— С чего вдруг такое доверие? — удивился, сжимая неожиданный подарок в кулаке.
— Все взрослые мужчины нашего рода имеют право держать его при себе, — ответил дед и кривовато улыбнулся, а Димон растерялся, не зная, что ответить на этот комплимент.
— Спасибо, но мне, наверное, уже не…
— Оставь, — качнул головой Император, и почтительный внук не стал спорить. С другой стороны, Лифт был значительно комфортнее автобуса или такси. Там, по крайней мере, никто не станет вымогать денег.
Диметриуш простился с дедом и, скрывшись от любопытных глаз в своей комнате, изобразил танец немого дикаря, которому только что на золотом блюде принесли сердце его врага. Возможно, будь Димон в своей квартире на ставшем привычным Тринадцатом этаже, этот дикарь не был бы немым, точно бы не был. Он бы рычал и орал от радости, сжимая во вскинутом вверх кулаке медный ключ с кусочком синего камня, вдавленного в головку.
Но во дворце надо было хранить гордое равнодушие. И даже не из-за боязни показаться смешным. Просто вездесущие девки, по прихоти судьбы бывшие сёстрами Диметриуша, замучают же потом подколами и передёргиваниями.
Из Лифта внук Императора шагнул прямо в приёмную собственного кабинета. Театрально, конечно, но уж больно хотелось хотя бы так прокричать миру о том, что Красный Император оделил своего старшего внука высшим знаком доверия.
В Управлении, как обычно, был завал бумаг, сотня просителей и две сотни жалобщиков, среди которых Диметриуш с удивлением обнаружил давешнего яично-лукового вымогателя, который пришёл жаловаться высокому начальству на превышение полномочий представителей дорожного контроля. В общем, за рабочими проблемами и за делами, связанными с тайным расследованием, за целый день Димон ни разу не вспомнил о Маше. Вечером же, когда он удобно устроился на террасе, водрузив ноутбук на низенький столик и включив негромко какую-то инструменталку, грустящую о жарких пустынях, кактусах и ковбоях, о девушке ему напомнили самым неожиданным образом.
Телефон завибрировал принятым вызовом, и Диметриуш, бегло глянув на незнакомый номер, снял трубку:
— У аппарата.
— Дмитрий? — пропищал кто-то смутно знакомый испуганным женским голосом.
— Слушаю.
— Это Елена, — прошелестела женщина.
— Елена? Какая Елена? — раздражённо произнёс он. — Вас плохо слышно. Вы можете говорить громче?
— Да не могу я громче! — раздосадованно зашипели в трубке. — Женька запретил тебе звонить.
А в следующий момент произошло сразу две вещи. Первая: Димон в стекле, которое разделяло террасу на две половины, увидел собственное отражение, украшенное удивлёнными коромыслами бровей, а там, за отражением, рассмотрел высокую фигуру соседа. Тот сидел на полу, поджав под себя одну ногу и запрокинув голову назад. Белое покрывало лежало на его плечах и коленях сидевшей за ним девушки. И Диметриуш не сразу сообразил, что это никакое не покрывало, а волосы старого знакомца. И что эти волосы прямо сейчас, мягко улыбаясь и что-то напевая, заплетала его, Димона, Маша, о которой он, к своему стыду, ни разу не вспомнил за целый день.
— Алё, ты слышишь, что я тебе говорю? — просипела трубка голосом Женькиной Пети.
— Слышу, — коротко ответил Бьёри и отшвырнул телефон.
Обрывки фраз крутились в голове растревоженным роем ос и жалили самолюбие болезненными уколами. «Женька запретил», «детская влюблённость» и «сошлась с бывшим». И непонятно было, что вызывало большую горечь: то ли то, что ему снова предпочли старого соперника, то ли то, что лучший друг вдруг предал, переметнувшись в стан врага.
Диметриуш решительно направился к входной двери, не заметив, что телефон снова ожил, сверкнув безмолвным синим огоньком.
