Он мне, моя родная, намекнул.
И ныне той монеты отблеск медный
В карманах у прохожего блеснул.
Не старую расхожую монету
Положит в свой запасник нумизмат,
А свет СВЕЧИ ЦАРЁВОЙ – Отблеск лета,
Задирист, ласков, весел и космат!
* На память эта вылита монета
О том моменте, что Звезда Светил
Наш Пётр Великий РОДИНЕ ПОЭТА
СВЕЧУ НА АНАЛОЕ ЗАСВЕТИЛ!
ВОЗЬМИ СВЕЧУ. ПУСТЬ СВЕТ ЕЁ ПО КРОХЕ
ВЛИВАЕТ В НАШЕ СЕРДЦЕ ЭЛИКСИР
ВЕСНЫ. И Я СКАЖУ: ДЕЛА НЕ ТАК УЖ ПЛОХИ,
КОГДА В ДУШЕ ОСВЕЧЕН ЦЕЛЫЙ МИР!
Примечание: Известно из истории, что Пётр Великий в ознаменование значимых для
России событий издавал Указы о литье новых монет, которые становились памятными, то
есть несли память в будущие поколения о важных государственных делах Императора. Так
была вылита новая золотая монета в ознаменование победы над шведами под Полтавой. Была
вылита новая монета в честь взятия Азова в войне с турками и так далее.
За диалогом с Серёжей Есениным в мою тетрадку посыпались новые стихи,
обнадёживающие, веселящие Душу:
Дробись, мой день, на малые минутки,
Лети в единстве с вечностью мечта.
И пусть в долгу не пребывают сутки
У Бога, где бытует красота!
И так у Мира вечными долгами
Отягощён наш человечий род!
Пусть Волга молодыми берегами
С истока к устью пажити берёт.
И нижет век благие дни на нитку
Судьбы неизъяснимой и простой.
Очнись, Душа, и озари улыбкой
Друзей. Я сердце отпускаю на постой!
СИНИЦА
127
В те же дни, в конце сентября 1990 года, вслед за разговором с Петром Первым, со мной
произошёл другой чудесный случай.
Морозы в те дни пришли на Южный Урал чрезвычайно рано. Однажды, в обеденный
перерыв, с моим оператором Катей Шкериной, – я тогда работала уже редактором радиопрограмм
на Приборостроительном заводе, – побежали мы в обеденный перерыв в заводскую столовую.
Едва выскочили из здания, как увидели, что на мраморной плите неподвижно лежит
синичка. Только беспомощно поворачивает головку в сторону проходивших мимо людей.
Удивлённые необычным зрелищем, мы остановились.
Я взяла синичку в руки. Она не сопротивлялась.
Мы увидели, что у птички правый глазик налит кровавой слезой, а одна лапка вывихнута
и коготками повёрнута кверху.
Переполненные жалостью, мы решили птичке помочь, возвратились в редакцию,
посадили синичку на письменный стол. А сами направились в столовую, чтобы принести нашей
невольной пленнице хоть несколько хлебных крошек и водички.
Через несколько минут мы снова были в комнате, но птички на столе не оказалось.
Наверное, решили мы, – она взлетела и спряталась за рамой картины, висевшей на стене.
Действительно, вскоре из-за картины послышались характерные звуки, издаваемые
вспорхнувшей синичкой.
Она билась крылышками о стену и картину. Катя взобралась на стол, пытаясь выручить
синичку из плена.
Но птичка вдруг сама вылетела из-за картины и присела на стол. Она снова свободно
далась мне в руки.
И нашему удивлению не было конца: на глазике синички уже не было кровавой слезы.
Она смотрела ясно и, даже, как показалось, весело подмигнула нам с Катей.
А покалеченная лапка с перевёрнутым кверху коготком уже приобрела нормальное
состояние.
Синичка сидела на моей ладони, глядя на меня и на Катю ясными глазками, давая как
будто нам возможность убедиться в её полном выздоровлении.
Волшебное преображение больной и замерзающей синички поразило нас настолько, что
этот случай стал предметом разговоров и рассказов на многие годы.
А история эта завершилась тем, что синичка, присев на стол, клюнула раз-другой
рассыпанные крошки хлеба, прикоснулась клювиком к водичке в блюдце и, взлетев легко и
свободно, выпорхнула в открытую нами форточку.
Улетела и пропала в охваченном крепким морозцем воздухе, оставив в наших сердцах
благодарную память Природе за то, что она доверяет людям помогать её детям, когда их жизнь в
опасности.
ОБЪЯСНЕНИЕ СТРАННОГО СЛУЧАЯ
Этот странный, можно сказать, мистический случай с волшебным выздоровлением
синички побудил меня снова обратиться к Космосу. Что всё это значило?
