всё равно они задавали не те вопросы.
– Можно сказать, что ему нанесли очень серьёзные повреждения, хотя применение какого-либо оружия не выявлено. Предположительно нападавшей была женщина, известная в городе как бродячая поэтесса Кора Лапис.
– Кора Лапис? – простодушно удивился Голари.
– А что, вы с ней знакомы? – тут же спросил король.
Первый советник помимо воли стал оправдываться в присутствии этих двух птичников:
– Нет, конечно нет. Но её стихи знают, наверное, все в Тар-Кахоле. Я видел её однажды – такая миниатюрная женщина. В голове не укладывается, как это она могла напасть на Птицелова? Может, это какая-то ошибка?
Малум нахмурился. Ему не нравилась перспектива очередной байки про его службу: на этот раз наверняка будут говорить, что офицера Птицеловов с лёгкостью победила женщина.
– Возможно, у неё были сообщники, – веско сказал Малум, – и к тому же она использовала какое-то тайное средство – может быть, яд. Пока врачи не могут ничего сказать. Сама Кора Лапис, судя по всему, скрылась: мои люди обыскали весь Тар-Кахол, но не нашли её.
– Я приказал объявить Кору Лапис в розыск и назначить награду за информацию о ней, – сказал король. – То, что она личность довольно-таки известная, может сыграть нам на руку.
Голари посмотрел на собеседников и всё-таки решил высказать своё опасение:
– Но, Мэйлори, это может вызвать… некоторое недовольство среди подданных… ну, то есть я хочу сказать, что, не зная, как было дело, люди могут решить, что это необоснованное преследование… – Первый советник сбился и замолчал под тяжёлым взглядом короля и насмешливым – Малума.
Профессор мысленно попросил себя успокоиться и не лезть не в своё дело. Всё равно его голос никто не станет учитывать.
– Вот вы, лори Первый советник, и позаботитесь о том, чтобы подданные поняли нас правильно и с подобающим подданным усердием принялись исполнять просьбу своего короля. На этом, я полагаю, мы закончим обсуждение нашего плана, действуйте, со своей стороны, как считаете нужным, – Оланзо благосклонно кивнул начальнику Птицеловов. – Пожалуй, время перейти к ежедневному докладу.
Не успел король договорить, как в приёмную осторожно постучали. Появившийся на пороге перепуганный слуга сообщил, что Сэйлорис просит немедленной встречи с Сэйлори и, в противном случае, «грозится ворваться силой», – с ужасом произнёс королевский слуга.
Король откинулся в кресле с невозмутимым видом.
– Ну что ж, пусть Сэйлорис войдёт, – распорядился он.
Лампа на столе короля, хотя и была почти полностью укрыта стеклом, отозвалась на сквозняк от открытой слугой двери, и тени на стенах дёрнулись, будто в каком-то странном танце.
Переступив порог приёмной своего отца, принц Таэлир застыл в нерешительности. Видимо, он не ожидал, что его примут так скоро и, как всякий, настроенный на долгое сопротивление, чувствовал беспокойство от неправдоподобно лёгкой победы. Но, вспомнив о цели своего вторжения, юный принц решительно шагнул вперёд, поклонился отцу, Малуму и Голари, которые встали со своих мест, чтобы приветствовать наследника (Голари искренне желал, чтобы король поскорее попросил их выйти).
Принц Таэлир, видя, что отец не торопится отсылать своих советников, нерешительно произнёс:
– Мейлори, я хотел бы говорить с вами наедине. Лори Голари, тар Малум, надеюсь, вы извините нас.
Пока Сэйлори и Сэйлорис смотрели друг другу в глаза, состязаясь в этой почти детской игре, Голари с любопытством оглядел принца: юному наследнику было семнадцать лет, и выглядел он одновременно и старше и младше своего возраста. Крупные черты на узком лице с острыми скулами напоминали больших кукол городского кукольного театра или бродячих актёров с их ярко накрашенными чёрными глазами на белых лицах. Тёмные волосы нарочито небрежно падали на лицо. Чёрная, расшитая серебряными каплями рубашка была спрятана под старым, истёртым тёмно-зелёным плащом. Всё в этом мальчике было сплошное противоречие.
– Ты действительно думаешь, что двое высших лиц Королевства, явившихся во дворец по делу, должны убираться по первому твоему слову, чтобы мы могли насладиться семейным общением? – тем временем спросил король.
Принц смутился, но тут же вскинул голову и запальчиво произнёс:
– Дело, по которому я пришёл, не относится к семейным, оно касается того происшествия, которое привело сюда половину штата Королевских Птицеловов.
– В таком случае говори, у меня нет секретов от моих приближённых, – сказал король, жестом приказывая Голари и Малуму сесть.
Хотя это была не совсем правда, он всегда мечтал сказать эту фразу. «Всегда, когда это только возможно, показывайте своим советникам, как велико ваше доверие к ним. И никогда не испытывайте ни к одному из них даже десятую часть того доверия, которое вам удастся показать», – поучала «Книга правителя стороны Штормов».
Таэлир всё ещё стоял, поскольку никто не позаботился о том, чтобы принести ему кресло. Плотнее сжав губы на слишком узком подбородке, он, видимо, решил, что терять ему уже нечего.
– Кора Лапис ничего не сделала, нельзя объявлять на неё охоту, это нечестно! И незаконно, – сказал принц, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.
Короля всё это, казалось, забавляло.
– Приятно видеть, что ты, наконец, немного заинтересовался государственными делами, – сказал Оланзо.
– Так вы… отмените это, да? Розыск Коры Лапис? – спросил Таэлир, и надежда в его голосе даже Голари показалась наивной.
– Конечно, нет, – сказал король. – Если бы ты видел немного дальше того, что происходит в твоей голове, ты бы знал, что Кора Лапис – опасная государственная преступница, она напала на офицера Королевских Птицеловов, который находился при исполнении своих обязанностей. Так что всё законно. Верно, лори Голари?
От неожиданности Голари вздрогнул и пробормотал что-то неопределённое. По правде говоря, он не мог пока давать заключение о законности, поскольку не успел изучить всех обстоятельств дела. Но поспешно возражать самому королю тоже не стал.
– Она ничего не сделала! Кора Лапис ничего ему не сделала, этому Птицелову, – сказал принц дрогнувшим голосом.
Король чуть склонил голову набок – его тень за спиной сделала то же самое, с видимым удовольствием наблюдая занятную сценку.
– Я понимаю, дорогой мой, что эта девушка – твоя любимая поэтесса. Хотя я и не понимаю ничего в поэзии, но, наверное, её стихи действительно неплохие. Но это не значит, что я должен из-за твоего каприза отменять справедливый приказ. Верно ведь, лори Первый советник, что все подданные Королевства равны перед лицом королевского правосудия? Нет исключения… ну, скажем, для любимых поэтесс наследного принца, я прав?
На этот раз Голари с готовностью кивнул. Король уже откровенно издевался, но это было их дело, семейное королевское дело.
Принц отступил назад, с ненавистью оглядев всех троих. Малум, как всегда, казался невозмутимым.
– Так знайте же, что ваши подчинённые просто слабаки! – зло сказал принц в лицо начальнику королевской секретной службы. – Этот офицер испугался простых стихов. Его никто и пальцем не тронул – Кора просто прочитала свои стихи! Я был там и всё видел, и я всем расскажу…
Тут принц сбился, заметив, каким