не должны были работать вхолостую. Что случилось в тот день, неизвестно. Но Крышкин проглядел, если сам не спровоцировал аварию.
Но Сергей теперь думал о том, почему сам повел себя тогда именно так, а не иначе. Ведь судьба давала ему исключительный случай бросить все и сбежать! И никто бы его не нашел, никто бы ни в чем не обвинил. Он мог бы вернуться в Москву и забыть все, что с ним случилось в последние месяцы, как страшный сон.
Был обычный рабочий день. После обеда он вернулся в лабораторию и почувствовал, что у него вдруг начала болеть голова.
Крышкин, который, похоже, не ходил на обед, сидел за своим столом и тупо смотрел в стенку.
Сергей не стал ничего ему говорить, просто на минуту вышел на воздух. А когда вернулся, почувствовал странный пряный запах. Он надел респиратор и зашел в лабораторию. Несколько лаборантов, которые успели вернуться с обеда, лежали там без сознания.
Сергей окинул лабораторию оценивающим взглядом и заметил краник, с которого соскочила направленная в сосуд с водкой трубочка.
Сергей кинулся туда и закрутил краник.
А когда вернулся в кабинет Крышкина, понял, что тот, хотя и продолжает сидеть за столом и смотрит в одну точку, тоже находится без сознания.
Самым страшным было то, что даже в подобных экстраординарных ситуациях им всем строго-настрого было запрещено вызывать «скорую помощь» или тем более милицию. Спасаться можно было только своими собственными силами.
И вот тут, вместо того чтобы бежать не раздумывая, Сергей откинул ногой коврик, поднял крышку люка и, разглядев в тусклом свете, что внизу лежат маты, буквально вбросил Крышкина в люк, а потом сам спрыгнул и, поднявшись по железным ступеням, захлопнул изнутри крышку люка.
Внизу оказался довольно просторный коридор. И за первой же незапертой железной дверью был целый запас респираторов, противогазов и пакеты с уколами и кислородными масками для экстренной помощи при химическом отравлении. Лежали они там еще с советских времен. Но, взглянув мельком на срок годности, Сергей немедля вытянул кислородную маску и даже решился сделать Крышкину укол. То есть он спас Крышкина от неминуемой гибели.
А Крышкин, придя в себя и, очевидно, не разобравшись, что произошло, сразу набросился на Сергея с криком:
– Что ты себе позволяешь! Зачем сюда меня притащил?!
– Степан Иллиодорович, – заикаясь, проговорил Сергей, – там, наверху, в цеху, похоже, произошла авария. Все лаборанты без сознания.
– Они живы? – спросил Крышкин.
– Не знаю, – пожал плечами Сергей. – Я правда понятия не имею, как они.
– Почему же ты пульс у них не потрогал? Или хотя бы прислушался! – продолжал возмущаться Крышкин, и Сергей всерьез пожалел, что взялся его спасать.
– Я же вас спасал!.. – возмутился Сергей.
Но Крышкин его оборвал.
– Я просто уснул, тупарь, я спал и видел сны, – хмыкнул Крышкин.
– Так может, лаборанты тоже уснули, – проговорил Сергей и предложил: – Хотите, я поднимусь наверх и попытаюсь их разбудить? Или сюда перетащу?
– Потом, ночью, – проговорил Крышкин и зашелся сухим удушающим кашлем. – Нет, все-таки чего-то я нанюхался, – покачал он головой.
– Да, там в цеху с одного из краников трубочка соскочила… – проговорил Сергей. – Я ее надел и кран закрыл. Но газ, очевидно, выплыл.
– Да, если это действительно авария, могут пострадать не только лаборанты, но и все, кто находится на территории лагеря. Надо бы предупредить, чтобы они все уходили.
– Так мне все-таки подняться и предупредить всех? – спросил Сергей.
– Нет, ни в коем случае, – сказал Крышкин и попытался кому-то дозвониться.
Через некоторое время он, похоже, все-таки дозвонился и попросил:
– Гарик, у нас ЧП. У нас авария в лаборатории. Нужно убрать заснувших или трупы, уж не знаю. Нам удалось уйти. Когда будет возможность, вернемся назад. Искать нас не надо.
– А почему вы не сказали, что мы под землей?
– Про этот ход никто не должен знать. Тем более местное милицейское начальство! – строго сказал Крышкин.
Сергей так и не понял, почему местной милиции не стоит знать о подземном ходе. Но он привык доверять Крышкину. Раз тот сказал, значит, так и нужно.
– Пусть думают, что мы в городе, – сказал Крышкин. – Так и им и нам спокойнее будет.
– А вы здесь были когда-нибудь? – спросил Сергей, оглядываясь по сторонам.
– Конечно. Откуда же у меня запасы респираторов.
– А я смотрю, здесь ход длинный. Может, пройти посмотреть, что там дальше находится?
– Пока что никуда не ходи. А то заблудишься.
– Ой, смотрите! – вдруг воскликнул Сергей, указывая на прибитую к двери металлическую табличку. – Демарин! Это что, наш психолог здесь, под землей, обосновался?
– Нет, это, как я понимаю, кабинет его отца. Его сын, наш психолог, говорил, что отец записи вел. И его дневник, как я понимаю, где-то здесь должен быть.
– А почему вы раньше за ним не спустились? – поинтересовался Сергей.
– А Демарин не знал, где кабинет его отца. Он мне говорил, что знал о дневнике. Отец перед смертью сказал, что у него дневник был. Только он успел сказать: «В кабинете». Ну, Демарин-младший весь его кабинет дома и перерыл. И ничего не нашел. А сюда приехал, обошел все здания, что остались, – кабинета нет. Он решил, что кабинет отца был в одном из тех зданий, что под снос пошли.
– И что, вы не думали, что кабинет под землей находится?
– А я, когда спускался, табличек не читал.
Они подошли к кабинету. Как ни удивительно, дверь была не заперта.
Они вошли и зажгли свет. Кабинет был обставлен по последнему слову техники конца 1970-х годов. У стены стоял огромный стол с удобным креслом с подлокотниками. Рядом со столом – мягкое удобное кресло. Вдоль стены – шкафы с журналами для записей. На одной тумбочке стоял телевизор и даже видеомагнитофон. На другой – магнитофон. На столе лежало стекло, под которым календарь на 1984 год.
Окон здесь не было, но на стене была сделана их имитация и висели солидные вишневые шторы.
У другой стены стояли складной диван