«Твой зверь», — сказала Виктория. Вот что за туман это был. И он возник из него. Разрыв внутренностей, пронзительная боль в спине… да, это нечто вышло из него.
Зверь был мельче, чем все те, кого Эйден видел прежде, но не менее свирепым. Заостренные крылья расправлены в стороны. Блестящая чешуя как дымчатое полированное стекло. Ручки были короткими и тонкими, но с мощными когтями. Задние лапы — когтистые копыта — стремительно носились по земле, вытаптывая траву и гремя металлами.
«Он мой, — подумал Эйден, вновь ошеломление накрыло его с головой. — Он реально вышел из меня».
«Я не хотел, чтобы это случилось, и не хотел, чтобы кто-либо из вас узнал об этом, — Элайджа вздохнул. — Он рос внутри тебя с того самого дня в пещере. Это он проглядывал в глазах Виктории, перед тем как ударить тебя, лишив сознания».
— Как? — сумел выдавить он, несмотря на рану, придерживая разорванную кожу.
«Он зародился в тебе с первым обменом кровью, затем перешел в разум Виктории вместе с нами, все это время он рос, а потом переключение совсем прекратилось».
— Зачем было держать его в секрете?
Так, хорошо, его голос уже звучал сильнее, чище.
«Не хотел, чтобы ты или наша неугомонная парочка запаниковали. Только сильные эмоции могли способствовать его рождению, и да, я специально использую такое слово, потому что это то, что сейчас произошло. Он не был готов родиться, и теперь он, так сказать, недоношенный».
А это значит, что он… что? Хрупкий? Уязвимый?
«Голодный. Сильно голодный, одержимый этой потребностью и плохо поддающийся контролю. Я не хотел тебе говорить, но ты сопротивлялся его сущности, как и сущности Виктории. Ты хорошо справлялся. До этого момента».
«И что вся эта хрень значит для нас?» — спросил Калеб.
Элайджа вздохнул:
«Теперь малыш почувствовал запах свободы. Он никогда не будет счастлив в клетке».
«Ну, Эйден хотя бы выжил в бою, — заметил Джулиан. — Ты сказал, он помрет без таблеток».
«Нет, я сказал, что он может умереть. Есть разница. Многие молодые матери умирают в преждевременных родах, и я это видел».
Калеб захихикал, несмотря на всю серьезность ситуации:
«Поздравляю, Эд. Ты стал мамочкой. Покормишь малыша грудью?»
Джулиан фыркнул от смеха.
Тем временем «малыш» таки настиг Сорина и прижал того к земле, надавив на живот. И вот, что забавно: его собственный зверь мог бы спасти его, но Сорин пришел на битву без него.
«Теперь пойди заверши бой, — сказал Элайджа. — Тебе достался уникальный шанс. Используй его и закончи это все правильно».
Эйден встал. Чуть было не упал, но дохромал. Ухмыльнувшись, он открыл свое кольцо.
— Той же монетой, — je la nune стек на шею Сорина, его кожа с шипением расплавилась, потекла ручьем кровь. Эйден старался, что яд не попал на звереныша, что смотрел на него безумно голодными, дикими глазами.
Пока Сорин задыхался от боли, Эйден потянулся рукой и погладил этого — своего — зверя.
— Хороший мальчик, — сказал он, пытаясь подобрать имя. Чомперс Младший, может быть? То есть Джуниор. Да, неплохо.
Губы раздвинулись, обнажая острые зубы. Это создание рычало на него.
Чомперс и остальные мурлыкали от удовольствия, когда он их гладил. А, ну да. По крайней мере, Джуниор не перекинулся с Сорина на Эйдена.
Эйден переключил внимание на своего противника и жестко укусил, набирая полный рот крови и еще, и еще, наслаждаясь каждым мгновением. На вкус как Виктория, прямо как он и подозревал. Возможно, он никогда не остановится, высосет все до капли, ему нужна каждая капля. И можете ли себе представить — его зверь замурлыкал, словно сам чувствовал на языке эту кровь.
Может, так и было. Джуниор выпустил Сорина и присоединился к Эйдену, присосавшись к шее Сорина. Тот дернулся раз, два, перед тем как оцепенеть.
«Надо прекращать. Не то Сорин умрет. Ему не обязательно умирать. Ты победил».
Опять Элайджа.
К черту.
