– Ой, – удивляюсь, что на воротнике так ярко отпечатывается след губной помады.
– Что такое?
– Вот так оказывается на мужских рубашках и остаются следы губной помады, а мне раньше казалось глупостью. Кому надо целоваться с воротником? – вздыхаю я и одновременно признаюсь в содеянном.
– Тебе можно, это любовницам нельзя. Главное – запомни, что это твоя помада, а то потом за свои же поцелуи предъявишь, – ехидно посмеивается Платон и сам отправляет все ссылки себе на почту, потому что я зависла от его слов.
– Не успели пожениться, он уже о любовницах разговоры разговаривает, – бурчу в шутку.
Знаю, что любовницы, это не про него.
– Помимо тебя у меня ещё есть любовница. Только она не оставляет на воротниках губную помаду, но вот седые волосы от неё у меня точно есть, – усмехнулся Платон, закрывая все страницы разом.
– Да ладно, ты блондин, у тебя седых волос не видно.
– Они как суслики в лесу, их не видно, но они есть.
На этой довольно грустной ноте мы покидаем мой кабинет вместе. Я закрываю кабинет на ключ, и Платон настойчиво берёт меня за руку. Так и ведёт по коридору до лифта, за закрывшимися дверями кабины не отпускает мою руку и это так волнительно. Теперь точно все, кто ещё не знал, узнают, что мы вместе.
Садимся в машину и, прежде чем тронуться, Платон звонит маме.
– Ставь чайник, мы скоро будем, – предупреждает он.
Я ещё раз глубоко вздыхаю и пытаюсь успокоиться, как Платон, выезжающий с парковки, отвлекает меня от этого своим вопросом:
– А что за Аксёнов? Был у тебя сегодня до обеда, – уточняет он, словно ко мне толпа народа ходит, и я могу не вспомнить, кто у меня был до, а кто после обеда.
– А ты откуда знаешь? – отвечаю вопросом на вопрос и пристально смотрю на Платона, чтобы видеть его реакцию.
Но он не хмурится, нисколько не злится, лицо спокойное, взгляд сосредоточен на дороге.
– Я первый спросил, – усмехается он.
– Ну, ты точно хочешь об этом?
– Да, а что? От Белова гонец? – уверенно спрашивает Платон.
– Да, друг его Стас.
– И что ему было нужно?
– Он приходил и говорил, что я должна! Я блин должна ему! Давил на жалость. Мама у него в больнице, а бедненький Кирилл в гипсе и без моей зарплаты не вывозит! Но я сказала ему всё и что замуж выхожу тоже, – торопливо рассказываю, чтобы Платон зря не нервничал, хотя...
Маркелов спокоен, а значит, и во мне уверен.
– Что, так прям и сказал про зарплату? – Платон бросает на меня изумлённый взгляд, на секунду отвлёкшись на дорогу.
– Ну нет. Стас такого не говорил, но я-то знаю, что движет Беловым. И знаешь, что страшно? А я ведь всё это и раньше понимала. Просто не знаю, где были мои мозги и чем я вообще думала. Ну такой дурой была, если бы не твои билеты...
– Не было бы счастья? – с довольной улыбкой спрашивает Платон и я молча киваю.
На этом разговоры про Белова и его компанию заканчиваются. Больше мы о нём не вспоминаем.
Спустя около получаса пути мы подъезжаем к шикарному частному дому. Откатные ворота приветливо пропускают нас во двор, а на крыльце встречает кот, но по размерам как целая немаленькая собака.
– Вот это зверюга! – восторгаюсь я габаритами серебристого представителя семейства кошачьих.
Он нас видит и смерив своим царским взглядом отворачивается. Не кот, а тонна императорского величия.
– Это Пан Кит, – со смехом представляет Платон и добавляет, – Есть ещё Каналья Виннипуховна, она больше Кита раза в полтора!
– Про Виннипуховну ещё понятно, но почему Каналья? – спрашиваю я и со смехом выбираюсь из машины, ступаю на дорогу, отсыпанную белой гранитной крошкой.
– Ой, это папа расскажет точнее, но там что-то со свержением царя с престола связанно. Её, когда в дом принесли, она была с голову Кита, но уже тогда считала себя главной и наводила свои порядки.
– Не терпится посмотреть на эту властную кошку.
– Привет! – на крыльцо дома выходит мама Платона и приветственно машет нам рукой.
