Ее песня — это песня о невозможной любви капитана корабля к русалке. Песня чувственная и глубокая, как воды океана, о которых она сейчас поет.
Когда ее голос становится тонким и высоким, у меня будто останавливается дыхание. Я перестаю даже моргать.
Звучание сильное и чистое…
Голос певицы Бое — это что-то невероятное!
Музыка стихла. Певица больше не поет.
Зал громко и стоя аплодирует.
— Тебе понравилось? — спросил меня Клайд.
— Я в восторге!
На сцену снова вышли танцовщицы. Теперь в костюмах восточных красавиц они выполняют те же движения, что и прежде в костюмах фламинго. Это быстро наскучило.
— Я оставлю тебя ненадолго, — сказала я Клайду.
Я прошла меж столиков к золотистой ковровой дорожке.
По залу ходит костюмированный персонал. Человек в желтом смокинге, ведущий шоу-программы, идет и возмущается. Он требует от танцовщиц, не занятых на сцене, немедленно вернуться в гримерку.
Я удивилась, когда то же требование он бросил на ходу и мне.
Мне не пришлось ничего объяснять. Человек в желтом смокинге промчался мимо меня к сцене.
Ненадолго призадумавшись, понимаю, что дело в платье.
Я сделала всего несколько шагов и опять остановилась. Нахмурилась, когда на одном из красивых балконов второго этажа вдруг обнаружила Джона Хэнтона, а по другую сторону стола… Мелиссу Бауэр.
Стою на месте, невежливо уставившись на них.
Мелисса заметила меня. За ее взглядом проследил Хэнтон.
Я опомнилась.
Быстро опустив взгляд, спокойно иду к лестнице, хотя сердце мое рвется из груди.
Мне все равно, что я вижу их вместе. Личная жизнь Джона Хэнтона — это только его дело и меня совсем не касается. Но мне неспокойно от встречи с Мелиссой Бауэр. Впервые после ужина в доме Стоуна мы посмотрели друг другу в глаза!
Впрочем, эта встреча когда-нибудь должна была случиться. Почему бы не сегодня?
Я вошла в большую дамскую комнату, единственную на втором этаже. Встала перед зеркалом, прокрутив позолоченный вентиль крана над раковиной.
Как скоро Мелисса Бауэр появится здесь? Придет ли? Если да, то что она мне скажет?
Что скажу ей я?
Я склонилась над раковиной, охладив пылающие щеки холодной водой, сожалея, что не могу умыть лицо полностью. Мне бы это совсем не помешало сейчас…
Скрипнула дверь. Фигура в атласном бежевом платье встала перед зеркалом по левую руку от меня. Мелисса Бауэр так близко, что я могу чувствовать ее приятный сладкий парфюм.
Мне стало совсем нехорошо.
— Тебе нравится вечер? — спросила меня Мелисса. Голос у нее тихий и дружелюбный. Это страшно.
— Да, — не сразу ответила ей я. Выпрямилась, приложив сухие салфетки к влажному лицу. Украдкой смотрю, как женщина неторопливо поправляет перед зеркалом неброский макияж.
— Необычный выбор, — с улыбкой сказала она о моем платье. — Мисс Бое просила выразить тебе ее комплимент. Точнее сказать, она просила об этом Джона, но я встретилась с тобой первой. Надеюсь, ты не возражаешь.
Певица Бое?
— Бое великолепна, — опять заговорила Мелисса. — Исключительный голос!
— К чему эти разговоры? — очень тихо спрашиваю ее я.
— Что? — женщина будто бы меня не расслышала.
Обратив на нее прямой взгляд, уже громче говорю:
— Зачем ты собрала всех нас здесь?
Женщина больше не смотрит в зеркало. Взгляд янтарных глаз обращен ко мне.
— Ведь это очевидно, — без претензии в голосе продолжаю я. — В этот клуб сложно попасть. Для нас с Клайдом все организовала ты. Зачем?
— По-твоему, я строю тебе козни? — что-то обнаружив в моем лице, женщина кольнула надменным взглядом. — Не льсти себе. Ты не стоишь моего времени и сил.
— Мне очень хочется верить, что это действительно так.
Смотрим друг на друга. Долго.
В воздухе чувствуется неприятное напряжение…
— Не ищи врагов там, где их нет, Анна Лоуренс. Главный злодей этой драмы жизни — ты.
