– Разве ты можешь кому-то не понравиться? – смеюсь я.
– Ну, а конкретней? Что она про меня сказала?
– Мама спрашивала, люблю ли я тебя. Ещё, она, как и твои родители решила, что я беременна и свадьба у нас по залёту.
Про разговоры о прописках и разбитое корыто я Платону рассказывать не стала.
– А так хотелось бы, – вздыхает Платон.
– Мы же договорились, через год вернуться к этому вопросу. Куда ты так торопишься? – задаюсь я вопросом и скорей всего риторическим.
Ответ я и так знаю. Это для меня всё стремительно, а для Платона долго.
– Я хочу всё и сразу. Детей к тому же целых девять месяцев вынашивают, а это значит ребёнок не раньше, чем через два года. Это очень долго, – огорчённо говорит Платон.
– Зато, целый год я вся твоя, – смеюсь я, чтобы Платон окончательно не раскис.
А то мне за своё решение станет стыдно, я ещё вдруг решу, что можно и родить. Но после отношений с Беловым, на такое решиться не готова даже зная, какой Платон надёжный.
Заходим с Платоном в квартиру и я, быстро скидываю пуховик, разуваюсь.
– Куда же ты так торопишься? – смеётся Платон, наблюдает, как я всё побросала на лавке.
– Посмотреть хочу, что мама привезла, – отвечаю уже будучи в пути на кухню.
Пока я была с мамой, Платон уже разобрал сумки и обеденный стол весь заставлен банками и пакетами с вкусностями, немного перепало и кухонному столу. Туда я и ставлю банку с ягодками.
– Кучу всего. Даже икра и рыба разной масти есть, я убрал в холодильник.
– Не пропала? – уточняю я и тут же лезу в холодильник, там ещё и сыр нахожу.
Всё это вытаскиваю и буквально набрасываюсь на еду, забывая, что поужинала в гостинице. Икру ем ложкой, аж жмурюсь.
– Тебе потом плохо не будет? – устало, но с улыбкой интересуется Платон, подперев спиной свободную стену.
– А я как ты, хочу всё и сразу! И потом у меня всего два дня чтобы насладиться домашней едой. В день свадьбы есть мне не дадут, потом путешествие, в самолёт меня с вяленой щукой и копчёной камбалой не пустят, – усмехаюсь я, отрезая от каждой рыбины по куску.
Платон недолго стоит в стороне, освобождает для меня край стола и присоединяется. За гастрономическим путешествием в детство решаем мелкие организационные вопросы касательно завтрашнего дня. Решаем утром забрать мою маму из гостиницы и ехать на завтрак в ресторан родителей Платона.
Ложимся спать с Платоном совсем под утро, позволив себе ночь любви. И проспав всего несколько часов, до не меня не сразу доходит, что голос мамы мне не снится. Да и запах фирменных кефирных оладушек не глюк.
Отрываю голову от подушки, озираюсь. Платона, понятное дело, рядом нет. А ведь мы договаривались, что маму мою заберём вместе.
Вот же жулик!
Немного психую, тороплюсь попасть ногами в тапочки, а сама улыбаюсь. Это же почти как дома. Утром просыпаешься, мама готовит завтрак, дома тепло и уютно, а за окном мороз и снежный ветер. Всё так, только не хватает особого жара топящейся поутру печки в доме и ворчания папы, уже в столь ранний час ковыряющегося в радиодеталях отвёрткой.
– Доброе утро! – залетаю на кухню в халате.
За столом сидит Платон. Он хоть и уезжал за мамой, а всё равно в домашнем. Мама в моём фартуке у плиты, наливает новую порцию густого теста на сковородку.
– Доброе утро, доча! Садись за стол завтрак готов! – радостно объявляет мама.
– А почему без меня? – возмущаюсь я, подсев к Платону.
– Вероника Марковна мне позвонила, ты ещё спала.
Выслушиваю оправдание Платона и вопросительно смотрю на маму.
– Знаешь, вот ужин вчера был вкусный, а на завтрак подали чёрствое нечто, – вздыхает родительница и ставит на стол блюдо с оладушками. – Вот я и позвонила Платону, он меня забрал.
– Не хотел тебя будить, ты так сладко спала, зато завтрак, – улыбается Платон, подтягивая ко мне блюдце с чашечкой кофе.
Заботливый он у меня.
