— Мне давно следовало признаться, — произнес Аддингтон, заглядывая в ее лицо, — признаться без обиняков… Да все не выпадало момента. — Девушка впервые заметила в нем нервозность, и это ее удивило. — Вы… ты, Элиза, небезразлична мне. И никогда не была… С первого же нашего знакомства я думал о тебе больше, чем следовало бы в других обстоятельствах. Поначалу ты заинтриговала меня рассматриванием следов на земле, после заставила себе сопереживать… Сейчас же… — он легко поцеловал ее в уголок губ, — я, кажется, влюблен в тебя.
Ожидала ли Лиззи такого признания? Надеялась ли на него? И что испытала, услышав его, — она едва ли соображала. Казалось невероятным, чтобы он, этот всегда столь невозмутимый мужчина, вообще был способен на нежные чувства, а уж тем более по отношению к ней. Той, что и повода не давала их испытать!
Между тем она не припомнила ни единого недоброго взгляда или поступка с его стороны, разве что запрет на общение с Джексоном и приходил сейчас в голову, но и он мог быть следствием проявления чувств, тех самых, в которых он признавался… Аддингтон мог ревновать ее к лейтенанту.
Ревновать к лейтенанту!
Она улыбнулась. Залилась мучительным румянцем… Прикрыла ладонью рот. И зажмурилась одновременно… Все тело ее, казалось, ей более не принадлежало: зажило иной, непонятной ей жизнью. И Лиззи была благодарна раздавшемуся стуку: на пороге стояли Альвина и Джейн, обе разом, как по сговоренному.
— Хочу осмотреть ваши раны, — сказала одна.
— Я помогу вам с одеждой, — молвила вторая.
И Лиззи, выскользнув из постели и тщательно избегая взгляда супруга, юркнула поскорее за ширму и позволила горничной самой выбирать наряд. Слишком взвинченной себя ощущала, слишком взбудораженной и… счастливой, чтобы думать о внешнем, не о душе, в которой подснежники расцветали.
Так явственно потянуло весной: талым снегом с полей, ароматом свежей земли и проснувшихся деревьев. Стойким цветочным амбре, как если бы разом раскрылись все розы в оранжерее… Лиззи вдохнула, подняла руки над головой, позволила Джейн затянуть повязки корсета потуже и вдруг спросила:
— Ты тоже это ощущаешь?
— Что, мэм? — откликнулась Джейн.
— Весну. Как восхитительно пахнет цветами!
Джейн одарила ее странным взглядом, заметила только:
— Ну разве что травами для настоек.
Элизабет тоже на нее посмотрела, впервые без всякого предубеждения, неприязни.
Сказала:
— Смешная какая. — И улыбнулась. Осведомилась вдруг: — Есть ли у тебя друг, сердечная привязанность, Джейн? Кто-то, кому ты не безразлична?
Девушка покраснела и головой покачала
— Нет, мэм, я совершенно одна. — И наклонилась помочь ей с туфлями.
Лиззи знала, что она лжет и все-таки промолчала. Уверилась вдруг, что лишнего напридумывала… Дала волю фантазиям, подумала худшее о муже.
А он ее любит…
И не в силах устоять на месте, выскочила сначала из-за ширмы, после — за дверь. Решила воспользоваться отсутствием Альвины на кухне и разжиться едой для своего питомца. Тот, верно, заждался, оголодал… И будет рад ее видеть.
Сегодня хотелось верить в самое лучшее…
Он любит ее. Кто бы мог подумать!
— Привет, дружочек! — Щенок высунулся из-под комода и поглядел на нее бусинами глаз. — Что, есть хочется? Смотри, как пахнет. — И она поднесла кусок колбасы к своему носу, изобразила наслаждение его ароматом. И, отщипнув кусочек, бросила немного щенку… Тот высунулся чуть больше и заглотил подаяние не жуя.
— Ну вот, молодец какой, вижу, мы с тобой подружимся. Вот, держи! — И положила следующий кусочек чуть дальше от комода.
Щенок с опаской, но съел и его, чем вызвал у Лиззи очередную счастливую улыбку.
28 глава
Пока Лиззи играла с щенком, позабыв о времени в угоду мятущимся мыслям в голове, она неожиданно додумалась до того, что так и не нашла времени расспросить Аддингтона о случившемся на охоте. Как вышло, что он остался со зверем один на один и значит ли его спасение то, что зверь этот их более не потревожит, убит ко всеобщему благу, как она о том и мечтала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ответов у нее не было, а получить их было так просто: пойти и расспросить мужа прямо сейчас, узнать все, что не давало покоя, однако решиться на новую встречу после высказанного им признания казалось делом невероятно сложным.
