кричала.
Он взглянул на нее, стараясь сделать это незаметно. Она сидела, откинув голову на подголовник, с закрытыми глазами. Ее лицо было лишено цвета. Руки были сложены под юбкой, но Колтон видел, что она дрожит.
Они проезжали через районы, через округа, входили и выходили из них. Машины позади них сменялись грузовиками, купе и внедорожниками, четырехдверными седанами и броскими иностранными автомобилями. Ни одна из них не казалась хвостом. Когда он в следующий раз посмотрел на часы, стрелки показывали двенадцать тридцать пять. Лейн все еще молчала.
– Послушай, – сказал он, начиная чувствовать себя немного отчаянно. Он указал на окно Лейн. – Вон там, на углу. Это почтовое отделение Энглвуда.
Она медленно открыла глаза, как будто это действие причиняло ей боль. Колтон снова указал на совершенно не примечательное на вид здание из совершенно не примечательного на вид кирпича.
– О, – выдавила Лейн, не впечатлившись. – Ничего себе.
– Я думаю, оно заслуживает немного большего восхищения, чем это, – сказал Колтон, когда машина свернула за угол. – Здесь произошло несколько ужасающе страшных убийств.
– За почтой? – Лейн снова закрыла глаза.
– Нет. – Он хотел, чтобы она продолжала говорить. Ему нужно было, чтобы она говорила. – Человек по имени Х. Х. Холмс построил здесь в конце восемнадцатого века замысловатый отель. Лестницы, ведущие в никуда, люки, лаборатория в подвале. Предположительно, он удерживал там людей. Для экспериментов.
– Сейчас от него ничего не осталось. – Солнцезащитные очки водителя мелькнули черным в зеркале заднего вида. Здание скрылось из виду, сменившись рядом кизиловых деревьев, листья которых в прохладном осеннем воздухе приобрели цвет анютиных глазок.
– Жаль, что оно сгорело, – сетовал Колтон. – Я бы хотел на него посмотреть.
Наступила тишина. Двигатель гудел. За окнами проносились дома в серых промышленных кварталах. Не открывая глаз, Лейн сказала:
– Уверена, ты бы там здорово чувствовал себя. – Она прикрыла улыбку кулаком.
Машина затормозила. Они остановились на красный свет.
По мнению Колтона, это был самый длинный красный свет в континентальной части Соединенных Штатов. Эта пауза делала его бесконечно беспокойным. Он проверил время. Он стукнул коленом. Он снова проверил время.
Позади них стоял внушительных размеров Range Rover. Все тело Колтона напряглось. Внедорожник свернул налево, а они направо, – и Колтон расслабленно опустился на свое сиденье. Легковой автомобиль с грохотом перевалил через бордюр и аккуратно свернул на парковку. За окном показался обшитый портик отеля. Водитель поставил машину на стоянку и пошел собирать их сумки.
– И на этом, – слабо сказал Колтон, – мы завершаем нашу экскурсию по Чикаго.
Ему стало неприятно, что он сказал это, как только слова слетели с его губ, но он искал предлог, чтобы нарушить тишину, и получилось у него это так. В любом случае это было не то, что нужно. Взгляд, брошенный Лейн в его сторону, был достаточно холодным, чтобы заставить сжаться даже самого выносливого из мужчин. Она пробормотала что-то невразумительное и выскользнула за дверь в прохладный осенний полдень.
В вестибюле отеля, обдуваемые чикагским ветром, они обнаружили стойку регистрации, за которой сидела слишком веселая женщина в приталенном жакете и с высоким хвостом. Она зарегистрировала их, ведя оживленную светскую беседу, и протянула две гладкие карточки-ключи в белом хрустящем конверте. В дальнем конце вестибюля они зашли в лифт, внутри которого толпились туристы. Пожилая пара с одинаковыми рюкзаками. Женщина в неоновой экипировке для бега. Устало выглядящие родители и их трое детей, вооруженные тележками, которых хватило бы на небольшую армию. Колтон и Лейн ждали с разных сторон, пока лифт медленно опустеет. Пожилая пара выходила последней, на пятом этаже.
Дверь с грохотом захлопнулась, и они снова остались одни. Колтон наблюдал за Лейн. Лейн смотрела, как цифры увеличиваются в маленьких желтых огоньках над дверью.
– Ты был прав, – сказала она так тихо, что было сложно расслышать. – Внутри Нейта что-то есть.
– Я пытался тебе сказать.
– Что нам делать?
– Ничего, – сказал Колтон. – Он в больнице, в окружении квалифицированных специалистов. Что мы с тобой можем сделать такого, чего не могут они?
– Мы могли бы быть рядом с ним, – выдохнула она.
– Рядом с Шиллером? Ты сама видела; Шиллера там больше нет. Он оставил свободное место, и что-то другое заняло его.
Он увидел, как она вздрогнула. Они встретились вглядами.
– Что это?
Это был сложный вопрос, но он не мог больше лгать ей. Не мог лгать, но и раскрыть правду тоже не мог. Не всю. Вместо этого он еще немного покривил душой и остановился на словах:
– У него нет имени.
– Адья видела его. – Ее взгляд рассекли слезы. – В тот день на лугу она сказала, что приближается что-то большое. Это оно, не так ли? Это то, что убило всех мальчиков на той стене.
Он сглотнул. Его горло сжалось. В голове у него был битком набитый рот истин, которыми можно было подавиться. И он мог бы дать ей кусочек. Откровенность до мозга костей, оплаченная глубокой, подкожной болью.
– Это было невероятно наивно со стороны Уайтхолла, – сказал он, признаваясь в том, в чем мог, – думать, что мы можем свободно проходить между мирами и не ожидать, что что-то незваное последует за нами домой.
Комната, которую они сняли, была очень маленькой и очень голубой, восточная стена была обрамлена окном, выходящим в тесный бетонный сад. Мебель была из массового производства фибролита, стены украшали геометрические абстракции в рамочках. Он поставил их сумки на синий диван с мягкой обивкой. Она опустилась на кровать с синими панелями. Тихо начала расстегивать сапоги. Больше она не произнесла ни слова.
В ванной он пропустил воду в раковине, пока та не стала горячей. Он натер тонкое брусковое мыло до белой пены. Он тер и тер свою кожу. Снова и снова его мозг воспроизводил звук, который издала Лейн, ударившись головой о стекло. Крик, который вырвался у нее.
Когда он поднял голову, она стояла в открытой двери. Лейн переоделась в свитер и шорты, так что была вся в вязаной шерсти и с голыми ногами. Ее волосы рассыпались по плечам лавандовым водопадом. Его грудь неоправданно напряглась.
– Ты здесь уже давно, – сказала она, и он не мог понять, обвинение это или замечание.
Он не торопился с полотенцем, складывая его заново, когда закончил. Запах отбеливателя прилип к его коже.
– В больницах полно больных людей, – сказал он и потянулся за часами. – Я не хочу заразиться оспой.
– Я уверена, что ее ликвидировали. – Она смотрела, как он возится с застежкой часов. Его руки дрожали, пальцы застыли от артритной боли, вызванной всеми истинами, которые он вызубрил. На