– Так ты у нас поживёшь? – спрашиваю я.
Приглядевшись получше, вижу, что по моим фартуком мама в своём домашнем халатике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Да, чего зря деньги тратить.
Платон на эту фразу молчит. Не факт, что ему нечего сказать, у него просто занят рот.
Да и даже дурак не выгонит из дома тёщу, готовящую завтраки по утрам.
– И какой у нас теперь план? Мы хотели завтракать у твоих родителей.
– Всё отменяется, там у них какой-то жирный заказ. Поедем к ним домой, шашлыки, рыбу запечём, – заманчиво говорит Платон и я снова вспоминаю о рыбе.
Щуку-то я так и не догрызла. Очень уж солёная оказалась, но мою попытку возобновить процесс, мама пресекает.
– Отечёшь перед свадьбой!
– А я петрушечки пожую, – смеюсь я, забирая рыбку себе, мама сдаётся, но внезапно сопротивление встречаю со стороны без пяти минут мужа.
– Никакой петрушечки, вдруг не поможет. В платье или в туфли не влезешь, это наплевать! Хоть в халате под венец, но кольцо же не налезет, – Платон отбирает заветное лакомство и даёт мне в руку оладушку.
– Да, вот с кольцом, это плохая примета, – поддакивает зятю мама, хмурясь от сказанного про суеверия.
– Ерунда! Я в такое не верю, – хмыкаю я.
– Хто?! Ты?! – возмущается Платон. – Себя в платье не показала, сказала, что жениху не положено до свадьбы, примета плохая.
– Просто заранее зачем на меня такую красивую смотреть? Это будет сюрприз, – выкручиваюсь я.
Верить в приметы дело добровольное. В эти хочу верить и буду, а вот в те, что мне щуку есть не позволяют, это увольте.
Завтракаем и мама просит у меня сумку.
– Зачем тебе?
– Собрать гостинцы, я же не всё только вам привезла. Родителям Платона по баночке мёда, икры и компотик, сыр, – про рыбу мама не говорит, знает, что я уже не отдам, да и нечего.
– Да у них всё есть, – скромно уверяет Платон, но сумку всё же достаёт.
– Такого наверняка нет, всё же своё, домашнее.
– Мам, у них свой ресторан, там чего только нет, – вздыхаю я, но как от сердца отрываю банку компота.
Поедем в гости, сама её там всю и выпью!
– Ничего не знаю, сыра головку давай, – со всей строгостью требует мама и я уже не спорю.
Сама помогаю всё убрать в сумку.
Собравшись, мы выходим из квартиры и спускаемся к уже прогретой машине и рассаживаемся по местам. Вчера я сидела с мамой, но сегодня вынужденно сажусь на переднее, рядом с мамой ценный груз – сумка с гостинцами.
– Платон, напомни мне, как зовут твоих родителей? – просит мама, чтобы подготовиться к встрече с будущими родственниками.
– Папа Максим Олегович, мама Арина Дмитриевна.
– Какие имена красивые. А вы как деток думаете назвать? Девочку можно в честь меня, а мальчика в честь отца Платона, или наоборот, – заявляет мама.
У меня от её слов аж глаз дёргаться начинает, и тема детей уже входит в разряд раздражающих.
– Можно, – радостно соглашается Платон и оглядывает меня многозначительным взглядом.
На лбу у него так и светится надпись «погнали делать детей». Мне даже, кажется, что он притормаживает машину. Очень уж медленно выезжает с парковки.
– Мам, какие имена?! Я не беременна даже! – возмущённо восклицаю я.
– А что такое? Имена не стухнут. Мы с твоим отцом едва знакомы были, а имя твоё уже знали. Жаль братика не случилось, был бы Серёженька, – вздыхает мама.
– Уля, твоя мама права, – мягко давит Платон, словно наличие имён для детей сподвигнет меня отступить от своего желание подумать про детей через год.
– Не хочу сейчас выбирать, – фыркаю я.
– Вот она у вас упрямая, – делится Платон своим впечатлением обо мне.
– Да, это она в отца такая. Как что в голову вобьёт, не переубедить её, – подтверждает мама.
– Да уж знаю, – хмыкает Платон и я не верю ушам своим, как и глазам.
Камень же в мой огород брошен по поводу Белова, с не самым милым выражением лица, ещё это хмыканье. Что за ерунда?!