Не беспокоясь о том, что меня поймают, я поднимаю обе руки к своему плоскому животу, когда внутри снова вспыхивают бабочки.
— У меня внутри твой ребенок, Николас, — шепчу я так тихо, что сомневаюсь, что он даже услышал бы меня, если бы не спал. — И я не могу дождаться, когда увижу, как ты держишь его на руках.
19
ДЕЙМОН
Когда я просыпаюсь, то снова вижу пустую кровать и солнце, пробивающееся сквозь щель в занавесках.
Я переворачиваюсь, не желая оставаться здесь в одиночестве дольше, чем необходимо, и я потрясен тем, как легко мое тело подчиняется. Кто знал, что сон обладает такими целебными свойствами?
Я отхожу в туалет, чищу зубы и включаю душ.
Оглядываясь через плечо, я представляю Калли, входящую в дверь, чтобы присоединиться ко мне, и мой член возбуждается.
Вчера наблюдать, как она оседлала меня, было всем, но это только поцарапало поверхность моей потребности наверстать упущенное время с ней.
Возвращаясь в спальню, я беру новый телефон, которым снабдил меня Тео, поскольку мой черт знает где. Гребаный ботаник даже сумел убедиться, что это прямая копия того, который я потерял — все мои фотографии, мои контакты, все здесь. Заботливый придурок.
Я с улыбкой вспоминаю свой последний разговор с Калли, и мое сердце сжимается, когда я нахожу сообщения, которые я отправлял ей после того, как мы вернулись от моих бабушки и дедушки.
Фиксируя эти не слишком запоминающиеся моменты, я начинаю печатать.
Деймон: Есть шанс, что ты могла бы мне кое с чем помочь?
Я спешу обратно в ванную, спускаю боксеры с бедер и встаю под струю.
Я не утруждаю себя тем, чтобы прикрыть свои бинты, я почти уверен, что все зажило достаточно, чтобы не быть проблемой сейчас, хотя, если я ошибаюсь, что-то подсказывает мне, что у мамы не будет проблем с тем, чтобы наложить мне новые. Или даже Калли, если уж на, то пошло, когда она врывается в дверь через несколько секунд.
За шумом воды я почти различаю щелчок открывающейся двери спальни.
— Что случ— ох, — говорит она, дверной проем темнеет, поскольку ее тень заполняет пространство перед тем, как она появляется.
Ее темные волосы собраны на макушке в неряшливый пучок, и сквозь них продет розовый карандаш. Все, что ей нужно, — это очки, и она будет выглядеть как горячая маленькая ботаничка.
И снова на ней одна из моих толстовок с голыми ногами, выглядывающими из-под низа, но сегодня ей, должно быть, холодно, потому что на ней пара моих носков Knight's Ridge, натянутых до колен.
— Черт возьми, Ангел. Ты выглядишь как грех, — бормочу я, обхватывая рукой свой болезненно твердый член, медленно двигаясь, продолжая упиваться ее видом. — Скажи мне, что ты голая под моей толстовкой.
— Что случилось? В твоем сообщении говорилось, что тебе нужна помощь. Что—
Ее глаза опускаются на мой член, а губы образуют идеальный круг, пока я показательно дрочу себе.
— Да, мне действительно нужна твоя помощь кое в чем, К
расавица. Думаешь, ты могла бы встать на колени и помочь мне с этим?
— Я так понимаю, тебе лучше?
— Как новенький и отчаянно нуждаюсь в своей девушке. Так что ты скажешь?
— Я училась с Антом.
— И? Он большой мальчик, я уверен, что с ним все будет в порядке в течение нескольких минут, когда он побудет один.
— Несколько минут. Ты точно знаешь, как доставить удовольствие девушке.
— Ангел, обхвати своими сочными губами мой член, и тебе повезет, если мне потребуется минута, чтобы отсосать.
— И что мне это даст? — спрашивает она, делая шаг вперед, ее глаза поднимаются, чтобы снова встретиться с моими.
— Ну, как только ты снимешь этот груз с моих яиц, я почти уверен, что смогу трахать тебя так медленно, как ты захочешь, столько, сколько ты сможешь вынести, пока ты не начнешь выдыхать мое имя и умолять об освобождении достаточно громко, чтобы все здание могло слышать твои крики.
Она делает вид, что обдумывает мои слова, прежде чем шепчет: «Это, конечно, заманчиво. Я и понятия не имела, что у Бэтмена столько выносливости».
