Читать интересную книгу В теле пацана. Книга 3. Путешествие в Градир - Игорь Павлов

ты уходил, — заявляет Жозефина и бросается в объятия вновь и вновь. — Ты такой настоящий, такой красивый. Ты… ты лучше, чем я представляла, Аз!

Ох уж эти молочные бидоны. Я ещё не решился тискать их только потому, что строил из себя невинного мальчишку — недотрогу всю ночь. Но волей неволей разок ухватился, когда в догонялки вокруг «пентхауса» играли. В ответ она мне задницей в член, стоящий колом стукнулась.

Убегая, визжала и хохотала на весь замок. Похоже, на уши поставила весь гарнизон. Удивительно, как только с таким довеском не кувыркнулась вперёд носом на радостях.

— Прости, но мне пора, — отвечаю тихо и пробую отлепить её.

Ощущаю, что от усталости девку уже шатает. Интересно, получится ли у меня сегодня сорвать их турнир? Ведь без её присутствия ничего не будет. Я ведь прав? Кое — как мне удаётся избавиться от объятий. Но она снова лезет. К утру она сполна восхитилась моим котиком на майке: постоянно трогает его, а точнее мой торс через него.

— Если отпустишь, я поцелую тебя, — пробую по — другому.

И понимаю, что мой голос могут услышать подступающие снизу стражники. А судя по суете, они уже вот — вот ворвутся. Да даже потому, что задние более смелые вытолкнут их через знак, как пить дать! К тому же, в виду того, что лестничные пролёты, как и лестница, деревянные, долго мои контуры из чёрных частиц не проживут. На стене, где камень в мелких выбоинах, кстати, тоже.

— Хочу, чтобы поцеловал в губы, — заявляет и закрывает глаза, делая губёшки «пю».

Чмокаю в липкие уста. Улыбается счастливо. И снова жмётся. Ну ё — маё!

— Если сейчас не уйду, то не смогу вернуться, — выдаю, и это уже крайняя мера.

Отшатывается, хмурая.

— Обещай, что вернёшься, Аз, — требует с раздутыми ноздрями.

— Да, если ты не скажешь обо мне никому, — говорю строго.

— Никому — никому!! — Взвизгивает дурочка, подпрыгивая и будоража моё воображение.

Киваю одобрительно, выдыхая с тоской.

Шлю ей воздушный поцелуй, разбегаюсь и прыгаю через перила, за спиной раздаётся её крик отчаяния, который прерывается вдруг. Потому что в кровь мою вшибает адреналин от ощущения падения. Мир почти замирает, замедляясь до состояния тишины. Зависаю в процессе падения на этаж ниже. Хм, быстро же сработало! Даже в горизонтальном положении легко представляю вокруг своих ног контур из голубых частиц. А затем место, куда хочу переместиться. За три удара сердца я вновь возвращаюсь в мир звуков и нормального течения времени, оказываясь в саду у особняка бабули Аделин.

Эффектный уход не должен оставить ей никаких сомнений. Надеюсь, выглядело, будто я просто взял, да улетел. Как в сказке.

Сходу переместил себе оставленные фонари и магнитофон, который играл до тех пор ночью, пока кассета не кончилась. Все остальные игрушки, оставленные графине, забирать не стал. Пусть играется. Там нет ничего, что могло бы навести на мысль того же вчерашнего деда, что её кто — то дурит.

Ранним утром в особняке только слуги шевелятся, а господа сладко спят. Я тоже поднялся в покои и завалился, поставив будильник на электронных часах на девять тридцать.

У меня появилась новая мысль. Как избежать жертв среди «героев».

Встал по будильнику тяжело, чувствуя себя разбитым. Пока скакал туда — сюда по порталам до стадиона и в знакомый публичный дом, выяснил, что начало турнира перенесли на два часа дня.

Всё равно мне сложно понять, как это работает. Люди, как люди, но стоит упомянуть Жозефину, всё меняется. Озвученное имя — это будто кнопка активации или сигнал запуска программы. Хвалить, боготворить, любить и восхищаться. Сражаться. А при виде её на стадионе почти не дышать и вообще не двигаться.

Неужели это всё её задумка? Она ж тупая, как пробка. Буду всё выяснять. На пару дней ещё можно задержаться, но ни днём больше, иначе сильно выбиваемся из графика.

Вернулся на турнир к началу. Тогда как зрители на стадионе с раннего утра. Дети дрыхнут на лавках и в объятиях родителей. Графиня вроде как на подходе, но пока её нет, народ в адеквате.

А я напротив! Если судить по новому образу. Сегодня я футболист в белой пластиковой маске зайчика. Всё, как положено: шипованные кроссовки, гетры, шорты и майка с номером шестьдесят девять. Ах да, ещё и мяч! Не зря я одно время на футбольные матчи ходил с друзьями. И пробовался на ворота в любительскую лигу, где за три матча благополучно понял, что это не моё.

