Что ж, Лиззи поворотила к замку; погода решительно портилась: свинцовые, грозовые тучи затянули небо до самого горизонта, начал накрапывать дождь. Старик Нолан встретил ее у калитки, помог запереть ее на засов.
— Спасибо, — откликнулась Лиззи, смутившись при виде его согбенной фигуры. Она полагала, никто не знает о ее тайных прогулках в бухту этим путем… Ан-нет, это давно не тайна.
— Ну наконец-то. — Альвина протянула ей теплую кружку. — Выпейте вот, согрейтесь. Весь день непонятно где бродите… Хозяина избегаете, — заключила с многозначительной интонацией.
Элизабет возмутилась:
— И вовсе не избегаю. С чего ты взяла?
— С того, что дуреха Джейн, наслушавшись басен, к ребенку малому подойти страшится, и вы, как я погляжу, тому же недугу подвержены. Весь день хозяина сторонитесь, из дома бежите… Слова доброго ему не сказали. Да и малышку забросили…
Лиззи вспыхнула от этих укоров, поняла, насколько неверно себя вела, пусть даже движимая иными мотивами. Она и думать не думала про возможное обращение…
— Дело вовсе не в страхе, — сказала она. — Я даже не думала…
И старуха вдруг хмыкнула, резко переменившись:
— А стоило бы подумать: не вам ли в ночь Святой Агнессы оборотень явился? Прямо на кладбище, первым из встреченных…
— Что ты хочешь сказать?
Альвина подошла совсем близко, в глаза ей заглянула.
И зашептала своим зловещим каркающим голосом:
— А то, что вам на роду написано за оборотня замуж пойти. — И заметив, как Лиззи переменилась в лице: — Как знать, вдруг ваш супруг в чудище обратится!
Никогда бы вне стен древнего Раглана подобные разговоры не напугали Лиззи сильнее, чем в этот момент. Сама атмосфера этого замка, легенды, с ним связанные, и собственные переживания Лиззи сплелись единым узлом, петлей обхватили ей сердце. Заставили отпрянуть от старой весталки с безумной усмешкой…
— Неправа все это. Зачем ты меня пугаешь? — воскликнула она.
Старуха захохотала. Так громко, что впору было оглохнуть… И Лиззи попятилась к двери. Схватилась за деревянный косяк, боясь повернуться к ведьме спиной.
А та, замолчав так же внезапно, как начала, зашептала:
— Обращенного завсегда отличить несложно: раны на нем в миг заживают, да и выглядит он словно иначе. Коли мужа своего хорошо знаете, разобраться сумеете…
Дверь как раз распахнулась — вошел Томас, отфыркиваясь дождевой водой, — и Лиззи, воспользовавшись моментом, выскочила за дверь и понеслась вверх по лестнице, не разбирая дороги.
«… вам на роду написано за оборотня замуж пойти»…
«Как знать, вдруг ваш супруг в чудовище обратится»…
Элизабет заскочила без стука, застала Джейн с повязкой в руках у постели супруга. Замерла на мгновение, глядя на него, как бы примеряясь к внешнему виду: все ли в нем также, как прежде, нет ли тревожных признаков перемен. Даже пальцы вдруг задрожали от нервного напряжения…
Наверное, дрогнуло и лицо.
Аддингтон сел на постели, кинул небрежно:
— Джейн, можете быть свободны.
Лиззи едва ли заметила ее уход: просто смотрела на мужа и сердце ее клокотало в груди.
— Лиззи… Элиза, подите сюда, — поманил ее Аддингтон. — Сядьте и расскажите, в чем дело. Весь день вас не видел… Где ты пропадала?
Элизабет двинулась с места, робко, неторопливо, ноги вовсе не слушались, словно чужие. Наконец она подошла… Аддингтон взял ее за руки, чуть потянул на постель рядом с собой.
— Как твое самочувствие?
— Где ты пропадала весь день?
Оба вопроса, произнесенные в унисон, слились воедино, заставили улыбнуться обоих.
Обоих же разом ответить:
— Так хорошо, как это только возможно.
— Я не решалась снова тебя увидеть.
Они сидели бок о бок, смущенные и молчаливые. Не больше минуты-другой…
Пока Аддингтон не спросил:
— Мое признание напугало тебя? Ты потому избегала меня?
— Я просто не знала… не знаю, что можно ответить. Твое признание… удивило меня…
— По-твоему, я не способен любить?
