– Какая здесь с вашими вещами? – спрашивает он, открыв багажник.
– Никакой, тут только гостинцы, все вещи у меня здесь! – мама гордо демонстрирует свою дамскую сумку, прижимая её к груди вместительную драгоценность.
– Ну вы даёте! Куда столько?
– Не переживай Платон, Уля всё съест, ещё родителей своих угостишь. Не пропадёт! Там мёд, сыр, соленья, всё своё домашнее. Домой вези!
– А компот? Вишнёвый, нет? – уточняю я с тоской, готовая залезть в каждую сумку и лично убедиться в его наличии.
Мама смеётся, и сама достаёт из сумки трёхлитровую банку с заветными ягодками, передаёт её мне.
– Ну, мы пошли? – спрашиваю у Платона, и он кивает.
– Позвонишь, я тебя заберу. До завтра, Вероника Марковна.
– До завтра, Платон! Спасибо большое!
Немного бумажной волокиты, проверки документов и регистрации в гостиничном комплексе, и мы с мамой поднимаемся на второй этаж.
– Вот, номер двести десять.
– Глупость какая, зачем двести? Ведь здесь же нет такого количества комнат, – ворчит мама.
– Не знаю, заходи скорей! А у тебя открывашка есть? – интересуюсь я, проходя в номер с заветной банкой, аж во рту пересохло, как хочу попить прямо из банки, да так, чтобы дыхание перехватило.
– Есть! – мамуля снова хлопает свою сумку и даже не разувшись, начинает поиски.
Я за это время успеваю разуться и повесить пуховик в шкаф.
– Держи, сластёна! – с этими словами мамуля передаёт мне открывашку с ручкой, расписанной под хохлому.
– Надо же, – с улыбкой я кручу в руках эту открывашку, привезённую из родного дома, и разглядываю золотисто-красный узор знакомый с детства до мельчайших деталей.
– Хочешь, себе оставь, – предлагает мама.
– А ты же как?
– Подумаешь, в поезд я другую куплю. Да и дома ещё такая же есть. У нас с твоим отцом так смешно получилось, – начинает рассказывать мама, обводя взглядом обстановку номера. – Мы тогда купили с ним открывашку, я прибрала и забыла, где она. Искали, искали, не нашли. Ну отец твой купил ещё одну, домой принёс и та нашлась в этот же день. На печке укатилась в дальний угол. Вот так. Домой приеду и достану. У тебя такая и у меня такая.
– Спасибо за открывашечку! – целую маму в щёку и спешу открыть банку.
– А хорошая квартирка!
– Это мама номер, а не квартира, – смеюсь я и облизываясь срываю с банки крышку, глубоко вдыхаю вишнёвый аромат и наконец-то пью прямо из банки.
Рот наполняется сладковато-терпким вкусом из детства. Вишнёвых соков и компотов в магазинах полно, но с этим не сравнится ни один! Что-то неуловимое есть во вкусе этого компота, а что? Рецепт ведь совершенно обычный. Наверное, и я такой смогу сварить. Попробовать точно стоит.
– Туалет есть, ванна есть, считай квартира! Кухню бы ещё.
– Кухню мамуля не надо, – говорю я отдышавшись. – Сейчас ужин сюда закажем, ты пока помойся сходи.
Напиваюсь компота и заказываю ужин в номер. Пока мама плещется в душе, нам привозят еду на смешной тележке как в фильмах. Девушка всё переставляет с неё на стол и уходит.
– Уля, а ты его любишь? – неожиданно спрашивает мама, едва заглянув в комнату.
Я так и замираю с крышкой в руках, не понимая маминого вопроса.
– Ты чего?
– Ничего. Совсем недавно ты с Кириллом жила, ты, часом, не из-за квартиры? У того однушка, у этого целые хоромы, – с неприятным подозрением замечает мама, просушивая короткие волосы местным полотенцем для рук.
– Так получилось. Садись ужинать, пока всё горячее, – приглашаю маму к столу, намеренно не отвечая на её вопрос.
– А как получилось? Ничего же толком не рассказываешь, а я, между прочим, за тебя переживаю.
– Понимаешь, Платон давно на меня глаз положил. Потом я с Кириллом разошлась, Платон выручил меня с жильём, ну и закрутилось всё быстро. Для нас с тобой быстро, а Платон давно хотел, чтобы я замуж за него вышла, – объясняю торопливо.
