Чтобы идти после нескольких почти совсем бессонных ночей на протяжении всего долгого дня без привалов, Поттеру приходилось изо всех сил держаться на ногах, чтобы не будоражить Тома, и тот не ругался бы на свою обузу. Куда бежать и какже дальше жить - это решал, как ни странно, Гарри. Тома такого рода бытовые «мелочи» не интересовали. Главное для него было - бежать, пока… Он не увидел человека, в которого успел влюбиться, человека, вытащенного на свет из будоражащих кровь видений и одушевлённого, наделённого такой желаемой плотью. И, конечно же, они с Поттером подсматривали, крадясь по оврагу, за мною и братом.
А потом… Потом я увидел самое затаённое, неприятное воспоминание о разговоре в ещё не засранном овраге ночью, незадолго до убийства постового и ранения Квотриуса.
Я догадался по рассказам Поттера и выуженным из его разума воспоминаниям, что «вспоминать» прошлое Тох`ым начал где-то за полмесяца до моего появления в этом времени, словно бы готовясь к нему. «Сны», как Гарри думал о прошлом, являвшемся ему наяву даже во время тяжёлых работ на х`васынскх` и окончании кочёвки, и становления этого их дома - шатра, как же его, а х`нарыльх` или что-то в этом духе. Так вот, что же до Поттера, так к нему начали возвращаться воспоминания только, когда легионеры собрались в поход… То есть, выходит… Одновременно с моим физическим, непосредственным приближением. Вот это вывод! Что сказал бы старина Дамблдор на мои умозаключения! Наверное, был бы в нескрываемом восторге.
Значит, моё появление здесь и сейчас послужило катализатором воспоминаний, проявления магической ауры, да и самого побега, вызванного именно внезапно, вероятно, сразу же после убийства насильника гордостью Тома, не смогшего более терпеть своего рабства.
Вон Гарри, до сих пор так и норовит назваться моим рабом и говорит о себе в третьем лице, по рабским законам х`васынскх`, не понимая, что должен говорить со свободным человеком, как с равным. Ведь сколько раз, да неустанно, то и дело отрываясь от раненого брата, я повторял Поттеру, что он должен просто поиграть на людях в раба. Что, когда мы вернёмся домой, он будет уважаем всеми моими домочадцами, как свободный человек и мой личный гость. Даже несмотря на его дикарские повадки. Или Поттер просто-напросто не может усвоить мои замечания, думая, что «игра в раба» навсегда, что это есть приказы «благородного хозяина» своему «ничтожному рабу»…
Как же хочется в Сибелиум, домой. Да, я принял уже дом Снепиусов, как свой родной, и, хоть мне и неуютно в опочивальне, но мы же, то есть я, бываю там ночами не один…
«Домой» - волшебное слово, вот только надо, зачем-то, снова куда-то тащиться и «убивать, убивать, убивать, убивать, убива-ать». Ведь как в воду смотрел, когда напевал эту песню, только думалось тогда не о х`васынскх`, а о «Братике», брате, ставшем возлюбленным. Нет, не брате, а дальнем-предальнем предке, которому сам же магию и передал каким-то чудовищным по существу способом - наслав на него Crucio, а ещё, думается мне, за счёт близкого, куда уж ближе, контакта. А как же «Хроника благородного семейства волхвов Снеп» со своим Снепиусом Северусом - прародителем всех Снейпов? Где же затерялся в хронике мой возлюбленный Квотриус - без сомнения, в скором будущем, отец многочисленного семейства, в котором будут, без сомнения, и дети, одарённые магией? Где все?..
… Наконец, отужинали - Северус отдал свою порцию мяса брату, евшему с преизрядным аппетитом, да и слава Мерлину, а сам давился сыром. Часть отвратного, но сытного сыра вместе с поделенной между всеми воинами ышке бяха, Снейп отдал вечно голодному, ненасытному обжоре Поттеру. Северус разгадал причину такого жора - Гарри в течение всех пяти дней бегства, как сказал ему Поттер, а, скорее, показал на пальцах, значительно не доедал, отдавая почти всего кролика, белку или птицу - всю их мелкую добычу - Тому, боясь, что тот бросит его одного, как ненужное пузо на ножках, как тот подкалывал «младшенького братика». А ведь физическая нагрузка была огромной, большей, не сравнимой даже с постройкой х`нарых` племени Х`ынгу. Последнее заняло всего один трудный день, а вот пятидневное бегство, жизнь почти впроголодь и практически абсолютная бессонница - всё это безобразие копилось сутками. Voilá resultatе!
Поттеру снова, после боевой порции ышке бяха на почти голодный, неуёмный желудок второй раз за сутки захорошело, и он не удержался и завёл часто слышанную перед походами Истинных Людей боевую песнь, да так громко и нудно завыл, что и Северус, и Квотриус засмеялись и не заткнули певца. А тот и рад стараться - и себе хорошо, и благородным рим-ла-нх`ан-ин-на-м нравится. Слова были самые что ни на есть понятные (Северусу, разумеется):
- Убивать врагов - священное дело воинов.
Мы - Истинные Люди, Правящие Миром.
Наш вождь Х`ынгу - великий и могучий.
Его вождь Нуэрдрэ - самый великий Князь Князей.
Народ наш - великий и непобедимый.
Союзный, свободный.
Велико могущество нашего народа,
Но идём мы биться с братьями нашими,
Ибо посягнули они на наши пастбища многотравные и овец многоплодных.
И стали они ворогами нашими, бывшие наши братья!
Так победим же врагов мечами, луками и копьями!
- Очень Героическая Песня.
Только это, давясь от смеха, и сумел заявить Северус Поттеру, когда тот закончил орать, выть и рычать.
- Тебе понравилось, Сх`э-вэ-ру-у-с-с? Правда, великая песнь?
Воины пели её, наевшись такой травки мелкой, «анг`бысх`" называют её Истинные Люди, что значит «много детей». А ели её для храбрости, совсем по чуть-чуть. Если этой травы съесть много, будешь весь не в себе и захочется спать и видеть много-цветов сны. А если съесть чуть поменьше, тогда появляется желание покрыть бабу, вот от чего её название.
- Вы всё очень хорошо объяснили об этой анг`бысх`, даже пояснили, какова она в действии. Искреннее спасибо вам за это, - засмеялся Северус. - Особенно мне понравилось ваше выражение «покрыть бабу». Что, разве х`васынскх` имеют такую же потребность в женщинах, как и в собственных овцах?
Северус, смеясь, передал брату краткое содержимое этого разговора с Поттером, не вдаваясь в ненужные подробности травки «много детей». А зря. Тогда Квотриус был бы более учёным, и это пригодилось бы ему в отношенях с братом. Квотриус же попросту беззаботно рассмеялся.
Наконец, Северус повернулся к Поттеру.
- А песня ваша, вернее воинов х`васынскх`, насколько я понял, да уж, воистину великая. Смешнее я, пожалуй, ничего не слыхивал. Наверное, если бы Пожиратели сочинили гимн, он звучал похоже.
- По-жи-ра-те-ли? Тох`ым говорил мне это слово. Он сказал, что был их вождём, очень великим и могучим, много-много пальцев больше, чем сам Х`ынгу!