— Я вовсе не это имела в виду.
Обилие мыслей распирало ей голову, обилие чувств — громко стучащее сердце. Она не знала, чему отдать предпочтение: разуму или чувствам — и то, и другое казалось одинаково важным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И тогда он коснулся ее спины… Провел от лопаток по позвонку, слегка задержался на пояснице.
— Ты не должна ничего отвечать, — сказал совсем тихо и отнял горячую руку. — Я только желал быть честным с тобой. Желал, чтобы ты знала, что значишь для меня…
Элиза вздохнула, порывисто дернулась… Все это не облегчало задачи.
— Ты просто не понимаешь… — она поглядела ему в глаза. Запнулась о их голубую бездонность и тихую нежность, которой прежде не замечала…
Как чувства могли так внезапно перемениться?
— Так объясни, — попросил мужчина.
Что, если ты обратишься в чудовище?
— Что, если я осмотрю твои раны?
Аддингтон чуть улыбнулся:
— Тебе не стоит тревожиться обо мне: Альвина творит чудеса своими настойками и целебными мазями.
— И все же…
Поднявшись с постели, он чуть оттянул верх белой сорочки: алеющий след, не столь глубокий как на боку, тянулся от уха по самой ключице, пересекая грудь, исчезал под бинтами. Лиззи поднялась и встала вплотную: не глядя Аддингтону в лицо, дабы не утратить решимости, коснулась пальцами раны и провела по ней до самой груди. Она казалась поджившей, зарубцевавшейся…
Как это возможно?
Она присмотрелась поближе, едва ли не носом к ране прижалась — света камина было решительно мало для подобного эксперимента — и Аддингтон замер, втянув воздух сквозь стиснутые зубы.
— Что ты творишь? — осведомился глухим, незнакомым ей голосом.
И Лиззи отозвалась:
— Пытаюсь понять, насколько тебе хорошо? — А сама, не сдержавшись, коснулась его предплечья.
— Уверена, что хочешь это узнать? — осведомился супруг, прикасаясь к ее лицу.
И Лиззи дрогнувшим голосом отозвалась:
— Мне это жизненно необходимо.
Через секунду ей запечатали рот поцелуем, еще пьянящее, головокружительнее первых двух, и Лиззи, утратив представление о реальности, на собственном опыте убедилась, насколько чудесны и воистину благотворны настойки старой колдуньи Раглана.
29 глава
Ему снова снились тревожные сны… Не те, что обычно донимали его, однако не менее страшные. Если не больше…
Снова и снова что-то хватало его крепкими лапами, удерживало со спины и приманивало волчицу вцепиться в его оголенную шею. Разодрать ее острыми клыками… Оросить землю потоками крови.
И он ничего не мог с этим поделать. Был полностью беззащитен, беспомощен…
Аддингтон распахнул глаза и прислушался к ощущениям: комната, полумрак, все та же снедающая боль, и Лиззи, спящая под боком. Такая тихая… мягкая и… его.
И ничего, вызывающего страх, кроме страха ее потери…
А он только-только впервые по-настоящему счастлив.
И как потерять все это своими признаниями?
Боль, как и прежде, усиленная внутренними терзаниями, дала о себе знать с удвоенной силой… Он застонал, стиснув голову руками, откинул край одеяла и запалил огарок свечи.
Заметил кровь, проступившую сквозь бинты, — должно быть, случившееся ночью, растревожило раны — и улыбнулся воспоминанию.
А еще испугался: вдруг и это ему только привиделось. Вот только добрые сны редко посещали его… Ни одного припомнить не выходило. А значит, все было… с ним и Лиззи… с ними обоими.
Он обернулся, поглядев на нее долгим влюбленным взглядом, а после вышел из комнаты и пошел привычной дорогой: в сторону комнат для слуг.
Идти было тяжело… ныло все тело… в глазах странно двоилось…
Впрочем, не впервой.
Он постучал и буквально ввалился в отпертую дверь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Джейн, помоги! Сделай хоть что-то, — взмолился из последних сил.
— Идите на постель, — велела она.
И Аддингтон кулем упал на матрац, прикрыл измученные глаза.
И то ли он сам провалился в тишину, то ли в нее погрузилась комната целиком: только затихли все звуки, даже Джейн перестала суетиться, выбирая необходимое в шкафу. Он испугался, что с ним что-то не то и заставил себя приоткрыть глаза…