Нет. Нельзя игнорировать его слова. Не в этот раз. Исход. Важно. Виктория. Ненавидит его. Любит его. Слова мелькнули в голове, где была одна жажда крови, и Эйден подскочил, шипучий жар прошел по его телу, как будто его облили газировкой. Его раны уже затягивались. Он потянулся к Джуниору, но малыш рыкнул на него и вцепился в шею Сорина, как собака вгрызается в кость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Тебе нужно его оторвать».
Супер. Еще одна схватка. Эйден нырнул к нему, прижав зверя к земле, прочь от тела и крови. Крылья неистово бились, и эти зубы как сабли пытались добраться до его лица.
Несколько воинов Сорина рванули вперед, явно намереваясь почему своему господину, который лежал на спине неподвижно, как мертвый.
— Стойте, — крикнул Эйден, не прекращая борьбы со зверем, и те замерли. — Уйдите отсюда, все, — мало ли, Джуниор мог навредить кому-то еще. Или сам пострадать. — И чтобы все мирно, или я клянусь, что отпущу этого, чтобы прикончить вас всех. Ждите внутри.
Несколько ударов сердца, и раздалось множество шагов. Им вторили шепотки. После чего во дворе их осталось трое.
Сорин, вырывающийся Джуниор и Эйден. Он был удивлен, как легко послушались вампиры и волки.
Так продолжалось целую вечность, даже дождь уже прекратился. И Сорин успел исцелиться достаточно, чтобы очнуться и сесть.
Воин дернул головой, словно пытаясь вытряхнуть всю неразбериху из мыслей, и уставился на Эйдена. Он мог бы встать и напасть, но не стал.
Он уже проиграл. Он знал это. Все знали. Он наблюдал за Эйденом сузившимися глазами.
— Ты не человек, — обвинил воин.
— Уже нет. Черт, может и не был никогда, — помимо собственного зверя у него был вампирский голос и кожа. Он задумался над тем, что еще могло измениться… На что еще он был способен.
И тут произошло чудо из чудес — Джуниор угомонился. Он продолжал пыхтеть своими огромными черными ноздрями. Эйден все еще держал его, мягко говоря ласковые вещи, чтобы успокоить. Его веки постепенно закрылись, и — вот же удивительно — у Джуниора были длинные, закрученные ресницы. Он выглядит почти даже… мило.
Вскоре его огромная туша обмякла и пыхтение сменилось сопением. Но Эйден по-прежнему его держал, не зная, что еще можно сделать. Мысли были только о том, что зверь может очнуться в любую секунду, вновь начать бороться, и если Эйден не будет готов, то превратится в бифштекс с кровью.
Затем Джуниор начал бледнеть, растворяться, пока Эйдена не обволокла шипящая черная дымка, вышедшая из него ранее. Он сел, впитывая ее всеми порами, нагреваясь как самая мощная печь в мире.
Дичайшая. Дичь. Из когда-либо с ним происходивших. Его мозг просто находился в замешательстве. Это было… было… да ему слов не хватало.
Сорин ожил.
— Если уж на то пошло, то мой зверь крупнее твоего.
— Это ненадолго. Ты видел размер лап моего?
Огромные руки скрестились на мощной груди.
— Забыли о зверях. У меня на уме кое-что другое, Хэйден Стоун.
Он всегда замирал, когда слышал свое полное имя.
— Что-то о реванше? Ну, давай. Пора бы с этим покончить. Потому что я не позволю прийти за добавкой потом. Или мы разберемся сейчас, или ты умрешь. Выбирай.
— Я не думал о нападении, — сказал воин, осторожно поднимаясь. Шатаясь, он подошел к Эйдену и протянул руку. — Я думал, что никогда с этим не смирюсь. Думал, что мы будем сражаться на мечах. Думал… я хочу помочь тебе подняться. Король.
Лааадно. Вот это теперь официально самая большая дичь в мире. Такой поворот событий он никак не мог предсказать. Элайджа такого не предсказывал. Ему было до ужаса неудобно, но он слишком устал, чтобы спорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Спасибо, — Эйден не доверял этому вампиру, но все же с хлопком сжал его руку.
Глава 16
Празднование победы уже было в самом разгаре, еще до того как Эйден и Сорин вернулись в особняк. Каждому вампиру выдали кубок с кровью, а волкам и людям — бокалы вина.