опаской и волнением. Но когда видит меня, взгляд её голубых, на этот раз, размалёванных глаз, меняется на дикий.
— Аз!! — Взвизгивает, как поросёнок и бежит ко мне, семеня.
М — да. «Кукла» для меня разоделась в платье бальное розовое в золоте, причёску навела и накрасилась, как шлюха. Даже диадему свою прицепила на золотые кудри распущенных волос. На фиолетовый камень я сразу обратил внимание. И даже задержал дыхание, как по команде «газы», авось вылетит пыльца.
Но чуть не вылетели сиськи, а точнее не выскочили из корсета, когда она вдруг споткнулась прямо передо мной, наступив на собственный подол! Треск ткани раздался как раз характерный.
Пришлось графиню ловить. Ударилась в меня грудью и откинулась на руки, как невеста.
— Любовь моя, ты такой сильный, — ахает, распластавшись в моих объятиях, как безвольная сосиска.
Выгнулась и запрокинула голову, что сосок аккуратный молодой выскочил наполовину.
— Ты очень красивая, девочка из моих снов, — воркую, глядя на разрумянившуюся маньячку.
— Поцелуй меня, — шепчет, закрывая глаза.
Чмокаю быстренько в губёшки и ставлю на ноги.
— Аз, что сегодня ты для меня приготовил? — Спрашивает, поправляя диадему.
Хорошего ремня и зажимы для сосков.
— Смотри! — Восклицаю наиграно весело и пододвигаю заранее подготовленную корзину с рисовальными принадлежностями. Самое главное, что сумел родить много масленых красок и ватман.
Втыкаю на этот раз шесть фонарей в клумбы, а то света нихрена. Затем вываливаю художественную утварь на пол. Жозефина глаза выкатила, видимо, никогда столько разноцветного добра не видела.
— Ой, раньше я много рисовала, Аз! Как ты узнал?
Ну здесь пятьдесят на пятьдесят.
— Наблюдал за тобой, — лгу загадочным тоном и являю бутылку воды, чтобы краски растворять.
— О, Аз, — раздаётся от неё с такой любовью, что меня передёргивает.
Раскладываю всё. У меня не только краски с кисточками всех калибров. Взял и фломастеры, и карандаши, и бисера всякого до кучи. Последнее, чтоб у входа в покои рассыпать, если потребуется, дабы никто не подкрался незамеченным!
— Порисуем вместе? — Спрашиваю воодушевлённо, будто это мне так, мать вашу интересно!
Беру кисть покрупнее и давай малевать прямо на полу. Причём очень плохо линии вывожу.
— Ой, что — то у меня не выходит так же красиво, как у тебя, — брякаю.
— Неумеха! — Смеётся. — Смотри, как надо.
Графиня пробует приноровиться, усаживаясь. Но ей неудобно на полу. На то и расчёт. Ведь я даже не сомневался, что на этот раз она предстанет передо мной во всей красе. Повод всё это снять у нас появился хороший.
— Ты очень красивая, девочка из моих снов…
— Называй меня Жози, как мама звала, — перебивает. — Ох, что ж делать.
— Ты очень красивая, Жози, но не потому, что на тебе этот наряд и странная корона, — продолжаю мысль. — Поэтому я буду счастлив, если ты оденешь мои вещи!
Трах ти би дох! Рожаю ей маек с мордами зверей в три дэ и юбок клешеных ворох, потому что с размером могу не угадать.
— А ну примерь.
Опешила графиня на миг. Смотрит с шарами на выкате.
А я ведь улыбку держать долго не могу.
Похоже, она ещё вчера весь свой восторг на такие майки истратила. А сегодня впечатление не такое.
— Тебе не нравится моё платье? — Выдаёт с обидой, надувая ещё и щёки.
— А тебе не нравится моё? — Таким же тоном парирую, указывая на своего котёнка на майке.
— Нравится, — отвечает ласково.
— Ну иди сюда, я тебя поцелую, — брякаю.
Графиня тает и быстро соглашается.
— Не подглядывай! — Визжит, уносясь в свои покои с кучкой ультрасовременной одежды.
Сижу жду, пока она возится. Слышу, что служанок позвала. Злюсь, столько мороки, чтобы избавить её от диадемы с камнем. И понять, есть ли на теле ещё какие — нибудь опасные обереги.
Минут двадцать жду, наблюдая больше за окружающей обстановкой нежели за дебилкой. Но пока по замку тревога не объявлена, дышу спокойно. Сверчки что — то растрещались. И где — то на той стороне собака одиноко воет.
Выходит графиня неуверенно, пунцовая и с глазами дикими. Нет, ну совсем другое дело. Выбрала светлую майку с лисой, которая обтянула сисяры, висящие так естественно, что у меня член колом встал. Не знаю, как сила тяжести ещё не придавила такие шары к пупку. Но участь их такая ждёт в ближайшем будущем. Короткая юбка, что до середины бёдер, подошла хорошо. А ещё графиня оставила свои белые чулки на сочных бёдрах и туфли с высоким каблуком обратно напялила!!
