пояснил:
– Пока не поймали. Усиленно ловим дальше. Совместно с Клейманом и Яреевым.
Оленев, матерясь, поехал домой. Около трех часов ночи четверо доработчиков спокойно прибыли в подразделение, записались, и разъехались отдыхать.
* * *
На следующий день к середине смены у Яреева с Клейманом закончились постановления. Они позвонили Изе, работавшему также во вторую, узнали, где тот находится, и поехали к нему с целью «стрельнуть» бланочной продукции.
Алмазов в одном из спальных районов в ста метрах от маршрута неожиданно для себя обнаружил новый волшебный знак: «Ограничение максимальной скорости сорок километров в час». Улочка была узенькой, транспорт двигался небольшим потоком, и вокруг было много раскидистых деревьев. Изя спрятал патрульку за одним из них, взял в руки радар марки «Сокол-М», в народе именуемый «феном», и принялся с радостью насвистывать. В машине сидел Саша Ивахин и разбирался с водителями, превысившими скорость по причине своей невнимательности.
Когда подъехали Яреев с Клейманом, картина уже не выглядела спокойно-идиллической. Бонд и Изя стояли возле патрульки с довольными лицами, а вокруг них бегал кругами пожилой черкес, находившийся в состоянии самой животной ярости. Он размахивал руками, топал ногами, бил себя в грудь кулаком и грозил инспекторам пальцем.
Клейман заметил:
– Чем-то они его сильно обидели.
Они с Яреевым вылезли из машины, подошли поближе и выяснили причину скандала. Оказалось, в этот день Изе с Бондом, откровенно говоря, немного не везло.
У двух первых нарушителей не имелось денег, и Бонд выписал им штрафы. Третий был отпущен даром, потому что ему было семьдесят махровых лет от роду и рука у Бонда на него, как говорится, не поднялась. Зато попавшийся четвертым по счету адыг по имени Байзет, управлявший дорогим «Крайслером», вывел Изю из себя.
По числу и весу золотых украшений, навешанных на тело, Байзет как нельзя лучше подходил для роли манекена в ювелирном магазине. Размахивая руками, пальцы которых были усыпаны перстнями различной величины, он требовал срочно его отпустить. Деньги обещал отдать как-нибудь потом при следующей встрече, ссылаясь на то, что в данный момент они закончились.
Алмазов достал из кармана пачку мятых десятирублевок, отслюнявил две купюры и, протянув их черкесу, сказал:
– На, Байзет, держи скорее!
Тот удивленно спросил:
– Это зачем?
Изя, выделяя каждое слово, медленно произнес:
– Вот эту пачку нам выдали в бухгалтерии для того, чтобы раздавать нищим черкесам-голодранцам.
Что тут началось!!!
Клейману с Яреевым повезло присутствовать как раз при кульминации шоу. Наконец, напрыгавшись, адыг успокоился, и устало сказал:
– Вы меня унизили и оскорбили, и я вам обязательно буду мстить. Я, если хотите знать, очень богатый человек. Еще я – двоюродный племянник президента Кабардино-Балкарии и троюродный брат федерального судьи Теучежского района Адыгеи. А назван я в честь моего предка – султана Байзета Молниеносного, который закончил свои праведные дни в богатстве и величии…
Яреев перебил хвастуна и с ехидством в голосе произнес:
– Ну да, ну да. Как же, знаем. Только был Баязет самым натуральным алкоголиком и похабником, нарушавшим все моральные установки ислама, и закончил он свои великие дни в роли великой подставки для ног в великой бричке не менее великого правителя – хромого Тимура.
Черкес опять взорвался:
– Я про это ничего не знаю! А раз так – все это вранье!
– Конечно, – Яреев продолжал веселиться. – А правда на самом деле в том, что денег у тебя с собой навалом, только мелких нет. И тебя просто давит жаба дать инспектору крупную купюру.
Байзет завилял глазами и заявил:
– Не хочу с вами, гяурами, разговаривать. Можете забрать права. Я себе другие куплю.
Бонд, садясь в патрульку, громко заявил:
– А я мог бы и сдачи дать.
– Правда? – удивился черкес. – Так бы сразу и сказал!
Он тут же нырнул в правую дверь. Инспекторы, оставшиеся на улице, дружно рассмеялись.
Клейман спросил у Изи:
– Ты сам придумал этот фокус с червонцами?
– Конечно. Но устраивать его лучше с братскими армянами.
– Почему?
– Те, кроме битья себя в грудь, начинают деньгами разбрасываться, показывая, что материальные ценности для них – тьфу! Один из них как-то даже порвал пополам пару тысячных купюр и бросил их на асфальт.
– Неужели?
– Да. После его отъезда я подобрал купюры, склеил их скотчем и сказал про себя спасибо. Я ведь не богатый. Я – бедный и неамбициозный.
Яреев похлопал Алмазова по плечу и заметил:
– Да, Израиль Соломонович, ты с голоду не умрешь.
Изя за словом в карман никогда не лез:
– Это вы нигде не пропадете. Кто на красивую бутылку с паленым дагестанским коньяком прилепил отпаренную этикетку от французского «Мартеля» и приправил ее Царю? Не вы, случайно?
– Так ни черта себе, сколько французское пойло стоит! А паленый коньяк нам подарили. Нас тогда Царь нагрузил.
– Ну и как, прокатило?
– Аж бегом! На следующий день он спасибо сказал. Ему коньяк понравился, а мы – сэкономили.
Изя рассмеялся и заявил:
– Так что прежде чем обвинять меня в семитской хитрозадости, посмотрите на свои проделки со стороны. Славяне мне тут нашлись!
Клейман, посмеиваясь, обратил внимание на нижнюю часть ближайшей к ним пятиэтажки, и расхохотался еще сильнее. Вся стометровая длина цокольного этажа здания была расписана черными громадными буквами. Надписи гласили:
НЕ СРАТЬ! НЕ ССАТЬ! ГАРАЖИ – НАПРОТИВ!
Он оглянулся и действительно обнаружил сзади гаражный кооператив.
Подошел Бонд и ворчливо принялся жаловаться:
– Представляете, нарушил этот черкес на триста рублей. Сует мне штуку и требует девятьсот пятьдесят рублей сдачи. Я ему говорю, типа, не ошалел ли ты, родной? А он в ответ, мол, ну, тогда девятьсот давай или пиши протокол.
– И что ты сделал? – спросил Изя.
– Дал ему девятьсот сдачи. Убил бы того урода, который придумал этот кодекс. Раньше не надо было уговаривать. Забрал права и все. Постоит недельку в очереди в районном ГАИ – либо фиг потом нарушать будет, либо заплатит в следующий раз нормально. Про штрафные баллы я вообще молчу!
– Не бухти, Саша, – сказал Алмазов. – Этот кодекс придумали либо пассивные гомосексуалисты, либо вредители, управляемые американскими шпионами, а скорее всего – те и другие вместе. Ради голосов избирателей кое-кто сейчас готов извернуться и самому себе оральный секс сделать. Как же, пекутся они о насущных нуждах водителей и о демократии. Да во всех странах, где демократии по количеству на душу населения в миллион раз больше, чем у