принципов работы инспектора и достиг на этом поприще достаточно значимых результатов.
Каким бы ни был человеком первый командир полка полковник Дудинцов (плохим или хорошим), для Пашкина этот вопрос значения не имел. Для него основным критерием деятельности простого инспектора был закон. Положено у человека забрать права – будьте здоровы! Есть для этого закон! А если водитель чей-то кум или дальний родственник? Об этом ничего в законе не написано. Потому что инспектор на дороге – царь и бог!
И пошла коса на камень.
Сначала Дудинцов пытался беседовать с Пашкиным о том, что времена меняются, и приходится, мол, выкручиваться из различных ситуаций по-всякому. Типа – денег не перечисляют, а железные дуги для мигалок патрульных автомобилей приходится заказывать на механическом заводе. Директор завода распорядился сделать их бесплатно и получил за это от командира полка визитную карточку с надписью: «Просьба не беспокоить!». Ну, нажрался он водки, попался Пашкину, и что? Да пусть едет дальше! Ведь он помог подразделению.
Пашкин тогда справедливо заметил, что эти вещи его не касаются, потому что он не командир полка, а рядовой инспектор. А вот поведение директора завода, который кричал: «Да я тебя уволю! Да ты у меня будешь…» и тому подобные вещи, ни в какую азбуку не вписывалось. Поэтому пришлось его оформить за «газ».
Дудинцов предлагал Пашкину смириться и идти в ногу со временем, но Михаил Михайлович не согласился и остался инспектором ДПС. В результате началась война. А зря.
Еще за семь лет до этого (в советское время) Пашкин смог отправить на пенсию одного из начальников ГАИ. Инспектор забрал права у племянника последнего за пустяковое нарушение. Начальник вызвал Пашкина к себе в кабинет и на протяжении всей аудиенции, которая продолжалась тридцать минут, орал на бедного инспектора матом, стращая его всяческими служебными ужасами.
Но в сержантском планшете Пашкина лежал предусмотрительно спрятанный туда советский магнитофон «Легенда», который работал безукоризненно. И хотя запись разговора с начальником ГАИ края не отличалась качеством, матерщина прослушивалась достаточно хорошо, и этот факт оценили ответственные работники крайкома коммунистической партии (куда Пашкин отнес звукозапись), которые тогда реально управляли регионом. В результате начальник ГАИ оказался на пенсии. А Пашкин дальше принялся отбирать права у всех подряд, соблюдая при этом законы организации, в связи с которыми близких родственников не трогал.
Дудинцов загнал Пашкина на КПП, где тот быстренько переписал канистры с бензином, мелькавшие туда-сюда, а также фамилии тех, кому эти канистры предназначались. И выдал весь список в местную газету.
Михаила Михайловича тут же перевели на самый отстойный КПМ, где тот устроил форменный террор одному из заместителей командира полка, поддержавшему гонения на честного инспектора. Оказалось, этот заместитель, пользуясь своим служебным положением, получал некие суммы с армянских мясников, перевозящих мясо целыми фурами. На посту их не трогали. Пока не появился Пашкин.
Пашкина поставили на вокзал, где он тут же принялся воевать с троллейбусницами, отбирая у них права за невключенный своевременно сигнал указателя поворота. Общественный транспорт стал задерживаться на конечной остановке.
После нескольких громких скандалов Пашкина перевели в полковое отделение розыска, которое занималось поиском транспортных средств, скрывшихся с места ДТП. Поскольку руководил розыском офицер, также поддержавший Дудинцова, оказалось, что и это отделение занимается коррупцией!
Пашкин сразу же раскрыл несколько преступных схем, в результате которых водители, сбившие пешеходов и удравшие с места происшествия, оказывались совершенно невиновными!
Естественно, он писал. Куда угодно. И в газеты, и в главк, и в МВД, и в прокуратуру. Он даже бросил пить! На него натравили все оперативные службы, которые неоднократно пытались взять его за руку. Но он не брал ни копейки!
У него был специально сделанный пластиковый «патронташ» – некая книга, похожая на альбом для собирания марок. Только вместо марок там присутствовали визитные карточки именно тех командиров, которые принимали участие в его травле.
Эта книга постоянно пополнялась, но некоторые страницы из нее Пашкин посылал в Москву на адрес Главного Управления ГИБДД Российской Федерации, а также в Генеральную прокуратуру.
В результате Дудинцов ушел на пенсию, прихватив с собой тех, кто поддержал его в борьбе с Пашкиным. Один из заместителей командира полка даже приобрел инсульт и уехал на «Скорой помощи» прямо с развода. Это случилось после того, как Пашкин во всеуслышание объявил, что тот на служебном автомобиле ездит на дачу, «расходуя при этом государственный бензин».
Следующие командиры полка (а их было много) оказались людьми осторожными и просто перестали обращать на Пашкина внимание. Племянника загнали на штрафстоянку? Ну, извини, нечего на Пашкина нарываться! Кума за «газ» оформили? Ну, не повезло. Это же Пашкин! Ты, мол, если что, обращайся, но только Пашкину не попадайся!
Вот так авторитет и добывается. Через многие и многие неудобства.
В последнее время Пашкин работал во взводе Кузнецова. То есть являлся сослуживцем Абакумова и Яреева. Но службу Михаил Михайлович нес один. Там, где хотел и – когда хотел. Он отбирал права у всех подряд и штрафовал кого угодно, не взирая на чины и ранги.
Цапов, принимая Пашкина как неизбежное зло, поручал Дрозду оплачивать штрафы тех водителей, которые писали на Пашкина жалобы (в последнее время появился критерий: меньше жалоб – лучше работает подразделение), и никаких денег с Михаила Михайловича не вымогал. Еще бы! Пусть бы попробовал…
Пашкин всегда работал в светлое время суток на определенной улице. Ему первому в полку выдали ноутбук со скоростемером. Командир полка, обогащенный опытом прежних руководителей, не обращал никакого внимания на то, что Пашкин писал протоколы на его кентов, и жизнь продолжалась.
Брал ли Пашкин взятки? Нет, конечно! Никогда! Правда, у сотрудников взвода, в котором работал Михаил Михайлович, существовало по этому поводу особое мнение, но – мнения по своей сути являются просто ничем не обоснованными домыслами. А старослужащие сотрудники типа Яреева, Алмазова или Цапова (а уж Хмара – тем более) всегда хранили об этом молчание. Но, как говорится: не пойман – не вор.
Батон выбросил окурок и продолжил рассказывать:
– Понимаешь, я встретил Пашкина в поликлинике. Он мне сказал, что решил уйти на пенсию. Всем понятно, что положено служить до сорока пяти лет. Но если здоровье позволяет, можно продлить контракт, что Пашкин и делал. А в этом году он решил уволиться. Знаешь, почему?
– Нет, – ответил Яреев.
Батон, облизнув губы, горячечно, как в бреду, принялся плеваться фразами:
– Он говорил, что