Мать моя женщина! Градус в трусах повышается.
Развлекаю и терплю её по двум причинам. И самая главная — это её большие сиськи! А уж потом всё остальное.
Уловив мой искренний восторг, Жозефина расслабляется и начинает сиять. Мимоходом через окошко подмечаю, что диадема у неё на тумбе у кровати осталась на красной ткани расстеленной. Ни старик, ни тот загадочный Элиот её не забрали.
Пытается на пол усесться перед ватманом.
— Подожди, я принесу тебе что — нибудь постелить, — брякаю и иду в её покои. Причём делаю это в первый раз. Вчера мы носились вокруг да около. И я не рискнул соваться в спальню. А теперь проверяю реакцию и уровень доверия. Графиня и слова не сказала, когда прошмыгнул.
Краем глаза убедился, что увлечена рисованием, примостившись всё же на полу, выложенному мелкой плиткой.
Подхожу к тумбе с диадемой вплотную. Красный бархат частично запахивает золотой обод, видимо, графиня торопилась. Спешно отбрасываю пальцем и всматриваюсь в артефакт. А вот и заветный контур. Внутри жёлтые плетения неподвижные на золоте едва видны, а вокруг фиолетовый контур вереницей частиц струится и блестит. Новые формулы, новые схемы.
Но это ещё не всё. Вокруг гнезда с камнем розовые частицы замечаю! Контур простой, какие я видел и раньше у магов лекарства. Похоже, так и питается жизненной силой камень, людей высасывая!
— Аз! — раздаётся беспокойный голос снаружи.
Млять! Откидываю одеяло, хватая первую же подушку. А затем и вторую.
— Иду, Жози! — Восклицаю, отступив.
Только собрался контуры все поломать, обезвредив эту дрянь. Теперь только следующим заходом. Чую затылком, что уже через окошко заглядывает. А я делаю вид, что комнату рассматриваю.
— Если ты улетишь, я не переживу, — раздаётся от идиотки беспокойное. — Аз, не вздумай бросать меня.
— Я помню эту комнату, — брякаю участливо, игнорируя капризы.
А сам на стол письменный смотрю, где свитки, несколько печатей графских с лакированными деревянными ручками. Там, похоже, и бланки приказов имеются. Думаю, пропуск делегации у меня уже в кармане.
Но приоритеты меняются. Возвращаюсь к своей ненаглядной.
Ждёт, вся на иголках. Похоже, я переборщил с обаянием.
— Так будет удобнее, — кладу на пол подушку у развёрнутого ватмана. — Подожди, испачкалась.
Юбку отряхиваю, по упругой попке чуть попадая. Графиня смотрит с таким доверием, что мне хочется поддаться разврату.
— Подожди, ещё майку поправим, — брякаю, горя желанием потискать хоть немного.
Девка уже взрослая, но такая тупая! Вообще не вякает, когда я на сиськах ткань поправляю, трогая сбоку тяжёлые буфера нагло, пусть и через ткань. Рисунок лисы сдвинул чуть вправо, затем назад.
— Во, теперь ровно, — говорю пересохшими губами.
Тканью соски потеребил, они тут же выперли. Как же хочу помацать эти сиськи! АААА!! Едва удержался. Тупая не тупая. А по деловым вопросам она рассуждала вполне амбициозно и сознательно.
Усаживается уже задумчивая. Упс, кажется, переборщил.
Присаживаюсь на другую подушку, любуясь бёдрами.
— Ты грустная, — заключаю. — Почему?
Попутно беру кисть и малюю голубым со своего края.
— Вспомнила про папеньку, — отвечает и вздыхает тяжело.
— Мне жаль, — говорю участливо.
— Что не убили его раньше, — выдаёт жёстко и начинает малевать красным цветочек, похожий на розочку.
— Ну да, — соглашаюсь легко. — Гад такой.
— И это ты видел? — Ахает, глаза на меня поднимая.
— Нет, я не всегда ж наблюдаю, только когда дел нет, — брякаю и срочно бровки «пёсьи» строю. — Расскажи, так легче станет. Мы же друзья.
Вздох с содроганием. Вот блин, да что такое? Подскакиваю, обнимая за плечики.
— Когда матушка умерла, он стал меня трогать, как её, — прошептала после недолгой паузы.
Во дела. Обнимаю ещё крепче.
— Но всё позади, меня спасли добрые суккубы. Отнеслись, как к дочери, научили быть женщиной и управлять такими, как мой отец. Они все похожи на него. Эти герои.
Горло непроизвольно сглатывает слюну. Вот оно что…
— Бедная моя Жози, — шепчу ей на ушко.
— Самая богатая и самая влиятельная, — шепчет в ответ хищно. — Жалеть меня можешь только