли стать фатальными. И это очень неприятное осознание. Потому что тогда бы я не встретила своего любимого дракона. Для меня эти шрамы - тонкие грани между двумя мирами: миром реальным и каким-то другим, куда попадет каждый из нас после смерти.
Анвиль запрокидывает голову на край ванны. Расслабленный, голый, мой.
У нас есть немного мыла. И я, вконец осмелев, тоже забираюсь в ванну. Это, конечно, не просторная джакузи с гидромассажем, но так я никогда в таких и не была. Зато в нашей простой посудине мы настолько близко друг к другу, что это уже почти как интим.
Никогда не думала, что предвкушение близости может тоже приносить удовольствие. В моем прошлом мире занятия любовью для меня сводился к механическим то ли обязанностям, то ли имитации желания. А сейчас у меня в животе порхают пресловутые бабочки, как бы сопливо и по-детски это ни звучало.
И я уже не думаю, что причина такой яркой реакции в чужом теле. Сознание-то все равно мое. Понятное дело, что даже оргазма можно достичь одними только телодвижениями с совершенно незнакомым человеком, но уж не знаю, хорошо это или плохо, но сейчас во мне горит точно не животное начало. И не животное начало заставляет меня покусывать губы. Это что-то гораздо более глубокое, пусть и не очень осознанное.
— Подними руки... – шепчет Анвиль.
Делаю, как просит дракон - и тот в момент стаскивает с меня через голову мокрую рубашку. Инстинктивным движением пытаюсь прикрыть обнаженную грудь, но на полпути торможу себя и медленно опускаю руки.
У него такой взгляд, что, кажется, еще немного – и я начну тлеть просто от того, как он на меня смотрит. Только через несколько секунд вспоминаю, что обезображена и неловко трясу головой, чтобы прикрыть волосами ожог, но дракон едва заметно и почти в приказном «тоне» едва заметно ведет головой. И я останавливаюсь, позволяя ему смотреть на меня обнаженную и испуганную.
Никогда в жизни – хоть мне уже и немало лет, и я давно не целомудренная дева – я не была настолько голой перед мужчиной, как сейчас. И дело даже не в отсутствии одежды. Я обнажена перед ним всей душой, потому что доверяю. И потому что собираюсь пустить глубоко в свою душу – туда, где кроме меня самой не было никогда и никого.
— Никогда не сомневайся в себе, - говорит драконника мне в самые губы. - Мне не нужна была власть, когда я принимал твое предложение Короны. И пусть с тех пор многое изменилось. Ты стала другой. И здесь... - он касается пальцем моего лба, - живет женщина, о которой я ничего не знал. И которую все еще плохо знаю. Но которой уже восхищаюсь. И, - пристальный взгляд глаза в глаза, - которую люблю.