Мелисса положила помаду в маленькую сумочку в своих руках. Неторопливо идет к двери. А когда в уборной осталась я одна, я взглянула на свое отражение в небольшом квадратном зеркале над раковиной, впервые оценив себя в новом качестве.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Было о чем задуматься…
Я заторопилась из дамской комнаты.
— Мелисса! — позвала ее я, когда та уже была у лестницы. Как статуя греческой богини, фантастически красивая женщина с ровной гордой осанкой смотрит на меня. — Я сожалею обо всем. Джон, он…
«Он твой», — это я пытаюсь сказать? Почему тогда не могу этого сделать?
Трудно?
Женщина все поняла без слов. Мелисса подступила ко мне ближе и спокойным ровным голосом проговорила:
— Было бы глупо совершить одну и ту же ошибку дважды, не находишь?
Я нахмурилась, но только слегка.
— Я никогда ни в чем тебя не винила, разве что ненавидела сам факт твоего существования, — сказала мне она. — Впрочем, как и многих других до тебя… Я всегда знала, какой Джон. Ты тоже знаешь, какой он. После того, что случилось, к Хэнтону я не вернусь никогда. Теперь он только твоя проблема.
Смотрим друг на друга. Мелиса подступила еще ближе.
— А он стал для тебя проблемой, — констатирует она.
Оставив за собой последнее слово, женщина вернулась к лестнице, а я смотрю ей вслед.
Эта встреча не прошла для меня очень хорошо или совсем плохо.
Я не чувствую за собой победы или поражения.
Я смотрю вслед женщине, которую так долго боялась, и вдруг понимаю…
В любви нет чувства такта. В любви нет деликатности. Любовь — это поле боя.
Мелисса Бауэр. Джон Хэнтон. Анна Лоуренс.
Так вышло, что в этой битве проиграли все.
Осознав всю бесперспективность продолжения войны, поле сражений Мелисса покинула первой. Когда уйти захотела и я тоже… для меня началась новая война.
— Останься… — сквозь поцелуй шепчу я и тихонько тяну Коллинса в дом. При схожести желаний, Клайд остается большим реалистом, чем я.
— Этот парень будет не согласен.
Генри Фриц больше не прячется в своей машине где-нибудь за высокой изгородью, не наблюдает из бинокля.
Машина Фрица совсем рядом с домом. В моем дворе. У моего крыльца.
Он даже читает мою газету по утрам, пока я сплю. А сейчас Генри демонстративно поднялся из автомобиля. Этот наглец даже закурил.
Я хорошо отношусь к Генри. Но в такие моменты, как сейчас… глаза бы мои его не видели.
— Доброй ночи, Анна, — сказал мне Клайд. Поцеловал в висок и с очевидным недовольством вернулся к машине такси.
Видеться с Клайдом удается нечасто, а когда это происходит, любая встреча с ним кажется бесконечно короткой. Модный клуб попрощался со своими гостями к часу ночи. Машина такси слишком быстро домчала нас сюда…
С тоской смотрю вслед машине такси, а Фриц не сводит с меня глаз. Когда на него посмотрела и я тоже, Генри, не желая состязаться со мной в «гляделки», затушил сигарету ногой и сразу опустился в салон автомобиля.
Я вошла в дом, тихонько закрыв за собой входную дверь. Поднимаюсь по лестнице на свой маленький уютный чердак, на ходу сняв с себя браслет и бусы.
Уже в комнате сменила шелк серого платья на ночную сорочку. Взглянула на себя в зеркало и в тот же самый миг внизу послышался стук в дверь. Я замерла. Прислушиваюсь.
Мне не показалось. Постучались снова.
Накинув на себя тонкий халат, я спустилась вниз. Открыла дверь и увидела на пороге своего дома Джона Хэнтона. Этот мужчина впервые появился здесь.
Это неожиданно. Я удивлена.
— Хочу выпить с тобой, — сказал он.
— Джон, уже ночь, — без гнева возразила я. — Ты всерьез считаешь, что это уместно сейчас?
— Да, я так считаю.
С недоумением смотрю на него, а он смотрит на меня.
— Ты не хочешь предложить мне войти? — когда молчание совсем затянулось, спросил он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Только недолго.
Уголок его губ высоко взметнулся вверх, и мужчина переступил порог моего дома. Неторопливо идет в гостиную. Осматривается.
— Твоя увлеченность двадцатыми — это серьезно или временный порыв?