Глава 10, в которой героиня возжелала смерти ближнему и научилась летать
Это был мой первый настоящий отпуск в жизни — школьные и институтские каникулы не в счёт. И я была от него в полном восторге. Потому что писать лекции, договариваться об отработках, присутствовать на заседании кафедры и, тем более, проверять самостоятельные работы, было не надо. Не нужно было помогать Бусе в саду или таскаться по лесу вслед за ней с тяжелой корзиной для сбора трав наперевес…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Единственное, что от меня требовалось — это приготовить Стёпке ужин. Ну, и ещё заплести ему косу. Кстати, именно это и было той самой таинственной просьбой, которая заставила меня так всполошиться в мой первый вечер у него в гостях.
— Ты же знаешь, как для боевиков это важно, — проговорил он, торжественно вручая мне костяной гребень.
— Но почему я? — не то чтобы я была против, но искренне не понимала, в связи с чем Стёпка скорчил такую серьёзную рожу. Ни для кого не было секретом, что боевые демоны в чём-то сродни библейскому Самсону. Поэтому и носят они длинные волосы, заплетая их в причудливые косы со сложным узором из лент, артефактов и драгоценных камней. В Большой Императорской демонопедии, ещё в школьные годы, я вычитала, что у самых могучих демонов такая коса может весить до нескольких килограмм. Поэтому я и сдрейфила немного, когда брат обратился ко мне с этой просьбой.
— Разве я могу? — растерянно прошептала я. — Я же не умею. А если я всё испорчу?
— Ничего и не надо уметь, — улыбнулся Стёпка. — И ты самый лучший кандидат на эту роль. Спросишь меня почему?
Я кивнула.
— Потому что, во-первых, ты женщина. И не просто женщина, а женщина, меня любящая, а значит, будешь расчёсывать волосы с любовью, вкладывая в каждое движение силу. Во-вторых, ты наделена сама знаешь чем, — он на левой ладони начертил овал, очевидно, пытаясь изобразить ведьмин глаз. — И, думаю, я не ошибусь, если скажу, что окажусь единственным из ныне здравствующих боевиков, кто сможет похвастаться благословением такой силы.
Я снова кивнула.
— И, в-третьих, это в некотором роде твоя прямая обязанность. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока я не приведу в свой дом хозяйкой другую женщину.
Конечно же, я согласилась. И теперь каждый вечер мы со Стёпкой устраивались на террасе, стоило на небе загореться первой звезде, я расчёсывала ему волосы и рассказывала разные истории из своего детства. А он слушал, жмурился довольно и ни разу не упрекнул меня за то, что я однажды вычеркнула его из своей жизни.
Это было по вечерам, а по утрам я дрыхла, просыпаясь ближе к полудню, варила себе кофе и запиралась в огромной Стёпкиной библиотеке. Кто бы мог подумать, что у моего брата собрано столько книг! Большая их часть, к сожалению, была написана на неизвестном языке. Братец, ясное дело, вручил мне самоучитель, но разве это могло помочь делу?!
Конечно, в библиотеке были книги и на понятных мне языках. И о понятных вещах. (Но мне-то хотелось почитать те, загадочные и пугающие). О ведьмах, об их связи с природой, о традициях и ритуалах… Я, если честно, даже испугалась немного. Это что же получается, любой демон может вот так вот просто собрать информацию о каждой из нас? У нас с Бусей, например, книг о демонах не было. Ну, почти.
С другой стороны, полистав Стёпкины книги о ведьмах, я поняла, что это не что иное, как несколько сборников мифов и сказок, а также один культурологический справочник. С этим я разобралась ещё в первый вечер, лениво попивая вино и забрасывая брата вопросами по поводу картинок из книги, которую я немедленно окрестила «Чудовищная книга о чудовищах» из-за её схожести с одноимённым томом из известного сериала о Гарри Потере. Не то чтобы эта книга рычала или кусалась, да и мой ботинок она не пыталась сожрать, но общее впечатление создавала чудовищное. Огромная, наверное, сантиметров семьдесят в высоту, толстая, точно шире моей ладони, в старинном золотом переплёте, с тяжёлыми пожелтевшими от старости страницами и с красочными картинками, от которых я оторваться не могла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что это? — выдохнула я восхищенно, а Стёпка заглянул мне через плечо и поморщился.
— Слушай, вот это тебе точно не понадобится.
— Так что это?