class="p1">Природа, как он понял, требует баланса во всем.
Non omnis moriar.
За каждое открытие нужно было платить.
Тело, в которое вселился зверь, принадлежало Девану Годбоулу.
27
Делейн снились дыры.
Небо было черным, как смерть. Земля под ногами была мертвой. В воздухе пахло патокой и сыростью, перепревшей грязью и гнилью, покрытой лишайником. Она стояла под колючей тенью безлистного ясеня, ствол которого был выдолблен яснокрылыми бурами. Он был пробит дырами, как тысячами подмигивающих глаз. Маленькие отверстия. Большие отверстия. Целые скопления пустот, все черные и пустые. Боль в боку не утихала. Она задрала рубашку, уже зная, что увидит.
Рана, глубоко вонзившиеся когти.
Дыра, сырая и темная.
Яснокрылый мотылек трепетал, порхал в ее животе.
Тьма зашипела. Она не одобряла. Посмотри, что ты наделала. Мы говорили тебе, мы говорили тебе – не приближаться. Мы говорили тебе, мы говорили тебе – не играть в ее игры. Над головой шелестели ветки под дуновением ветра. Она почесала живот, отчаянно желая, чтобы это ужасное трепыхание ушло. Оно не уходило. Оно засело глубоко, как клещ, жирный и сытый.
Я – то, что ползает внутри. Этот странный, эонический голос заглушал кожный шепот ветвей. Я – зверь, который зарывается. Я шалун, который обгладывает твои кости.
Проснись, Делейн Майерс-Петров. Проснись и помоги мне приблизить конец.
Делейн проснулась от щелчка выключателя. Комната была слишком голубой, тени слишком резкими. Колтон Прайс стоял на краю кровати. Она вскочила, схватившись за грудь, чувствуя себя немного атакованной и немного испуганной. Атакованной, потому что на нем были только трусы-боксеры. Испуганной, потому что его торс был покрыт синяками. Он не смотрел на нее. Он вообще не двигался. Вместо этого он смотрел на часы на ее тумбочке, а одеяло с дивана лежало вокруг его ног.
Часы показывали одиннадцать пятьдесят восемь.
Теперь, приходя в себя, она чувствовала, как тупой стук басов проникает сквозь пружины ее кровати. Она нащупала свой имплант, затерявшийся между подушками, и приложила его к уху. Он пискнул. Один раз. Два. Три раза. На третий сигнал из радиоприемника зазвучал рок, громкость была увеличена до максимума. Она узнала ритм, но ей потребовалось еще несколько секунд, чтобы разобрать слова песни.
Колтон все еще не двигался. Гимн восьмидесятых вопил сквозь тонкое пространство. Делейн пошатнулась на кровати, запуталась в простынях и с ужасом посмотрела на часы. К счастью, она нашла нужную кнопку. Наступила тишина. Сердце тяжело стучало в груди.
– Наверное, у последнего обитателя этой комнаты был включен будильник, – сказала она, хотя где-то внутри себя была глубоко уверена, что это неправда. Она не хотела думать об этом. Не сейчас, когда ее живот все еще крутило, когда полночь прижалась своим бдительным лицом к окну. На краю ее кровати молчал Колтон, и лишь легкое подергивание глаз было единственным признаком того, что он жив. Обеспокоеная, она подняла на него взгляд.
– Колтон?
Он вздрогнул при звуке своего имени и посмотрел на нее пустыми глазами. Они казались выпученными, и Делейн чуть не отшатнулась от его немигающего черного взгляда.
– Колтон.
– Который час? – вопрос прозвучал плоско, без должной интонации.
– Одиннадцать пятьдесят восемь, – сказала она, немного возмущенно, потому что чувствовала, что должна извиниться за то, как ее только что разбудили. Нависая над ней, он мог вполне отчетливо видеть часы. Она посмотрела на тумбочку и добавила: – Одиннадцать пятьдесят девять.
Колтон не моргнул.
– На твоем телефоне.
– Моем телефоне?
– Скажи мне время на своем телефоне.
Она подавила растущее желание швырнуть в него чем-нибудь. Но тут его руки сжались в кулаки, на ребрах появились рубцы, и она поняла, что он боится.
– Хорошо, – сказала она и запустила руки под подушки. – Я смотрю. Только не срывайся.
Она нашла свой телефон внизу у ног, запутавшись в беспорядке одеял. Нажав на кнопку, она увидела голубой свет. Лейн прищурилась, ее глаза все еще пытались адаптироваться.
– Сейчас полночь, – сказала она, как раз когда время на часах сменилось. – Доволен?
– Немного. – Казалось, он уловил ее насмешку. Прижав ладонь к глазу, он сказал: – Спасибо, Уэнздей.
Она издала звук, похожий на «хмф», и откинулась назад, натягивая простыни на голову. Свет был слишком ярким. В голове звенело, звон в ушах натянулся, как тетива. Странность пробуждения заставила ее быть гиперсознательной, а сердце билось, как отбойный молоток. Заснуть снова не представлялось возможным. Голова раскалывалась. Нейт пропал. Колтон нависал над ней. Сквозь тонкие нити белья она могла различить его темные очертания, маячившие на краю кровати.
– Хочешь посмотреть телевизор? – спросила она, приглушенная одеялами.
Последовала бесконечная пауза. На мгновение Делейн подумала, что, возможно, он ее не расслышал. Или, что еще хуже, услышал и пришел в ужас от такого предложения. Она уже собиралась повторить, когда услышала, как он сказал:
– Да. Хорошо.
Она вылезла из путаницы простыней, освобождая ему место, когда он взял пульт дистанционного управления и выключил свет. В этом было что-то совершенно обыденное: Колтон Прайс в нижнем белье, Колтон Прайс, забравшийся в ее постель, Колтон Прайс, включающий телевизор.
В ее животе ожило необычное трепетание, в его стенках бился мотылек. Плоский экран оживился, голубой свет меню отеля превратил тени из черных в темно-синие. Они утончались, чтобы казаться чуть менее реальными.
Матрас был не больше метра шириной, и в темноте они прижались друг к другу, соприкасаясь локтями. Его грудь светилась жидким кристально-голубым светом, руки, покрытые волосками, отсвечивали серебром, потом красным, потом желтым, когда он переключал каналы.
Она занялась созданием защитного кокона из одеял, прижав колени к груди, сжимая простыни в кулак под подбородком. Она безуспешно пыталась не думать о том, как он прильнул к ней в слишком голубой ванной, положил руку ей на горло, прикоснулся дыханием к ее губам. Как она убеждала себя, что он собирался поцеловать ее.
Как она надеялась на это.
– Вот этот, – сказала она, указывая. – Вернись, вернись. Назад.
– Господи. – Он возился с кнопками. – Я ищу.
– Вот. – Она отодвинула пульт в сторону и взяла его за запястье. Делейн чувствовала, как сильно бьется его пульс под кожей. – Прекрати листать, ты опять проскочишь его.
Эпилептическая вспышка каналов прекратилась. На экране началось воспроизведение серии. Колтон вытаращил глаза.
– Это? Это документальный фильм о настоящем преступлении.
– Я знаю.
– Это то, что ты хочешь смотреть?
– Да. – Делейн откинулась на подушки. – Не смотри на меня так. Просто включай.
– Да, мэм.
Следующие сорок пять минут они провели в относительной тишине, увлеченные серией с плохо написанным сценарием. Она уже видела подобное, и не раз –