Как будто он может почувствовать мой горящий взгляд, глаза Алекса находят мои поверх плеча Брианны. Но если он чувствует предупреждение, то он совершенно неправильно его истолковывает, потому что широко улыбается мне. Ублюдок точно знает, что делает.
Не в настроении терпеть издевательства одного из моих лучших друзей, я вскакиваю на ноги и направляюсь на кухню. В конце концов, мне нужно еще водки. У меня в кармане есть немного экстази, которые я приберегал на сегодняшний вечер, зная, что мне понадобится дополнительная помощь, если я собираюсь убедить кого-нибудь из этих пьяных идиотов, что я хотя бы немного получаю удовольствие.
Я не такой.
Я не хочу быть здесь.
Я не хочу нигде быть.
Нет, это неправда. Я хочу вернуться на несколько недель назад, чтобы сказать своему отцу, что он гребаный идиот за то, что позволил маме затуманить его рассудок. Я хочу встряхнуть его до тех пор, пока у него не останется другого выбора, кроме как выслушать меня, что мама была его слабостью и всегда позволять ей командовать — это приведет к тому, что нас всех убьют, когда дело дойдет до итальянцев.
Даже гребаный Деймон знал это.
Но что я должен был сделать? Пойти против приказов босса?
Я не мог, какими бы суицидальными ни казались мне их планы. Хуй знает, почему Дэмиен согласился.
Он сказал, что у него есть информация. Но, черт возьми, это оказалось неправдой.
Я просто хотел бы что-нибудь сделать. Что я был ближе к нему, когда рухнуло здание, чтобы я мог добраться до него, вытащить его, прежде чем оно, блядь, похоронило его заживо.
Злой, ожесточенный зверь внутри меня рычит от гнева, когда я вспоминаю ту ночь.
Я потерпел неудачу.
Я подвел его.
И я никогда не прощу себя за то, что меня не было рядом, когда он нуждался во мне.
Я должен чувствовать себя лучше, что та ночь не забрала и Деймона. Особенно теперь, когда выплыла правда о нем и Калли. И хотя я мог бы быть рад видеть, как он вернул улыбку на ее лицо, для меня это мало что значит.
Горе и боль внутри меня слишком глубоки, слишком всепоглощающи, чтобы чье-либо счастье могло оказать на меня какое-либо влияние.
Я вытаскиваю пакетик из кармана, но движение в другом конце комнаты привлекает мое внимание еще до того, как я их достаю.
Вспышка темных волос и аппетитная задница заставляют мои ноги двигаться прежде, чем я осознаю, что делаю.
Гнев захлестывает меня, а за ним следует горький привкус предательства.
Алекс едва заметил, что его партнерша по танцам ушла. Он уже развернулся и начал танцевать с Антом и Айлой.
Хуй знает, почему мы тусуемся с гребаным итальянцем, но я полагаю, что прямо сейчас я мало что могу сказать. Мне просто нужно появиться, натянуть на лицо фальшивую улыбку и притвориться, что я не разваливаюсь на части по одной болезненной трещинке за раз.
Он двигается медленно, избиение, которое он получил от рук своих лидеров, все еще вызывает у него проблемы, но, похоже, его не так уж беспокоит боль, когда Айла обвивается вокруг него, как змея, Алекс прижимается прямо к ней, пока они втроем смеются и веселятся, как будто он здесь свой.
Поскольку никто не обращает на меня никакого внимания, я следую за своей лживой сиреной в ванную комнату Тео и хлопаю ладонью по двери за секунду до того, как она закрывается.
Она вскрикивает от шока, но быстро отскакивает назад, прежде чем дверь ударяет ее по лицу.
Но она не съеживается.
Она никогда этого не делает.
Как бы сильно я ни хотел, чтобы она встала передо мной на колени, она никогда этого не сделает. Во всяком случае, не так покорно, как я хочу. У нее всегда было слишком много власти для этого.
Точно так же, как сегодня, когда она выбила мир у меня из-под ног одним своим присутствием.
Никто не должен иметь надо мной такой власти.
Когда-либо.
— Чего ты хочешь, Нико? — спрашивает она.
Игнорируя тот факт, что я стою здесь, и что дверь теперь широко открыта, она приподнимает свой топ и расстегивает пуговицу на джинсах, как будто собирается продолжать, как будто я никогда не врывался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что, черт возьми, с тобой не так? — Рявкаю я, протягивая руку и хватая ее за горло, прежде чем у нее появляется шанс спустить джинсы.
Делая шаг вперед, я оказываюсь прямо перед ней.
Это гребаная ошибка, потому что ее сладкий аромат манго наполняет мой нос, и, черт возьми, если у меня не текут слюнки.
— Я? Что со мной не так? — недоверчиво спрашивает она. — Единственный из нас, у кого здесь есть проблема, — это ты, высокомерный придурок. А теперь, может быть, ты уберешься с моего гребаного пути? Можешь посмотреть, если хочешь, — предлагает она, хватая меня за предплечье в надежде, что я смогу ее освободить.
— О да. Мне тоже сделать фотографию? Я мог бы отнести ее твоему новому боссу, чтобы он лучше понимал, кого он только что нанял, — угрожаю я.
— Пошел ты, Нико. Я не боюсь тебя и твоих пустых угроз, — рычит она.
Черт возьми, от ее огня мой член становится твердым как камень.
Она единственная, с кем я был с той ночи. И я чертовски ненавижу ее за то, что она вот так разрушает меня.
Это заставляет меня нуждаться в ней.
И мне никто не нужен.
Когда-либо.
— Пустые? — насмехаюсь я. — Ни одна из моих угроз не пустая, Брианна. Я думал, ты знаешь, кто я. На что я способен.
Она рычит на меня, и мой член дергается в ответ, желая, чтобы эти полные губы нашли лучшее применение.
— Тебе нужно убраться из моей жизни, Брианна Эндрюс, или можешь поспорить на свою гребаную задницу, что я разрушу все, на что ты потратила годы, работая над этим быстрее, чем ты сможешь встать на колени, чтобы отсосать мой гребаный член.
— Сука, — шипит она.
— Нужно быть одним, чтобы узнать другого. Мисс Эндрюс.
***
История Нико и Брианны начинается в книге Испорченный рыцарь!