Предельно ясно ситуацию объяснил опять же Серёжа Есенин:
Скажу тебе – без божьего участья
Не упадёт и лишний волосок.
Хоть говорят, что сами строим счастье,
Но нам приносит многое Восток.
Рукой судьбы комочек тот печальный
Спустился в этот день к твоим ногам.
Он полон был и боли и отчаянья,
Он не давался детям и врагам.
Покорен сердца маленького зову,
Он прилетел, чтоб жить иль умереть.
Стремился он к берёзовому крову
И на тебя хотел он посмотреть.
Рукой судьбы к тебе её направив,
128
Господь решил синицу излечить.
Так Небо свои цели в жизни правит
И вьёт судьбы невидимую нить.
Синица малая в руке твоей целебной
Стряхнула боль, кровавую слезу,
Взяла ту силу, что Душе потребна,
И нам дана и в вёдро и в грозу,
И в день, и в ночь, в мороз и вечер синий,
Укутавший туманом окаём.
Та сила к нам приходит из России.
И мы её России отдаём!
Посланец птичий, малый странник Неба
Изведал этой силы доброту
И, взяв её подругам на потребу,
Тебе вручил Небесную мечту:
Прорваться магией Космического СЛОВА
На жизненный разбуженный простор
И с сердцем до Пришествия Второго
Вести свой сокровенный разговор.
Синица та была не просто птица,
Случайно залетевшая к тебе.
Она была, как в жизни говорится,
Высокой уготована судьбе.
И с этих пор, – дай в этом убедиться, –
Потоком радостным из Красного Села
Летят к тебе серебряные птицы
Стихов, Доверия, Величья и Тепла.
Возьми синицу в руки, посох Божий,
Мечту и свет в руке преобразив
В чудесный стих, и стань ещё моложе,
Веленье Неба в деле отразив!
Предсказание Серёжи сбывалось с магической быстротой. В течение октября 1990 года
толстая тетрадь под номером 16 была заполнена космическими стихами.
Своё удивление я сопровождала к Поэту стихами:
Скажи, родной мой, почему так строчки
Роятся в сердце, рвутся и кричат?
Как будто тайно вызревают почки
И распускают в темени листочки,
Чтоб древо нового стиха начать!
А Сергей Есенин подтверждал:
Они и впрямь роятся в этом сердце,
Как пчёлы в сотах, как огонь в стволе,
Сразить способный или отогреться
В кругу друзей за чаем на Земле.
Где на столе, как мёд в огромной чаше,
129
Нектар стихов мы цедим допьяна.
Без них была б безликой жизнь наша,
Как беден стол без чарочки вина.
Стихи кричат и рвутся на повети,
На поле, в лес, в солому и жнивьё.
И, выходя струёй из этой клети,
Изранят сердце бедное моё!
ТАТЬЯНА:
О, нежный, о, великий, о бессмертный,
Ты – вестник чуда, первенец зари.
Скажи, мой друг, ну кто ты и откуда
И Солнца сноп в улыбке подари!
Бреду тропой, неведомой доселе.
От радости кружится голова.
Стихов берёзовых есенинские трели
Находят в сердце вещие слова.
И отзывается на зов родного края
Родник Души. И вещий посох льнёт
К тебе, Земля, Поэзия вторая,
В просторный день начавшая полёт!
Из мраморной громады слов и строчек
Я высекаю то, чем дышит свет.
И ореолом жизни оторочен
Намеченный в пространстве силуэт.
Простор стиха сквозит стихией чувства.
И, намечая к Солнцу свой полёт,
Оставив стих на паперти искусства,
Родное сердце дышит и поёт.
И возникает радостная песня.
И, к Петербургу устремив свой взор, –
Что может быть на Свете интересней? –
Я вылетаю на его простор.
ПЕСНЯ
Быть можно вдалеке от Петрограда,
Но сквозь бесчисленность зачатий и крестов
Вбирать в себя грустящую прохладу
Невы и кружево мостов,
И течь воды в мелеющем канале,
И взлёты ангелов над мудростью перил.
О, Пётр Великий, песню в идеале
Ты в этом городе чудесном сотворил!
Серёженька, скажи, чей стих? Себе присвоить
Я не хочу чужого слова вязь!
Сергей ЕСЕНИН:
Сама придумала и неча беспокоить.
В тебе самой открыта Неба власть:
130
Вбирать и видеть, чувствовать и строить,
Не то, что у кого-то бы украсть!
Я пошутил. Вот видишь, – безотчётно
Бегут стихи. Они живут в Душе.
Их зёрен многокрасочность бессчётна.
Их отсвет в сердце – новое клише,
Несущее чудесную новинку
О Мире, об игривости Пера.
Соединим две звёздных половинки.
И стих готов. И действовать пора!
ТАТЬЯНА:
Грущу я, милый, по старинной лепке
Соборов царственных и сфинксов у Невы.