Однако мне дан второй шанс, и я лёгок на подъём.

Когда графиня вышла с диадемой на башке с недовольным, помятым местами лицом на трибуну и уселась смотреть, громко объявили первых на сегодня претендентов, и на поле вышло два огромных воина, закованные с ног до головы в броню. А точнее вывалились, как с бодуна. Первая пара, так сказать. Один из Тирсы, второй из Энисуэллы.

— Моё сердце принадлежит прекрасной Жозефине! Как и мой меч! — Прогудел один через щели забрала, глядя на сисястую девицу снизу вверх.

— Моя душа принадлежит ослепительной Жозефине! — Воскликнул следом второй и, вскинув клинок, добавил остервенело: — Как и мой меч!!

Графиня закатила глаза надменно.

— Бейтесь уже, герои, — бросила устало. — Не словом, а делом.

Сбоку подскочили служанки и замахали у её лица веерами.

«Рыцари» рванули друг на друга, как бешеные псы. На фоне молчаливых трибун зазвенел металл, загремели доспехи, загорланили воины кличи свои боевые.

И кому эта показуха нужна? Дай веление и эти «герои» добровольно перепишут всё имущество и земли на тебя. А если надо положат головы на плахи.

Мимо готовящихся к схваткам бойцов выхожу на поле под шумок и я. По пути на меня бросают недоумевающие взгляды. Никогда, наверное, не видели такого милого «зайчика».

Вступаю на газон и начинаю с края невозмутимо чеканить мяч. Пять раз набил, мяч покатился. Снова пробую, уже девять, но два последних раз едва — едва, мяч улетает дальше. Так допрыгал почти до центра, где эти двое сцепились. На газоне брызги почерневшие от вчерашних «забегов». Фу, мой белый мяч быстро испачкался. Пробую кульбиты с подъёмом мяча пяткой с наскока.

— Уйди с арены, пацан! — Раздаётся позади от стражника.

Да неужели заметили.

Делаю вид, что не слышу, начинаю водиться с мячом вокруг дерущихся.

Вскоре шипят на меня со всех сторон, но на поле выходить не решаются.

Вижу, что и графиня, наконец, уставилась на нарушителя с прищуром. Но меня она меньше всего сейчас интересует! Подбрасывая мяч, бью по нему, и он прилетает точно по шлему одному из бойцов. Ох — хо — хо! Не ожидал.

— В яблочко! — Прыгаю от радости, как дитё малое.

С десяти шагов попасть не сложно, но я боялся всё же промахнуться по неопытности.

Выбрал я цель не случайно, второй уже начал по земле катался, а этот сверху рубил, уже выбив у противника меч.

— Ты чего⁈ — Взревел получивший по кумполу воин и пошёл на меня.

Прежний мяч далеко отскочил, поэтому являю себе второй и начинаю пробовать обводить обиженного, попутно уходя от его размашистых выпадов клинком, то поднырну, то перепрыгну.

— А ну иди сюда, циркач недоделанный! — Ругается воин, пытаясь достать.

По неуклюжести своей мяч упускаю в какой — то момент, и эта сволочь бессердечная его мечом протыкает.

— Ты что наделал, козлина? — Возмущаюсь я.

Рвусь на него, ухожу от неуклюжего выпада, отталкиваясь от его же щита, взлетаю по его броне и бью ботинком прямо по шлему. Воин валится, как подкошенный, а точнее контуженый. Я же приземляюсь на газон ножками и встречаю очухавшегося второго.

— Ой, ё! — Взвизгиваю и бегу от него по полю.

— Лови, лови, наглеца!! — Кричат уже гвардейцы.

Замечаю и арбалетчиков графини, спустившихся к периметру. Они пока не целятся, просто присматриваются. Второй боец спотыкается и падает грузно носом в землю.

— А ну не мешай, зайчик! — Раздаётся визгливое с главной трибуны.

Стоило графине только выразить открытое недовольство, как воины, которые готовились к выходу в смежной зоне, хлынули на поле.

Взяли в кольцо и одновременно со всех сторон стали давить! Телепортировался на скамью трибуны в самый последний момент и увидел, как десятки идиотов сталкиваются друг с другом, оставшись ни с чём. При этом наваливается целая куча «мала» из «дровосеков».

Когда их растаскивают, трибуны ахают разочарованно, мол, где. А я уже какое — то время наблюдаю с высоты и ощущаю на себе взгляды недоумевающих зрителей вокруг. Они то на кучу, то на меня зыркают.

Минут двадцать ушло на разгребание «завала» на арене. Затем вышла вторая