— О, Ангел. У него есть больше, чем ты когда-либо могла себе представить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Конечно, было бы жаль не испытать это.
Я с трудом сглатываю, когда она стягивает мою толстовку с капюшоном вверх по своему телу, снова открывая лишь пару крошечных черных кружевных трусиков. Ткань зацепляется за карандаш, о котором она, очевидно, забыла, что он у нее в волосах, и я стою там и смотрю, как подпрыгивают ее сиськи, пока она борется с ним.
— О, черт возьми, — бормочет она, прежде чем, наконец, высвободиться и раздраженно швырнуть ткань на пол.
Я не могу не улыбнуться ей, когда она поднимает ногу, чтобы снять носок.
— Подожди, — кричу я. — Только трусики.
Она замирает и смотрит на меня с милейшим озадаченным выражением на лице.
— Ты хочешь, чтобы я оставила носки надетыми?
— Черт возьми, да. Это чертовски горячо.
— Хорошо, — шепчет она, засовывая большие пальцы за края трусиков и спуская их вниз по ногам, одновременно слегка сексуально покачивая бедрами.
— Теперь иди сюда, мне нужны твои губы на мне.
Желание затуманивает ее глаза, когда она направляется ко мне прямо в душ.
Неверно истолковав мои слова, она подгибает колени, готовая опуститься на пол, но я ловлю ее за волосы, прежде чем она падает.
— Пока нет, — ворчу я, притягивая ее к себе и крадя столь необходимый поцелуй.
Она стонет, когда мой язык поглаживает ее, а руки блуждают по ее телу.
Все, что находится за пределами комнаты, исчезает, и я теряю себя в моей девочке, во всем, что она мне дает. Ее свет, ее невинность, ее любовь.
Я целую ее, пока у нас обоих не перехватывает дыхание, и как только наши груди вздымаются, а тела молят о большем, я отстраняю ее и опускаю глаза вниз по ее изгибам.
— Теперь ты можешь встать на колени, Ангел.
Ее зубы впиваются в нижнюю губу, когда она соблазнительно смотрит на меня сквозь ресницы.
— Ты говоришь мне такие приятные вещи, — поддразнивает она.
— Я могу быть милым, но прямо сейчас я хочу, чтобы мой член был так глубоко в твоем горле, что ты не знаешь, где кончаюсь я и начинаешься ты, и я хочу смотреть, как ты глотаешь мою сперму, прежде чем я наклонюсь над тобой и наполню ею твою киску еще больше.
— Черт, — выдыхает она, румянец, который уже распространился по ее груди, разгорается еще ярче.
— Они не зря называют меня Дьяволом, Красавица. — Она закатывает глаза, когда я игриво подмигиваю ей, но, к счастью, она подчиняется и ни секундой позже опускается на колени, не теряя времени, делая в точности то, что ей было сказано.
— Черт возьми, да, — рявкаю я, когда бью ее сзади по горлу.
Она все время смотрит на меня снизу-вверх, напоминая мне, какой я счастливый ублюдок, что получил второй шанс в жизни с моей девочкой.
Как я и предупреждал, я кончаю возмутительно быстро. Но в равной степени, как я и обещал, после еще одного влажного и грязного поцелуя я требую, чтобы она прижала ладони к плиткам и выставила задницу. Я ем ее, пока у меня снова не встает, затем я трахаю ее долго и медленно, пока она не начинает дрожать в моих руках, а ее ноги угрожают подогнуться, когда она умоляет, хнычет и кричит на меня, чтобы я позволил ей кончить.
К тому времени, как я снова разворачиваю ее, прижимаю к холодной кафельной стене и позволяю ей попробовать себя на моем языке, она обмякла и насытилась.
Моя потребность в ней означает, что вскоре я начинаю тереться членом о ее бедро. Мое пристрастие к этой девушке не знает границ.
— Снова? — выдыхает она, когда я опускаюсь губами к ее шее.
— Ты понятия не имеешь, — признаюсь я. — У меня больше недели не было ничего, кроме мыслей о том, чтобы снова вернуться к тебе и все то, что я хотел с тобой сделать. Мое желание исполнилось, ты снова в моих объятиях, теперь я хочу поработать над своим воображением.
— Ну, кем бы я была, если бы остановила тебя? — она стонет, когда я покусываю ее нежную кожу.