– А ты сама хочешь? – не успокаивается мама, но взгляд уже тёплый и улыбка трогает её губы.
– Я люблю его, правда мам. Ну, так получилось, – развожу руками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А может, вы маленького ждёте? Так со свадьбой торопитесь, – намекает мама и я закатываю глаза.
О моей беременности мне разве что Дарья не намекала. Родители Платона вовсе отказывались верить, что свадьба у нас не по случаю скорого пополнения в семействе Маркеловых.
– Нет. И ближайший год я точно не собираюсь.
– Вот и по телевизору говорят, что целое поколение теряем. Молодёжь рожать не торопится, карьера, гулянки, не до детей им, – вздыхает мама.
– А мы с Платоном, после свадьбы как раз в Париж летим, – хвастаюсь я. – Что тебе оттуда привести?
Мама пожимает плечами и с любопытством оглядывает стол, а после выдаёт:
– Внука или внучку, – сказав ещё и посмеивается ехидно.
– Мама!
Наш с мамой ужин в тишине длится недолго. Мама едва ли распробовала запечённую рыбу и уже задаёт новый вопрос, вводящий меня в ступор.
– Квартира большая, а он тебя туда пропишет с детьми?
– Ну и вопросики, мам. Ещё детей даже в планах нет, а ты уже про их прописку волнуешься.
– Я за тебя волнуюсь. Мы с твоим отцом дом вместе строили, а у Платона уже есть квартира. А ты как? Если что-то не так пойдёт, даже без угла.
– И что из этого? Ипотеку мне взять предлагаешь? А Платону я что скажу? Извини дорогой, но я боюсь, что ты меня выпнешь с детками через пару лет на улицу? Нельзя же сомневаться так в человеке! – возмущаюсь я с обидой, ведь слепо верила даже в Белова, а он Платону и в подмётки не годится.
– Строить что-то общее, это одно, а прийти на всё готовое уже другое. Ты потом у разбитого корыта не останешься? При разводе эту квартиру между вами не поделят.
– Мама! Я ещё замуж не вышла, а ты меня уже разводишь и имущество делишь! Ну что за пессимизм?! Всё хорошо, Платон меня никогда не обидит.
– Хорошо, если так, но ты хоть счёт себе какой открой, откладывай на всякий случай, – вздыхает мама.
– Ешь, а то остывает. И когда я ем, я глух и нем, – говорю я, но мама ужином интересуется меньше всего.
– А родители его как? Хорошо тебя приняли? Свекровь не обижает?
– Мама, всё хорошо!
– Вот и хорошо. Всё, отстаю, отстаю, – обещает мама и тянется к салату.
За ужином мы обсуждаем с мамой все последние новости её соседей. Кто женился, кто развёлся, умер и родился. Хотя большую часть новостей она мне и поведала ещё в телефонных разговорах, я готова слушать их по второму разу, лишь бы не про развод и раздел имущества.
– Ладно, мамуля. Пора мне, а то из разряда гость, стану проживающим. Да и ты устала. Тебе нужно отдохнуть, – говорю маме спустя три часа, а сама встаю из-за подхожу к окну.
Вижу машину Платона, он уже приехал, но не звонит. Ждёт, пока я с мамой наговорюсь.
– А Платон, он тебя встретит? – с тревогой интересуется мама.
– Конечно, он уже здесь. Вон его машина.
Мама такая мама. Моих слов ей недостаточно, она поднимается со стула и идёт к окну проверять, не вру ли я ей.
– Ну беги, – отпускает мама, обняв меня на прощание.
– Завтра после завтрака мы за тобой заедем. Посмотришь, где я живу, потом поедем с родителями Платона знакомиться.
– Передавай Платону спасибо.
Ещё раз крепко обнимаю маму прощание и выхожу из номера прихватив с собой остатки компота и открывашку.
Платон встречает меня возле машины и смеётся, видя, что я несу полупустую банку, на дне которой самое вкусное. Ягодки.
– Там таких банок ещё три! Три! Это, не считая мёда и прочего повидла. Как твоя мама всё это в поезд заносила? – удивляется Платон.
– Ей наверняка кто-то помог.
Я вижу маму в окне номера и машу ей до тех пор, пока она не скрывается за шторой. Сажусь в машину, и Платон садится за руль. Едва мы отъезжаем от гостиницы, как Платон интересуется:
– Что Вероника Марковна сказала? Понравился я ей?