когда Колтон надевал капхолдер на стакан.
– Это не для меня, – сказал Колтон, убирая сдачу в карман. Он посмотрел на часы, когда они направились ко входу для посетителей. Половина десятого. Его телефон завибрировал в кармане. Он проигнорировал его.
Вестибюль больницы был строгим и мрачным, освещенным жужжащими флуоресцентными лампами. Он всегда ненавидел больницы. Он ненавидел то, как время останавливается. То, как все выглядят немного потерянными. И то, что в любой момент, скорее всего, кто-то умирал.
Но эта больница?
Он ненавидел эту больницу, потому что в ней находилось нечто старое, холодное и безымянное.
Чудовище, засунутое в тело мальчика.
Он снова посмотрел на часы. Рядом с ним Лейн возилась с манжетой своего рукава. В аэропорту она переоделась из толстовки во что-то вроде клетчатого фартука и блузки на пуговицах.
– Тебе нужно быть где-то еще? – спросила она, посмотрев на него.
– Нет, – ответил он. – Почему спрашиваешь?
– Ты уже в шестой раз проверяешь свои часы.
– Хочу убедиться, что оно не остановилось.
– Оно? – сморщила нос она.
– Время. – Он щелкнул по кончику ее носа. – Очевидно же. Почему ты сменила одежду?
– Я хотела хорошо выглядеть. – Она снова одернула рукава.
– Понял. – Он опустился на ступеньку рядом с ней, картонный капхолдер слабо защищал его руку от обжигающего латте. – Ты хочешь произвести впечатление на своего дружка-нежить.
Она резко остановилась.
– Боже, Колтон. Ты можешь не быть таким…
– Уже вернулись? – Голос, раздавшийся со стойки регистрации, был громким и кленово-сладким. Колтон воспользовался возможностью уклониться от раздувающегося гнева Лейн. Обогнув ее и ее гнев, он пронес латте мимо стойки. За перегородкой из плексигласа сидела белокурая медсестра в синей униформе. Ее улыбка растянулась, когда она взяла предложенный напиток.
– Вы не забыли!
– Я бы не смог. – Он почувствовал на своем лице взгляд Лейн. – Хотел заглянуть и проведать нашего мальчика. Как он?
Лейн продолжала впиваться в него пристальным взглядом. Убийственный удар. Он не смотрел на нее.
– Он то приходит в себя, то отключается, – призналась медсестра. – Формально сейчас не часы посещений, но вы можете зайти. Я не скажу об этом. Его мать сейчас там. Подождите, я вас провожу.
Он поблагодарил ее и взял Лейн за руку, ведя девушку через широкие открытые двери в коридор для пациентов. Она давала понять о своем недовольстве короткими, скованными шагами, так что он был вынужден тащить ее за собой. Тяжелый шаг усугублялся ревматической болью в костях. Не раз он подумывал о том, чтобы подхватить ее на руки и пронести оставшуюся часть пути.
– Ты можешь идти нормально? – спросил он, таща ее за очередной поворот, – или мне нужно положить тебя на раскладушку и покатить? Ятак и сделаю.
Воздух здесь казался разреженным. Температура была на несколько градусов ниже. Над головой бежали тонкие белые полоски света. Приведенные в движение, они мерцали одна за другой, гудящие от напряжения. Обвиняющий взгляд Лейн окрасился в кадмиевый зеленый цвет.
– Ты уже был у него, – выдохнула она.
– Да. – Они были на полпути через переход. Отражение Лейн ненадолго появилось в широких стеклянных панелях. По выражению ее лица Колтон понял, что она всерьез раздумывает над тем, чтобы ударить его в челюсть. Он не стал ее винить.
Они прошли мимо ряда пустых комнат, маленьких и неосвещенных, отделенных от коридора толстым стеклом. Время от времени мимо них проходил очередной человек. Иногда в костюме, иногда в стерильно белом лабораторном халате. Всегда слишком погруженные в свой планшет, папку или телефон, чтобы обратить внимание на двух ссорящихся студентов.
– Просто ты поднял такой шум из-за того, что я хочу приехать в Чикаго, – сказала Лейн, вырывая свою руку из его. Он разжал пальцы, перед глазами заплясали звезды. Глубокая подкожная боль впилась в его кости.
– Я действительно так поступил, – согласился он.
Лейн скорчила гримасу, от которой могло бы скиснуть молоко.
– Ты не думал, что это важная информация? Как будто я могла… Эй!
Он резко остановился, и Лейн налетела на него с негодованием, граничащим с насилием. Он жестом остановил ее и указал вперед. За окном комнаты сидела одинокая женщина, склонив голову и закрыв глаза. Она была худой и выглядела хрупкой, ее волосы были коротко острижены.
Лейн почувствовал раздражение.
– Это его мама?
– Думаю, да.
В воздухе стоял странный запах. В нем было что-то металлическое – серное и странное. Сквозь тишину пробился звук. Не поворот больничной тележки, не толчок колеса, а скрип чего-то старого. Внезапная паника охватила его.
Он совершает ошибку, позволяя ей войти в эту комнату. Но у него не было выбора.
– Послушай меня, – сказал он. – Тебе нужно быть осторожной там. Ты не знала Шиллера раньше. Я знал. Мальчик в той комнате? На нем лицо Шиллера, но это не тот парень, с которым я вступал в клуб.
Немного правды, резкой, как вырвать зуб. Его мизинец, засунутый в карман пиджака, вывернулся из сустава с треском. Он подавил стон. Позади него Лейн повернула шею в сторону, оглядывая зал ожидания. Она не выглядела испуганной. Она выглядела решительной.
– Как это возможно? – мягко спросила она.
– Потому что, – сказал он со скрежетом, – люди не возвращаются из мертвых случайно. Натаниэль Шиллер умер пять недель назад. Когда он ушел, то оставил после себя пустое тело. А теперь в него заползло что-то другое.
24
Мать Нейта Шиллера была маленькой и светлокожей, ее лицо было идеальной овальной формы, а волосы уложены в аккуратную стрижку песочного цвета. У нее был такой же нос, как у Нейта, и те же большие, полные тоски глаза. Отличался только цвет – у нее они были бледно-голубыми, а у Нейта – темными и неспокойными. Она подняла голову, когда Делейн подошла к ней, ее руки были сцеплены, словно в молитве.
– Здравствуйте, – сказала Делейн. – Вы миссис Шиллер?
– Сара, – поправила она и поднялась на ноги. – Вы, должно быть, подруга Натаниэля.
– Да, – сказала Делейн, хотя она не была уверена, что это правда. – Я Лейн.
– Лейн. – Улыбка Сары дрогнула. В ее глазах стояли слезы. Она потянулась к Лейн, взяв ее за руку дрожащими пальцами. – Так мило с вашей стороны проделать такой путь.
– Ничего страшного, – заверила ее Делейн. – Правда.
– Я думала, что это будет полезно для него, – сказала Сара, вытирая нос салфеткой. – Хау. Он всегда был немного странным, когда рос. – Она издала смешок. – Видел какие-то небылицы. Слышал то, чего не слышал никто другой. Из-за этого ему было трудно заводить друзей. Когда он начал проявлять интерес к программе Годбоула, я подумала: «Вот оно. Это