— О, а вот и вторая очнулась! — мужчина повернулся к Киме, — к обеду пока не зову — мясо ещё не прожарилось.
Лика подбежала к Киме и обняла её, прошептав на ухо:
— Лиска, веди себя мирно. Нас забрали в свой народ скифы. Мы теперь обязаны жить в этом полевом лагере и помогать Харсу — так зовут этого мужчину. Оружия и лошадей здесь всё равно нет, а до Фемискиры добираться половину суток на коне, поэтому пока побудем здесь, а дальше что-нибудь придумаем. — Она нежно поцеловала подругу. — Главное, что мы живы. О, Олимп, я так рада!
— Вот нам варвары дел наделали… — буркнула себе под нос Кима.
Лика нахмурилась:
— Не называй их варварами, за такое нас и убить могут!
Харс услышал последнее предложение Лики и усмехнулся:
— М-да, а ведь это мой народ вас варварами называет. Для нас варвары — это племена, имеющие другую культуру, веру, образ жизни, которые не понятны для нас. Мы воюем с вами, вы воюете с нами — вот и выходит, что мы варвары друг для друга, — он перевернул мясо на костре, — никогда бы не подумал, что буду с варварами жить. Но я вам теперь обязан — вы мне, в какой-то степени, жизнь спасли!
Кима с Ликой переглянулись. Они подсели к костру, желая поподробнее узнать, что же случилось ночью у Фемискиры и захватили ли её скифы. Харс оказался очень разговорчивым и без их просьбы начал рассказ:
— Приволокли ко мне сначала тебя, темноволосая, и бросили в повозку, — он осмотрел спортивную Киму, будто хотел убедиться, что это действительно её ему поручили, — я в темноте только волосы-то и разглядел, и то потому, что факелом посветил, а то мало ли — труп мне подбросят, а трупы мне в хозяйстве ни к чему. Но нет, пригляделся: дышишь, — Харс проткнул мясо палочкой, — пусть ещё чуток поджарится.
Он повернулся к Лике — ему было приятно её разглядывать. Своей бледной кожей и яркими рыжими волосами она внушала доверие и собственную безобидность:
— Затем принесли и тебя, рыжеволосая. Я и спрашиваю: «Это все пленные?», мне кивают. Ну, я и повёз вас.
Лика в ответ тоже взглянула на мужчину:
— С нами ещё третья была, только я видела, как она убежала от вас. Поймали её?
Харс почесал бородку:
— А-а-а, красивая такая, с формами? Убежала она. Но гнаться за ней никто не стал — легионы подоспели.
Лика уточнила:
— Значит, те огоньки с западной стороны, что я видела, — это были римские легионы?
Харс нахмурился и потускнел:
— Да… они-то наши войска и перебили, — он взял мясо и швырнул его на большую тарелку, — мало того, что от нашей армии после вас, варваров, только треть осталась, так ещё и два римских легиона с тремя безгрудыми во главе добивать примчались, будто перед этим на горячие угли сели.
Он начал разрезать ножом жареное мясо на три куска — один побольше, два других — поменьше. Вздохнув, он указал ножом в сторону бескрайних полей:
— Вон оттуда утром весточка пришла, пока вы спали. Нескольким воинам удалось сбежать с поля боя. Я им заодно свою повозку с лошадьми отдал — им сейчас она нужнее. Они, наверное, уже давно доложили царю о поражении, — он с грустью опустил взгляд на землю, — ох, головы среди командиров полетят…
Харс протянул подругам по тарелке с мясом:
— Ешьте, пока горячее. Хлеб вон там лежит, под полотенцем. И еды не жалейте — нас всего трое, а еды много, поэтому если пропадёт — будет жалко. А после обеда я помяну погибших. Вас звать не буду, но если напроситесь — то пожалуйста.
Наступил вечер. Харс выпил достаточно много вина за упокой погибших воинов и лёг спать. Кима с Ликой остались сидеть у костра, обсуждая битву за Фемискиру и рассуждая, кто уцелел в ней из амазонок, а кто — нет.
— Я очень надеюсь, что моя мама осталась жива, — Кима смотрела на огонь с верой в лучшее, — мне кажется, она сейчас сидит у себя дома и тоже надеется, что живой осталась и я.
Лика провела деревянной палочкой по углям в костре:
— Я тоже на это надеюсь. Хорошая у тебя мама, я бы хотела себе такую…
Кима повернулась к подруге. За всё их общение она не спрашивала о родителях Лики, не желая заставлять её вспоминать о плохом, но сейчас спросить было самое время:
— А где твоя мама? Она, наверное, погибла вместе с племенем Марпессы?
Лика с грустью положила палочку в огонь:
— Я не знаю, кто мои родители. Марпесса и её амазонки мне говорили, что нашли меня на берегу Чёрного моря, около которого они жили. Амазонка, которая меня нашла, сказала мне потом, что я громко плакала, а она услышала и прибежала.
Кима с удивлением взглянула на Лику:
— Очень странно! А какие племена рядом с вами тогда жили?
— Да много кто жил… не ходить же по ним всем в поисках родителей… К тому же прошло семнадцать лет… Я уже их не найду… — девушка вздохнула. Её взгляд упал на чашу с вином, — слушай… думаю, Харс не обидится, если мы эту чашу на двоих разопьём. А?
— Я никогда вино не пила, но готова попробовать, — с задором ответила Кима, — наливай!
Ипполита, Орифия и Пенфесилия стояли на предгорном массиве и с высоты осматривали их изуродованные битвой территории. Царица после травмы нашла в себе силы самостоятельно подняться сюда. Она с удовлетворением следила за уходящими за горизонт двумя римскими легионами — их помощь амазонкам больше не требовалась.
— Кто первым решился позвать на помощь римлян? — Ипполита взглянула на сестёр.
— Мирина. Мы сначала были против любого вмешательства, но теперь, осознавая, что они нас спасли, рады, что доверились её решению, — Орифия всматривалась в стены города.
— Она — умница. Я горда, что меня окружают такие амазонки, — царица улыбнулась, — сейчас бы я хотела подвести итог этому сражению. Кого мы в итоге потеряли из командующих? Пенфесилия?