– Здравствуйте, – здороваюсь я и скромно стою на месте в ожидании что Платон меня прихватит, как и сумку из багажника.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Папа дома?
– Уехал, там что-то с рыбой. То ли партия плохая, то ли не довезли. Он так быстро уехал, что я не разобралась. Проходите в дом. Голодные? У меня ужин ещё не готов.
– Ничего, мы потерпим, – отвечает Платон и как я хотела, берёт меня под руку, чтобы завести в дом.
– Я могу помочь с готовкой, если нужно, – предлагаю Арине Дмитриевне, встретившись с ней взглядами.
– Всё уже готовится, осталось дождаться. Лучше похвастайся колечком, – просит мама Платона и с радостной улыбкой протягивает мне ладонь.
Кладу руку на её ладонь, понимая, что родители уже знают про предложение. От этого сразу становится легко, а то при мысли, что нам с Платоном ещё нужно будет сообщать про скорую свадьбу, я как-то начинала нервничать.
Наверное, это скорей всего из-за ожидаемых вопросов про наши отношения. Про то, как давно мы встречаемся и прочее то, о чём мне не хочется говорить.
– Какое красивое, – с искренней радостью Арина Дмитриевна оценивает подарок Платона и одобрительно поглядывает на сына.
– Свадьба на конец весны, начало лета. По погоде посмотрим, – тут же отвечает Платон, на не заданный вопрос своей мамы.
– По погоде? – смеётся Арина Дмитриевна. – Сынок, там заявление за месяц до даты подают, с погодой, как повезёт. У нас, например, в день свадьбы по прогнозу обещали плюс десять и дождь. Август месяц! И весь день до этого шёл проливной дождь. Я такая расстроенная была. У меня ведь обуви не было, босоножки открытые. Поверх платья плащ? Некрасиво, он ведь золотистый, а не белый.
– Надо было пальто надеть. То самое, белое, или от него к свадьбе запах рыбный не выветрился? – посмеялся Платон.
– Какое пальто летом? Я не дорассказала. Так вот, по прогнозу ожидалась гадкая, совсем не свадебная погода, а выдался солнечный и жаркий день. Ко времени нашей регистрации даже лужи подсохли и я в машину смогла сесть, не запачкав подол платья! – порадовалась Арина Дмитриевна и оставила нас в просторной прихожей.
Платон помолчал немного, что-то обдумывая, а потом спросил:
– Раз с погодой летом может не повезти, может быть, тогда зимой поженимся?
Я не знаю, что может поменяться за три месяца зимы, но для меня они важны. Всё же, брак – это не за хлебушком сходить.
– Нет, не получится зимой, – вздыхаю я и с тоской смотрю на Платона.
В планах у меня перевести всё в шутку, чтобы он не обижался на мой отказ и попытку оттянуть день свадьбы.
– Почему? – искренне удивляется Маркелов и помогает мне снять плащ.
– Это всё из-за Даши, – отвечаю уклончиво, тяну с полным ответом.
– А что с Дашей? – Платон так переживает за Романову, что даже замирает с моим плащом, держа его на вытянутых руках.
– Она не успеет до зимы похудеть на два размера, а у неё платье, серебряное, – договариваю я и едва сдерживаю улыбку из-за возмущённого взгляда Маркелова.
– Блин! Ну и ерунда, пусть купит себе другое платье, я ей даже премию выдам, – заявляет Платон.
– Ты не понимаешь, дело вовсе не в платье. Дело в размере подружки невесты. Ну это же Дашка, она вечно сидит на своих диетах и порой, ей нужен веский повод, чтобы с них не срываться, – говорю я и сама понимаю, что Дарья давно не упоминала про их с Васенькой годовщину и не особо себя сдерживает.
А она непременно хотела похудеть именно к годовщине!
– Так, свадьба зимой, а не весной, повод не срываться более веский, – резонно замечает Платон и смотрит на меня с такой улыбкой, что я соглашаюсь.
– Ладно, но не в этом году, давай в феврале?
– Фу! Февраль... Дурацкий месяц, дурацкое название, – фыркает Маркелов. – Январь! Звучит гордо!
Я смеюсь и не могу больше бороться с Платоном, а заодно и игнорировать приятное чувство собственной значимости. Белов как-то не торопился сделать меня своей женой, вообще даже не разговаривали о браке, просто жили. Точнее сказать, выживали.