Посмотреть в голубые глаза и…
Что она скажет?
Чем откликнется на первое в жизни признание в любви?
Что и сама она чувствует по отношению к этому человеку?
Ей казалось, прошло не так много времени прежде, чем она выбралась из северного крыла и появилась на кухне, движимая голодными спазмами в желудке. Альвина, как обычно, готовила что-то к обеду, ее муж укладывал дрова у очага…
— Вот и она, поглядите-ка только, — ворчливо заметила старуха. — Где вы, спрашивается, пропадали? Ваш муж искал вас к завтраку, но, как вы понимаете, не нашел. — И вдруг осведомилась не без подозрительности: — Уж не в северное ли крыло вы похаживаете ненароком? Вам было велено этого не делать… Опасно там, беды не оберешься.
— И вовсе там не опасно, — запальчиво возразила Элиза. — Всего-то уныние да запустение. Ничего более! Да и ходила я туда только разок, — добавила она, сообразив, что старухе может взбрести в голову и вовсе запереть дверь на ключ.
— Ну-ну, — отозвалась та с тихим смешком, — только разок… — И вопросила: — И что же такого интересного вы там увидали?
Свидание Джейн с незнакомым мужчиной…
Очаровательного щенка…
— Запертую дверь, — отозвалась она. — Пожалуй, это самое интересное! Не знаете, что скрывается за ней?
— Запертая дверь, — все в том же ворчливом духе повторила Альвина, оборотившись к плите и помешивая черпаком в кастрюле. — Подумаешь, невидаль. Должно быть заперли играючи да ключ потеряли… Что здесь такого?
И Лиззи, так неожиданно, как от удара молнии, сопоставила вдруг: странный, ни к чему не пригодный ключ был у нее однажды, был до тех пор, пока она не выбросила его в кусты у дороги. В нескольких милях от этого места…
Она даже рот приоткрыла от удивления…
Сцепила беспокойные пальцы и, простояв так не менее минуты, сорвалась с места и поспешила в сторону лестницы.
Движимая горячим желанием поделиться открытием с мужем, добежала до самой двери их спальни, замерла с приподнятой для стука рукой… медленно ее опустила.
И, развернувшись, побрела в обратном направлении.
Нет-нет, она еще не была готова встретиться с ним!
Даже ради подобного сообщения…
— Куда вы, хозяйка? — окликнула ее старая служанка. Должно быть, подивилась ее внезапному бегству и вышла проследить, куда ее нелегкая понесла…
— Немного пройдусь.
— Час от часу не легче. А как же обед? Он скоро подоспеет. И что мне хозяину сказать? Он волнуется о вас.
— Я скоро вернусь, Альвина.
— «Я скоро вернусь», — проворчала та и поглядела на мужа. — Присмотрел ты бы, что ли, за ней, сам знаешь, нам новые беды в Раглане ни к чему.
Старик Нолан безмолвно поднялся со стула, прихватил плетеную корзину и поплелся следом за хозяйкой.
Новые беды им, действительно, были ни к чему.
Впрочем, ничего страшного Лиззи не замышляла: всего лишь бродила по берегу и размышляла, прокручивала в голове вереницу событий, сопоставляла. И мягкий бриз овевал ее голову, как бы лаская… Трепал непокорные пряди волос, нарумянивал щеки.
Столько всего следовало осмыслить…
Столько принять.
Над водой пронеслась очередная быстрокрылая чайка, прокричала тревожным, полным предупреждения голосом… «Ключ, Лиззиии… Не забывай про ключ!» Лиззи мерещилось, что именно эти слова она и кричала, камнем падая в воду…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Ключ, Лиззиии… Не забывай про ключ!»
Неужели тот ключ… и эта дверь…
В голове не укладывалось!
Возможно ли это в принципе?
Далеко в дюнах мелькнул черный силуэт, мужской, насколько она могла рассмотреть. Уж не Джексон ли снова? Лиззи едва ли ощущала себя способной к пустому светскому разговору… К счастью, мелькнув на мгновение, тот скрылся, как бы и сам не желая быть узнанным. На Джексона это было мало похоже…